– Как это не будет!? – рявкнул Дед. – Ты уж не подводи!

– Не понимаю, чему вы так радуетесь, – ворчливо произнес Иван. – Видел я сель как-то по телевизору. Куча грязи, камней, деревьев. Нас же просто засыплет тут к чертовой матери!

– Не засыплет! – возразил Дед. – Вот смотри! – Он взгромоздил в центр палатки рюкзак. – Это горы. Это наш Пляж, – Дед бросил подвернувшееся под руку чистое полотенце, – а это «Эклиптика», – он надвинул на полотенце валявшийся на полу башмак. Между Пляжем и горами – равнина, не меньше километра, заросшая лесом. Сель, как я понимаю, это жидкая грязь. Жидкая! Значит, воды в ней много! Лес на равнине задержит камни, деревья, – а вода хлынет сюда. Все решат минуты. Нам много времени и не надо. Три минуты – выпрямились, встали на киль, камни перемахнули, развернулись и только нас тут и видели!

– Да как же мы выпрямимся-то!? – воскликнул Иван. – Мы месяц почти по сантиметру в день выпрямлялись! А теперь снова на боку лежим, если вы еще не заметили.

Дед не обратил внимания на сарказм, наоборот, даже похвалил Шутова.

– Молодец, кухонная твоя душа! – сказал он. – В самый корень зришь! Эль-Ниньо нас поставит на киль!

Увидев наши изумленные лица, Дед рассмеялся.

– Думаете, я сбрендил? Пока нет. – Он стал серьезным. – Рассказываю по порядку. С гор пошла вода. Если бы вы не сидели целый день в палатке, то заметили бы, что прямо посреди Пляжа образовался ручеек, течет с обрыва, маленький такой, можно перешагнуть. Думаю, что уже завтра он станет речкой, а потом дойдет дело и до селя. Поэтому лучше нам поторопиться. У меня есть несколько километров прочного троса от порядков, брезент, пара сотен ловушек. Чтобы выровнять траулер, мы сделаем водяной парус.

– Какой парус? – поперхнулся Ваня.

– Водяной. То же самое, что обычный парус, только вместо ветра – текущая вода. На скалах – на Большой и Малой колокольнях – мы соорудим систему блоков. Пропустим через них тросы от «Эклиптики» к парусу. Сам парус будет наверху, на обрыве. Это будет не один парус, а много маленьких парусов. Каждая ловушка для лангустов – маленький парус. Только ловить он будет не лангустов, а воду, и тянуть потихоньку «Эклиптику». Потихоньку! Это важно! Никаких резких рывков быть не должно, иначе вся конструкция накроется к чертовой матери. Мы сделаем так, чтобы ловушки-паруса открывались постепенно. Связать их в порядки, как на промысле, и открывать один порядок за другим, тогда тяга будет нарастать постепенно, так, как нам нужно. Когда траулер стронется, будем ставить распорки между бортом и скалой, так, как мы это делали с приливами. Как только встаем на киль, или если что-то пойдет не так – рубим канат! – Дед рубанул ладонью воздух.

В этот момент со стороны гор раздался раскат грома, дождь забарабанил по палатке еще ожесточеннее.

– Лихо! – произнес, наконец, Иван. – Водяной парус! Полное безумие.

– По-моему, хороший план, – сказал я. – Должно получиться.

– А я и не говорил, что не получится, – сказал Иван. – У нас ведь как, только самые сумасшедшие затеи и выгорают. Просто уехать в машине с третьим заместителем посла мы не можем. Зато водяной парус – это да! Это по-нашему!

Дед открыл было рот, но Шутов перебил его.

– Знаю, знаю! «Недовольные могут валить в Лиму!». Я ничего! Я всем доволен!

– А сколько надо времени, чтобы все это соорудить? – спросил я.

– По моим прикидкам, за два дня управимся, – сказал Дед. Он выглянул наружу. – Больше времени у нас нету. Так что хватит рассиживаться! Вперед, за работу!

Всю ночь шел дождь. Со стороны гор доносились раскаты грома, Ваня и Дед дружно храпели. Я не мог уснуть. Исчезновение поляков не давало покоя. Только под утро забылся коротким сном, увидел во сне плачущую Анну и огромного таракана из джунглей, который, медленно работая челюстями, откусывал голову Манкевичу. «Лаврушка! Что здесь непонятного? – раздавался при этом голос Ивана. – Приправа такая. Еда, вкусно, понимаешь? Что ж ты, брат, темный-то такой!» «С кем это он разговаривает?» – подумал я и тут же проснулся. Таракан исчез, а Ванин голос остался. Он раздраженно объяснял кому-то, что такое лаврушка.

