– Я эту историю раз пятьдесят уже слышал, – сказал Валера.

– Да не тебя, а студента спрашиваю, – отмахнулся Фиш. – И что ты думаешь, Константин?

Я пожал плечами.

– Оказалось, что зараза, старший механик, взял в рейс своего сынишку девятилетнего. Тайком от капитана. Рейс был короткий, полтора месяца. Думал, недельку-другую малец попрячется, а там уж кэпу все равно будет. Так самое обидное, что об этом пацане в экипаже только двое не знали, я и капитан. Представляешь? Меня просто предупредить забыли, а я чуть умом не тронулся. Вот, курить начал. Два года не курил! – Фиш достал из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой.

– Хорошая история, – сказал я. – Только непонятно, к чему ты ее рассказал.

– Да ни к чему! – сказал Фиш, шумно выпуская дым. – К тому, что слететь с катушек проще простого. Особенно в нашем положении. Надо не придавать значения.

– Что значит, не придавать значения?

– Ну, плюнуть на все эти сияния, мерцания. Вот так! – Фиш смачно харкнул за борт. – Ты молодой еще. А я этих сияний знаешь, сколько насмотрелся. По нам с Валеркой давно уже психбольница плачет, правильно я говорю?

– Это точно! – ухмыльнулся реф.

– А в Америке, между прочим, закон есть, если человек полгода в море проболтался, ему в суде свидетелем выступать нельзя. У него психика того… – Фиш пошевелил пальцами над своей шевелюрой, – играет, может все что угодно засвидетельствовать.

– Правильный закон, – сказал реф. – Пошли, что ли, кальмара потаскаем?

– Айда с нами, студент! – предложил Фиш.

Делать нечего, я пошел с ними. Напоследок еще раз пристально посмотрел в восточную сторону. Сияние было на месте. Возможно, не такое яркое, но оно было. Я его видел.

Ночная ловля кальмаров – очень полезное для нервной системы занятие. Включается прожектор и направляется за борт, на воду. Луч света пробивает глубину на несколько метров. Полуночный морской народец любопытен, как деревенская ребятня, и свет для него – лучшая приманка. Кальмары всегда появляются первыми. Они самые быстрые и, наверное, самые глупые. Их похожие на ракеты тушки стремительно проносятся через световое пятно и исчезают в темноте, с тем чтобы через минуту снова вернуться и пронестись. Или попасться на наш джиггер, хитрую японскую снасть, похожую на грушу с выскакивающими крючками. Кальмар – живое реактивное сопло. Он движется рывками, сжимая щупальца и с силой выталкивая воду, и питается так же – по-реактивному, хватая на лету все, что попадется на его пути. Джиггер очень удобен для хватания, но вот вытолкнуть его уже не удается, крючки выскакивают и намертво застревают в теле кальмара. Самое трудное – это затащить кальмара на борт. Попадаются «кони», как их называет Фиш, по метру длиной и даже больше, и весом килограмм по двадцать. Хорошо еще, что в отличие от рыбы они почти не трепыхаются, так и не успевают оправиться от удивления. Уже на палубе происходит последний раунд борьбы. Чувствуя близкий конец, кальмар прицельно выпускает струю чернил, жидкой фиолетовой дряни с йодистым запахом. Если не успеть увернуться, то отмыться потом будет сложно, а отстирать одежду в наших условиях и вовсе нереально.

Нужно было успеть натаскать кальмаров как можно больше до появления акул. Я поймал трех, Фиш и Валера штук по пять. Пока я извлекал джиггер из последнего пойманного кальмара, Фиш заглянул за борт и произнес негромко:

– Все, перекур! Вот они, красавицы.

Это означало, что подоспели акулы. Я бросил кальмара в поддон и перевесился через фальшборт. Даже если ждешь акул, все равно невольно вздрагиваешь, когда они возникают из тьмы. Неприятный холодок пробегает по коже, хоть и стоишь на палубе высоко над водой. Страшно. И глаз оторвать невозможно. Завораживает. Ночью акулы всегда приходят снизу, будто поднимаются из преисподней.

