— I do.

— И ты хотела бы учиться магии?

— Do you suggest me to study this? ^[5]

— Ага. I do.

Жилан задумалась. Она не спешила ответить, и это свидетельствовало скорее в её пользу. Разумная, избегает давать обещания прежде, чем тщательно обдумает всё-всё. Если и в магии будет столь же скрупулёзна, это пойдёт на пользу и девушке, и магии.

Логнарт появился в отведённой для меня палатке только через два дня. Я уже способен был сам передвигаться и пользовался помощью Жилан лишь тогда, когда ленился или уставал неожиданно для самого себя. Мне нравилось, когда она подавала мне обед и напитки, и я бессовестно её эксплуатировал. Ну а во всём остальном уже мог поднапрячься и справиться сам. Так что куриала я встретил, готовый к любым испытаниям, раз уж без них не обойтись. Но лучше было пока ограничиться разговорами.

— С монильским священством даже куриалу не тягаться, да? — попытался похохмить я, увидев, насколько хмур этот человек. Сердце сжалось — уж наверняка он сообщит мне вести, оставляющие желать лучшего. Хотелось верить, что юмор если не ободрит меня, то, по крайней мере, создаст такое впечатление у собеседника.

— С монильским священством трудно договориться. — Логнарт опустился в кресло рядом с моим. — Что ж поделать, это сила, с которой приходится считаться. И её польза несомненна — магию должно что-то держать под контролем. Правда, в настоящий момент следование традициям чрезвычайно усложняет задачу… Как ты себя чувствуешь, беллий?

— Уже не кейтах?

— Сейчас называть тебя кейтахом — провокация, которая к тому же затруднит нашу задачу. И ты себя так не называй. Как ты?

— Уже намного лучше себя чувствую. Это была не болезнь или опасное поражение естественной магической составляющей тела. Просто я вымотался.

— Неудивительно. Более чем понятно. — Он помолчал. — У меня есть для тебя новость, с одной стороны дурная, с другой — хорошая.

— Как такое возможно, да ещё и одновременно?

— А вот так. Священнослужители согласились со мной, что твоя необычность может иметь место. Они допускают, что ты можешь не быть одержимым, раз такова особенность всех беллиев… Кстати, как твоё общение с этой девушкой, которая была привезена из твоего родного мира? Её твоя демоница также не может подчинить?

— Да у неё и случая такого не было.

— Разве девушка не касалась тебя?

— Касалась. Реакции айн на это я не заметил.

— Что ж, как бы там ни было, мы проверим её на одержимость, получим доказательства отсутствия таковой, и у тебя будет лишнее доказательство правоты.

— Это так важно?

— Это очень важно, Лексо! Понимаю, ты не способен оценить, насколько в грядущем поединке значима любая мелочь. Любая, поверь моему жизненному опыту. То, что священнослужители согласились допустить, что ты можешь не быть кейтахом в полном смысле этого слова — уже огромная победа. Однако есть и «но».

— Какое именно?

— Они требуют доказательств.

— Каких именно?

— Они настаивают на проведении экзорцизма.

Я сдвинул брови. От этого слова пахнуло затхлостью, как из глубин много веков назад запечатанного подвала. Было в этом слове и напоминание о средневековых зверствах, о жутком смертоносном прошлом моего народа, которого страшно даже просто коснуться. В нём была настоящая угроза.

— В чём заключается процедура экзорцизма?

— Видно разумного человека. Ты прав, это очень важный вопрос. Предстоят ещё очень серьёзные споры, но в любом случае всё упирается в то, способен ли ты держать под контролем свою айн. Сочетание воздействий делает для демона немыслимым пребывание в теле человека, и он вырывается на свободу… Как ты понимаешь, по ходу дела разрывая в клочья энергетическое тело. Так обычно и бывает. Такое случилось однажды, когда демон оказался более хитрым, нежели могущественным, и экзорцизм изобличил его. Но и человека-носителя уничтожил. Скажи, ты сможешь удержать айн и не дать ей вырваться?

— Это будет доказательством — если смогу её удержать?

— Доказательством будет твоё прохождение этой процедуры. Останешься ли ты жив или не останешься — в любом случае к тебе претензий со стороны Храма больше не будет никаких.

