— Конечно. Но если не ради детей, ради себя ты поехала бы?

Ну вот, все понятно. У Лотти опять сжалось сердце, ей ужасно захотелось обнять Фредди. Однако вместо этого она сказала:

— Нет; наверное, нет. — И сделала еще один глоток вина.

— Видишь? Что и требовалось доказать. — Фредди подался вперед и поставил локти на стол. — Много лет назад, до того как заболела Мэри, мы с ней мечтали, как однажды уйдем на пенсию и объездим весь мир. Ей хотелось пройти по Великой Китайской стене, взглянуть на водопад Виктория и облазить затерянные города в Перу. В моем же списке первом месте стояли две недели в «Гритти палас» ^[4]в Венеции, затем шли путешествия в Новую Зеландию и Полинезию. Потом, когда вопрос о путешествиях отпал, мы спорили, потому что я говорил, что нам следует купить маленькую виллу в Тоскане, а Мэри говорила, что если уж ей суждено состариться, то она предпочла бы сделать это в Париже. — Он помолчал с минуту, глядя на почти пустую бутылку «Шато Марго». — Но суть-то была не в этом, правда? Суть была в том, что мы собирались состариться вместе. Сейчас я могу позволить себе путешествие куда угодно, но смысла в таком путешествии нет, потому что мне неинтересно ехать одному или с группой совершенно чужих людей. Я хотел побывать в тех местах только с Мэри.

Лотти представила, как он любуется каким-нибудь захватывающим видом, и ему не с кем разделить свой восторг. Она бы чувствовала себя точно так же, если бы каталась на «американских горках» в Диснейленде в одиночестве. И правда, разве она могла бы получать удовольствие от аттракциона, если бы Нат и Руби не сидели рядом?

— Значит, путешествия исключаются?

Фредди кивнул.

— Еще я решил исключить и экстремальные виды спорта. Прыжки с парашютом, спуск с гор на канате, сплав по горной реке. — Он презрительно изогнул губы. — Это не для меня.

Ну как он может быть таким жизнерадостным?

Озадаченная, Лотти спросила:

— Так что же все-таки ты собираешься делать?

— Гм, вот именно в этом мне и понадобится твоя помощь. — Фредди выглядел довольным собой. — Понимаешь, у меня есть план.

Глава 4

На вечер Нат и Руби были отправлены к отцу. Когда в девять часов Лотти приехала за ними, в дверях ее встретил Нат. Он бросился ей на шею и доложил:

— Нам было так весело!

— Замечательно. — После двух часов, проведенных в тяжелых размышлениях над новостью, которую сообщил Фредди, Лотти обняла сына с особой страстностью.

— Ой, мам, пошли. Папа рассказал нам все о ВБ ^[5].

— Вот как? — Она ошеломленно захлопала глазами. Неужели Марио совсем помешался?

— Это так здорово. И интересно. — Втащив Лотти в кухню, Нат воскликнул: — Буду протыкать все, что можно. Обожаю ВБ.

— Не вэбэ, дубина стоеросовая, — надменно заявила Руби с высоты своих девяти лет, — а вуду.

— Я не дубина. Сама такая.

— А ВБ — это совсем другое. Это связано с...

— Значит, вуду? — поспешно перебила ее Лотти. — А почему папа заговорил на эту тему?

— Мы рассказали ему о том ужасном дядьке. Правда, папа? — обратился Нат к вошедшему в кухню Марио. — О том, который наврал про нас. И папа сказал, что нам нужно мстить ему, а для этого нужно заняться ВБ.

Марио, остановившийся у двери, усмехнулся.

— Я обнаружил, что это приносит свои плоды.

— Вуду, — с нажимом произнесла Лотти, поправляя сына.

— Вуду. Поэтому папа рассказал, как нужно делать фигурки людей, которых не любишь, и протыкать их иголками. Вот этим мы и занимались. — Нат с торжествующим видом подскочил к столу и замахал над головой пластилиновой фигуркой, проткнутой коктейльными палочками. — Этот дядька, видишь? Каждый раз, когда протыкаешь его палкой, он чувствует настоящую боль там, где ты его проткнул. Вот так, — добавил он и с наслаждением воткнул еще одну палочку в левую ногу фигурки. — В настоящей жизни он скачет на одной ноге и вопит «ой!».