Сначала, как обычно, подтянулись мелкие акулы-собаки с длинными острыми хвостами, три-четыре штуки, резвые и нахальные, как пригородная шпана. Они успели сожрать кальмара-другого, прежде чем те в панике растворились в ночи. Разогнав свой (и наш) корм, акулы-собаки устроили веселую кутерьму на освещенном клочке океана. Они кружили, гонялись друг за другом, демонстрировали нам фигуры высшего подводного пилотажа. Вдруг разом притихли, замерли, готовые вмиг сорваться и исчезнуть. Это значило, что к нам приближается кто-то серьезный. Так и есть, на границе мрака блеснул грозный отсвет. «Шпану» как ветром сдуло. В освещенную зону неторопливо и торжественно, как линкор, вплыла белая акула. Метра три длиной. Зловещая и прекрасная. Она и не думала гоняться за кем-либо. Здесь она появилась исключительно из «линкорских» соображений: показать всем – и рыбам, и ничтожным кальмарам, и глупым «собакам», и этим неведомым созданиям, устроившим среди ночи иллюминацию, – кто в море хозяин.

– Ух ты, тетя какая! – с восхищением присвистнул реф. – Вот бы ее подцепить!

– Да ну, возиться с ней… – отозвался Фиш.

Акула совершила два церемониальных круга и неспешно удалилась, оставив искрящийся шлейф самодовольства.

После того, как хищники исчезли, по идее опять должны появиться кальмары. Так происходило каждый раз: акулы прогоняли кальмаров, однако и акулам без кальмаров задерживаться резона не было, поэтому они уходили, вместо них опять появлялись кальмары, которые привлекали акул, и так много раз.Мы стояли втроем, облокотившись на фальшборт, и ждали, пока в световом пятне опять замелькают стремительные «ракеты», охочие до японских джиггеров. Я первый увидел в воде огромную тень. В первую секунду подумал, что это мина или даже подводная лодка. В луче прожектора блеснула выпуклая поверхность. Я толкнул локтем рыбмастера.

– Мать честная! – раздался изумленный голос Фиша.

При ближайшем рассмотрении выпуклый круг оказался овалом, по краям показались четыре плоских плавника, похожих на полумесяцы, а впереди маленькая головка на длинной шее. Черепаха! Огромная морская черепаха!

– Мать честная! – снова воскликнул Фиш. – Так! – он быстрее всех вышел из оцепенения. – Я за крючком! Сейчас вернусь! Стойте здесь! Смотрите, чтобы не уплыла!

– А что делать-то? – реф Валера забегал вдоль борта.

– Бросьте ей приманку! Кальмара! Нет! Отставить! – спохватился Фиш. – Акулы учуют! Ничего не бросайте! Я сейчас! – подпрыгивая от возбуждения, он умчался за снастью.

Мы с Валерой не могли оторвать глаз от воды.

– Панцирь! Ты глянь, какой панцирь! – сладострастно прошептал Валера.

Панцирь и в самом деле был роскошным, рельефным, с красивым ячеистым орнаментом. Черепаха не подозревала, что на нее готовится охота, видно, плыла издалека и решила передохнуть в необычном светлом месте. Она зависла прямо в центре светового пятна, лениво подрабатывая плавниками.

Валера вслух грезил о панцире:

– Его вычистить, проварить, отмочить в нафталине – такая вещь получится! Такая вещь!

Через пару минут появился запыхавшийся Фиш. В руке он держал устрашающих размеров стальной крючок, привязанный к толстой леске.

– Все по местам! – скомандовал он. – Студент! Рубани кусок кальмара, – он вытащил из ножен свой нож и бросил мне. – Валера, вяжи конец! – Валера кинулся привязывать леску к шлюпочной утке.

Фиш насадил на крюк треть кальмарьей тушки.

– Постой! – засомневался я. – Черепахи едят кальмаров?

– А что они едят? – Фиш на секунду задумался. – Ты прав! Дуй в столовую за хлебом. Неси полбуханки!

Я помчался в столовую. На дежурном столе там обычно оставляли хлеб и масло для ночной вахты. Пришлось позаимствовать несколько кусков.

Фиш скатал их руками в плотный ком, вонзил в ком крючок, так, чтобы не торчало лезвие, трижды поплевал на него. Готово!Он отмотал сколько нужно лески, прицелился и метнул крючок с наживкой за борт. Комок хлеба плюхнулся в воду в двух метрах от черепахи.

– Далеко! – сквозь зубы процедил Валера.

Черепаха отработала плавниками назад и замерла. Потекли драгоценные секунды. Когда хлеб намокнет, комок развалится, и стальной крючок уйдет в глубину.