Дмитрий засмеялся каким-то своим мыслям, и я впервые поняла, что он неравнодушен к Амелии. Об этом свидетельствовало то, каким обыденным тоном он рассказывал о ней. У меня по спине поползли мурашки. Но я понимала, что мне нужно смириться с этим. Они знали друг друга задолго до того, как в доме появилась я, и Дмитрий уже говорил мне, что они очень похожи.

— Но у нее плохие нервы, — вновь продолжил Дмитрий, поворачиваясь ко мне… — Ты заметила это, Аня? Она не способна сдерживать свои эмоции. Если ты чего-то добился, приходится это защищать. Тут уж никогда нельзя расслабляться. Люди, которые родились в богатых семьях, этого не понимают. Даже потеряв все, они ведут себя так, будто деньги для них ничего не значат. Позже я узнал о Марине. Это она украсила дом. Сергей просто осыпал ее деньгами. Он почти никогда не интересовался, на что она их тратит. Он ее так любил, что отдавал ей все, что зарабатывал. Потом однажды он прозрел и увидел, что живет в настоящем дворце. Сергей объяснял это тем, что он всего лишь торговец с деньгами, но Марина — аристократка, а аристократы понимают красоту. Когда я спросил у него, кто такие «аристократы», он ответил, что это «люди хорошего происхождения и воспитания».

Дмитрий на минуту замолчал, прислонившись спиной к каминной полке. Мне вспомнился отец. Он собрал дома множество прекрасных и редких вещей, но, покинув Россию, потерял все свое богатство. Возможно, Дмитрий прав. Мой отец не смог бы понять, что значит быть бедным, даже если бы захотел. Я помню, как он любил повторять: «Лучше не иметь чего-то вовсе, чем мириться с плохим качеством».

— Как бы то ни было, — после паузы заговорил Дмитрий, — Сергей нанял меня, чтобы я помогал ему вести дела в клубе, и хорошо платил за мои старания. Он сказал, что я ему как сын и, поскольку своих детей у него нет, мы с Амелией унаследуем клуб после его смерти. В тот день, когда я переступил порог клуба и посетители приветствовали меня как равного, я понял, что добился того, о чем мечтал. Я богат. Живу в прекрасных номерах в «Лафайетте». Все мои костюмы пошиты на заказ в Англии. У меня есть горничная и дворецкий. Нет ничего такого, чего бы я не мог себе позволить. Кроме одного, самого важного. Я попытался воссоздать то, что видел в доме Сергея, но у меня ничего не вышло. У меня такая же оттоманка, такие же кресла из красного дерева и турецкие ковры, но они не сочетаются так легко и элегантно, как в библиотеке Сергея. Как бы я ни расставлял мебель и остальные вещи, все равно мои комнаты выглядят подобно дешевому магазину. Амелия попыталась помочь мне. «У мужчин нет чувства красоты», — говорила она. Но сама она способна распоряжаться только модными, броскими вещами. Однако я мечтал совсем о другом. Когда я попробовал ей это объяснить, она удивилась: «Почему ты хочешь, чтобы твоя мебель казалась старой?»

Голос Дмитрия задрожал.

— Мотом появилась ты, Аня. Увидев, как ты первый раз пробуешь суп из акульих плавников, я понял, что в тебе есть именно то, что… чего не хватает всем нам, даже Сергею. Ты еще этого, конечно, не понимаешь, для тебя это так же естественно, как дышать. Когда ты принимаешься за еду, ты ешь спокойно. Не так, как животное, которое боится, что в любую секунду еду могут отнять. Ты когда-нибудь замечала это, Аня? Намечала, как ты ведешь себя за столом? Мы все глотаем еду как можно скорее, словно едим в последний раз. Я решил для себя, что ты именно та девушка, которая вытащит меня из грязи. Превратит меня из ничтожества в короля. Когда ты приехала в Шанхай, потеряв мать, в тот день, когда мы впервые встретились с тобой, ты говорила о картинах в библиотеке Сергея, помнишь? Это была картина французского импрессиониста, и ты указала на то, как рама картины влияет на ее восприятие. Я не мог тебя понять, пока ты не сложила пальцы квадратиком и не посоветовала мне посмотреть на картину сквозь них. И еще… На следующий день после того, как ты потеряла ожерелье матери, мы гуляли в саду и ты заметила, что вот-вот начнут распускаться астры. Аня, даже когда у тебя на сердце тяжело, ты воспринимаешь мелочи так, словно это самое главное, что существует в мире. О больших важных вещах, таких, например, как деньги, ты говоришь редко. А если и говоришь, то как о чем-то малозначимом.