Лотти посмотрела на своего бывшего мужа:

— Напомни-ка мне, сколько тебе лет?

— Да что ты так разволновалась! — Марио широко улыбался. — Мы просто немного повеселились.

— И вот так. — Нат с ликованием проколол живот пластилиновой фигурки. — Теперь он узнает, что значит наговаривать на нас.

«Немного повеселились». Восхитительно! Иногда Лотти сомневалась, что Марио обладает хоть каплей здравого смысла.

Все увиденное вывело ее из себя.

— Нельзя учить их таким вещам! Это безответственно, — сказала она.

— Нет, не безответственно, это здорово. — Руби с энтузиазмом втыкала коктейльные палочки в свою куклу. — Ведь мы не брали твою одежду, а тот ужасный дядька это заслужил.

— Тот ужасный дядька скоро будет моим начальником, — вздохнула Лотти. — Поэтому вам придется привыкнуть к нему.

— Видишь? Ты сама называешь его ужасным. — Нат с интересом вгляделся в ее лицо. — Ты поэтому плакала?

— Я не плакала. Это глаза покраснели от аллергии. — Лотти приказала себе собраться. Теперь она понимала, насколько трудно будет удержать в себе новость о болезни Фредди. — Давайте собирайтесь, пора домой.

— Зачем спешить? Дай им еще десять минут поиграть в саду. — Выпустив детей через заднюю дверь, Марио заботливо усадил Лотти на кухонный стул и сказал: — Ты неважно выглядишь. Думаю, тебе не повредит выпить. Сейчас принесу нам пива.

Днем «Шато Марго», вечером банка «Хайнекена». А почему бы нет? Сбросив босоножки и откинувшись на спинку стула, Лотти наблюдала за Марио, который сначала взял из холодильника пиво, а потом достал из буфета стаканы. Она радовалась тому, что развелась с Марио, однако это не мешало ей любоваться его красивым лицом и натренированным телом. Сейчас это было даже легче, потому что теперь их не связывали эмоциональные узы, а ее не мучила вечная, разъедающая душу тревога: а вдруг он тайком делится своим телом с кем-то еще?

Что в конечном итоге и произошло, хотя вины Марио в этом не было. Как, кстати, и ни в чем другом.

— Вот, пей. Твое здоровье. — Марио разлил пиво по стаканам, один подал ей. — Так ты расскажешь, почему плакала? — спросил он, глядя на нее поверх стакана.

Лотти помотала головой: «Нет».

— Да просто так. Мы с Фредди вспоминали Мэри. Я разволновалась, вот и все. — Взяв со стола пластилиновую куклу, она принялась вытаскивать из нее палочки. — Он так тоскует по ней. Нам просто не понять, что это такое.

— А тут еще я со своими предположениями. Я даже подумал, что ты расстроилась из-за того, что сегодня годовщина нашей свадьбы, — поддразнил ее Марио.

Боже, неужели? Шестое августа. Ну и ну! Странно, что она не вспомнила. Странно, что об этом вспомнил Марио.

— Это не наша годовщина. Это могло бы быть нашей годовщиной, — поправила его Лотти, — если бы мы не развелись.

— Но ты сама бросила меня. Ты разбила мне сердце. — Марио очень убедительно изобразил огорчение.

— Извини, но я бросила тебя, потому что ты превратился в подлеца и обманщика.

— Ровно десять лет назад. — Воспоминания смягчили выражение его лица. — Это был потрясающий день, правда?

Вообще-то да. Лотти улыбнулась. Ей было двадцать — совсем молоденькая, — а Марио двадцать три. Мать Марио, итальянка, пригласила на свадьбу толпы родственников с Сицилии, и подружки Лотти были очарованы смуглыми кузенами жениха и романтическим духом, так похожим на атмосферу «Крестного отца». Все легко и весело общались друг с другом, погода стояла замечательная, и танцы длились до утра. Лотти, вся в белом, с крохотным сроком беременности, спрашивала себя: возможно ли большее счастье? У нее есть Марио, скоро будет малыш — о чем еще мечтать? Ее жизнь — само совершенство!

Если быть честной, их семейная жизнь действительно была идеальной в течение первых нескольких лет. Марио, очаровательный и неотразимый, не давал скучать ей и не скучал сам. Он оказался потрясающим отцом, обожал своих детей и — что особенно важно — не считал для себя зазорным менять им подгузники.