«Поляки вернулись!» – осенило меня. Я пулей выскочил из палатки. Чуть не сшиб Ивана, который с кастрюлей в руках беседовал то ли с Хорхе, то ли с Хесусом. Подбежал к палаткам поляков, однако они были по-прежнему закрыты, и внутри никого не было.

– Вань, а где они? – крикнул я Ивану.

– Кто?

– Анна, Манкевич...

– А я почем знаю?

Я подбежал к индейцу.

– Хорхе? – я схватил его за руку.

Индеец испуганно попятился.

– Хесус?

– Си, сеньор, – пролепетал он, глядя то на меня, то на Ивана.

– Хесус, дорогой!

– Хорхе это, – поправил Иван.

– Хорхе! Где сеньор Манкевич? Где сеньорита Анна?

– Где лаврушка? – вставил Шутов.

– Да подожди ты! – отстранил я кока. – Сеньор Манкевич!

Хорхе произнес птичий звук и указал в сторону гор, скрытых за пеленой дождя. Потом сказал еще что-то и показал мне рюкзак, который держал в руках.

– Прислали его за провиантом, – объяснил Ваня. – Я, как человека, попросил, дай лаврушки.

– Ты опять идешь к ним! – обрадовался я. – Я с тобой! Вместе пойдем! Далеко идти? Час? Два? – я ткнул в свои наручные часы. – Три часа?

Индеец поднял голову к небу, показал на солнце, положение которого лишь угадывалось за завесой туч, и очертил его путь по небу до горизонта.

– Весь день, – догадался я. – Ничего, я с тобой. Подожди, только Деда предупрежу. Никуда не уходи, слышишь?

Я мигом вскарабкался на «Эклиптику».

– Михал Михалыч! – заорал я в открытую дверь машинного отделения. В ответ раздалось гудение, потом громкий хлопок, палуба под ногами мелко задрожала. В нос ударил запах выхлопных газов. Затем снова что-то хлопнуло, и все затихло. В клубах сизого вонючего дыма появился Дед. Лицо и борода густо вымазаны соляркой, но вид у него был довольный.

– Заглохла, понимаешь! – Дед хлопнул ладонью по поручню. – Но ничего, посмотрим, кто кого!

– Михал Михалыч, – начал я непростой разговор. – Индеец пришел от Манкевича. Они с Анной, оказывается, в горах сейчас.

– Чего они там забыли?

– Не знаю. Только нельзя сейчас в горах. Пропадут. Надо их вернуть. Сходить туда надо.

– Манкевич не мальчик, поди, – рассудил Дед. – Поопытнее нас с тобой. Разберется как-нибудь.

– Я пойду за ними, – выпалил я.

– Запрещаю! – рявкнул Дед. – Сейчас бригада из Деревни подтянется, работы невпроворот.

– Извините, Михал Михалыч. Я все равно пойду.

Я спустился с траулера, дал знак Хорхе, чтобы ждал, и полез в палатку собирать вещи. Быстро закинул в рюкзак несколько банок консервов, фляжку с водой. Как вылез, увидел Деда. Он стоял мрачнее тучи.

– Левшин, тебе что, непонятно было сказано? – Дед впервые назвал меня по фамилии.

– Михал Михалыч... – начал было я.

– Рюкзак в палатку и марш на траулер! – резко скомандовал Дед.

– Не пойду, – сказал я.

– Да ты, салага! – Дед схватил меня за рубашку.

– Стоять! – раздался сзади голос Шутова. От неожиданности Дед замер и оглянулся.

В руках Шутова была ракетница, направленная в живот старшему механику.

– Ты что, сдурел? – прорычал Дед.– Пристрелю! – решительно произнес Иван. – Отпусти студента!

Дед разжал руки. Я отбежал от него на несколько шагов.

– Мы уходим, – объявил Иван. – Оба. Иди! – кивнул он мне. – Ну же!

Я ничего не понимал. Дед тоже.

– Иди! – Подтолкнул меня Шутов, и сам начал пятиться спиной вперед, не спуская с прицела старшего механика.

– Михал Михалыч! – выкрикнул я. – Мы вернемся, найдем поляков и вернемся!

– Вашу мать! – выругался Дед, плюнул и пошел на «Эклиптику».

– Иван, что это было? – спросил я.

– Как что?! Ты же сам сказал: мы идем спасать поляков! – ответил Шутов.

– И ты идешь?

– Не могу же я бросить друга!

– А как же Дед? Как же «Эклиптика»?

– Дед справится без нас. У него полно помощников. – Шутов сунул ракетницу за пояс. – Эй, амиго, тронулись! – крикнул он индейцу. Хорхе на протяжении всей сцены простоял неподвижно, терпеливо ожидая, когда она закончится. Не выказав никаких эмоций, он поправил свой рюкзак и зашагал вперед.