— Особенно если не останусь жив.

— Я лишь хочу сделать всё, чтоб у тебя было больше шансов выжить. Понимаешь? И потому спрашиваю.

— Понимаешь (ничего, что я на «ты»?), я ведь никогда не оказывался под действием экзорцизма. Откуда же мне знать, сумею ли я удержать мою демоницу.

— Не смей соглашаться! — прошипела моя вынужденная спутница.

— Глупости ты говоришь. Я не могу не согласиться. Какой у меня выбор?

— Я тебе предлагаю — бежим в любой из демонических миров. Ты сумеешь устроиться там наилучшим образом, у тебя будут и власть, и магическое могущество. Я сделаю всё, чтобы ты этого добился, обещаю. Ты ведь понимаешь, это и в моих интересах тоже!

— Я хочу жить в человеческом мире.

— Если меня уничтожат, я уничтожу тебя в своей агонии. Не понимать этого ты не можешь. Ты хочешь жить, или опустил руки?

Логнарт с любопытством смотрел на меня.

— Ты с ней разговариваешь?

— Угу.

— И что она говорит?

— Умоляет меня не соглашаться.

— Значит, она уверена, что ты не справишься?

— Она может знать пределы своих сил. Но уж никак не моих.

— Ты — самодовольный болван! — взвизгнула айн. — Чем бы ты был без меня? Да пустым местом! Где бы ты был без меня?! Ты всем обязан мне, и я знаю о тебе больше, чем ты знаешь о себе!

— Да конечно… Думаю, задача будет не из лёгких.

— Это естественно, — ответил Логнарт. — Задача сложная. Чем я могу помочь тебе, кроме как дав ещё немного времени на то, чтобы прийти в себя?

— Не знаю. Но меня интересует вот какой вопрос. Вот, допустим, я пройду экзорцизм. Допустим, выживу. Что будет потом?

— Потом? То, что я обещал. Ты станешь полноправным — нет, конечно, не монильцем, им тебе надо было родиться — членом нашего общества и получишь всю награду, которую заслужил тем, что спас наш мир от гибели. Я готов выполнить своё обязательство куриала, но не могу до тех пор, пока ты не докажешь Храму, что являешься в полном смысле слова человеком, понимаешь?

— Вполне.

— Не смей!!

— Уймись, девочка, потом всё обсудим… А в чём суть обряда, ты мне сказать не можешь?

— Не могу просто потому, что не знаю. Только высшие священнослужители и те, кто оказывался объектом обряда, что-то знают о нём. Поэтому я не могу помочь тебе советом или хотя бы идеей.

— Что ж, значит, буду выныривать самостоятельно.

— Я рад, что ты столь бодро настроен. Что ты не падаешь духом. Рад, что не отказываешься. Я очень хочу, чтоб для тебя всё закончилось благополучно. Ты можешь стать очень хорошим союзником и очень полезным. Говорю это тебе затем, чтоб ты был уверен — мною движут не только соображения чести, что, конечно, важно, но не столь весомо в глазах сторонних, а также и практические соображения. Это намного убедительнее для тех, кто мало знает меня, да и всех монильцев тоже. Я от всего сердца желаю тебе удачи.

— Благодарю. Когда же будет проводиться процедура?

— Через три дня. В Явор прибудет Пресвященный, он должен присутствовать на обряде.

— Ты уже всё решил для себя! Ублюдок! А я столько сделала для тебя! Столько сделала!

— Отдала мне лучшие годы, конечно. Как любая женщина.

— Что? — переспросил Логнарт.

— Прошу прощения, это не тебе. Она беснуется.

— Думаешь, сможешь её успокоить и удержать?

— Надеюсь.

— Уверен, что она не сумеет нанести тебе вред сейчас, в испуге?

— Могла бы, давно б уже нанесла. Но мне в любом случае нужно договориться с айн. Если ещё и она примется мешать мне во время экзорцизма, я точно не сдюжу.

— Договариваться, как с женой? — Логнарт, на изумление, понимающе усмехнулся.

— Именно так. Только с нею нельзя развестись, если мы так и не найдём общего языка.

— Разве с каждой женой можно развестись, даже если понимания нет? Ну да, бывает всякое.