Дмитрий принялся шагать по кабинету. По мере того как молодой человек вспоминал, что еще во мне поразило его, он волновался все сильнее. Его щеки порозовели, и лицо уже не казалось таким бледным. Но я по-прежнему не понимала, к чему он ведет. Может, он хочет, чтобы я помогла ему обставить дом? Я так его об этом и спросила, на что Дмитрий, хлопнув в ладоши, рассмеялся и продолжал смеяться до тех пор, пока из глаз не потекли слезы.

Успокоившись, он протер глаза и сказал:

— Однажды ты потерялась в том мире, из которого пришел я. Когда Сергей примчался ко мне с этим известием, я чуть ли не решил, что он потерял разум. Признаться, я тоже чуть не сошел с ума. Потом мы нашли тебя. Те ублюдки разорвали на тебе одежду и исцарапали твою кожу своими грязными когтями, но им не удалось сделать тебя одной из них. Даже там, в тюремной камере, ты не утратила достоинства. В тот же вечер Сергей снова пришел ко мне. Он так плакал, что я испугался, подумав, что ты умерла. Он любит тебя, ты знаешь это, Аня? Ты пробудила в его сердце нечто такое, что, казалось, давно умерло. Если бы ты была с ним раньше, он никогда не стал бы курить опиум. Но назад пути нет. Он понимает, что не будет жить вечно. Кто потом будет о тебе заботиться? Я хотел попросить его, чтобы он позволил мне опекать тебя, но не решился, боясь, что Сергей посчитает меня недостойным этого, ведь он тобой дорожит. Я подумал, что, сколько бы у меня ни было денег, сколько бы он ни говорил, что любит меня, ты все равно мне не достанешься. К тому же я думаю, что для Сергея не имеет никакого значения, во что я одеваюсь, что я ем или с кем общаюсь: я был и останусь ничтожеством. Я прочесал все переулки концессии, стараясь напасть на след ожерелья твоей матери. Я хотел стать человеком, достойным тебя. Но на следующий день ты сама сказала, что хотела бы, чтобы я научил тебя танцевать. Я! Бог свидетель, я был совершенно не готов к такому повороту! В ту секунду я увидел такое, о чем раньше и думать не смел. Я увидел это в твоих васильковых глазах. Ты влюбилась в меня. Сергею хватило одного взгляда на нас, танцующих, чтобы тоже это понять. В нас он узнал себя и Марину такими, какими они были тридцать лет назад. Я понял, что, когда Сергей учил нас танцевать болеро, он передавал тебя мне. Даже ему было не под силу остановить то, что происходило само по себе. История повторялась.

Дмитрий умолк, потому что я встала с кресла и подошла к окну.

— Аня, прошу, не плачь! — воскликнул он, бросившись ко мне. — Я не хотел тебя расстроить.

Я попыталась что-то сказать, но слова застревали в горле, и я лишь по-детски всхлипнула. Голова у меня шла кругом. Еще утром я рассчитывала провести обычный день, пойти в школу, и нот теперь приходится слышать от Дмитрия слова, которые просто не укладываются в голове.

— Разве тебе самой не хочется того же? — спросил он, беря меня за плечо и разворачивая к себе. — Сергей сказал, что мы можем пожениться, как только тебе исполнится шестнадцать.

Все поплыло у меня перед глазами. Я любила Дмитрия. Но ого неожиданное предложение и то, при каких обстоятельствах оно было сделано, привело меня в полное замешательство. Он-то был готов, но для меня его слова прозвучали как гром среди ясного неба. Часы на камине пробили двенадцать, чему я несказанно удивилась. В тот же миг я услышала и другие звуки: слуги мели пол, повар точил нож, кто-то напевал «Lа Viе En Rose». Я посмотрела на Дмитрия. Он улыбался распухшими губами, и мое замешательство тут же куда-то исчезло, уступив место нежности. Неужели мы с Дмитрием действительно сможем пожениться? Наверное, он понял, что творилось у меня в душе, потому что опустился передо мной на колено.

— Анна Викторовна Козлова, согласна ли ты выйти за меня замуж? — спросил он, целуя мою руку.