В области политики он уже отказался от идеи склонить императора к крестовому походу против «папы-осла» и всей его «конюшни». Он чувствовал себя усталым, разочарованным и изверившимся. Давно канули в прошлое времена, когда в нем ключом била молодая энергия, когда его переполняло сознание нерастраченных сил. Теперь силы иссякли, а в душе осталась горечь, окрашенная предчувствием конца. Не ослабла одна только ненависть, и, не находя себе иного выхода, она изливалась в горячечных воплях, доходящих до низости. Молодой волк еще рычал, но высунуть из норы нос уже не смел. Оттого-то и рычал все громче и все ожесточеннее, словно надеялся, что от его рыка, как от колдовского заклинания, враги впадут в слепой ужас и сдадутся без боя. Но чем яростнее звучал этот рык, тем отчетливее слышалось в нем отчаяние. Он лучше всех знал, что кусаться ему уже нечем...

На грязные оскорбления, граничившие с непристойностью, его, именовавшего себя лидером германской нации, толкала отнюдь не любовь к милым шуткам. Обе публикации 1545 года стали завершающим аккордом его бунта и одновременно призывом к единомышленникам довести этот бунт до победного конца. Сам он уже не верил в победу — потому-то и позволял себе опускаться до явных низостей. Но чем еще он мог показать свое превосходство над папой? А так, поливая грязью непогрешимого, он чувствовал себя победителем. Другие падали перед папой ниц, а он окунал его в нечистоты; другие курили ему фимиам, а он демонстративно зажимал себе нос, якобы не в силах сдержать отвращения; другие склонялись перед папской тиарой как перед символом высшей власти, а он смело топтал ее ногами. И все это время его поддерживало сознание своей дерзновенности.

Отстаивая пророческий характер своей миссии, он выстраивал систему доказательств от противного. Ему не удалось обратить в свою веру весь христианский мир — но разве сумел Христос обратить Капернаум? Он не убедил в своей правоте гуманистов — но разве убедил Христос фарисеев? Он не добился признания от императора и королей христианских государств — но разве признал Христа царь Ирод? Когда же от него требовались более весомые аргументы в споре, он принимался... браниться. Душившая его ненависть заставляла его бросать в лицо увенчанному тиарой папе римскому такие страшные обвинения, что ни о какой сдержанности и порядочности, ни о каких внешних приличиях не могло уже идти и речи. В этом смысле он действительно мог считать себя Пророком, ведь ему удалось лишить папу Власти над всем христианским миром и открыть новую эру, названную его именем.

Теперь не страшно было и умирать. Опубликовав альбом гравюр, он поставил точку в своей миссии. Незадолго до смерти он еще раз вспоминал о них: «Эти чертовы картинки наверняка приведут папу в ярость. Так ему, свинье, и надо! Пусть подавится собственным хвостом! Они могут меня убить (снова, как перед Вормсским рейхстагом, он демонстрирует героизм. — И. Г.), но им все равно придется сожрать ту кучу дерьма, что папа держит в руке (имеется в виду гравюра номер шесть. — И. Г.)... У меня перед ними огромное преимущество: я подчиняюсь тому, чье имя Шеблимини (на древнееврейском: «Сядешь одесную от Меня». — И. Г.). И Он говорит: «В последний день воскрешу вас». И Он скажет: «Доктор Мартин, доктор Ионас, господин Михаэль, восстаньте!» И каждого из нас назовет поименно... Поэтому ничего не бойтесь!» Значит, те, кто открыто выступил против Рима, заслужили вечную награду. Что же касается папы и церковников, то им надеяться не на что: Лютер уже определил им место в аду. Лично за себя он мог не волноваться: невзирая на переполнявшую его ненависть, он твердо рассчитывал на Божье милосердие, ибо имел главное — веру.

Отношение к папству в полной мере разделили с Лютером его непосредственные сподвижники, заимствовавшие у учителя и методы борьбы с Римом. Через три года после появления «Картинок» Флаций Иллирик опубликовал памфлет против Тридентского собора, в котором пытался доказать, что римские порядки «ведут от Христа к антихристу». На фронтисписе книги он поместил ту самую шестую гравюру, которой перед смертью так восхищался Лютер (папа верхом на свинье), сопроводив ее комментарием. Мало того, он упомянул эту гравюру в самом названии книги: «Пояснение к постыдному греху... Благодаря пророческой гравюре третьего Илии, Мартина Лютера». Итак, святотатственная картинка, еще недавно просто немыслимая в церковном издании, теперь преподносилась как доказательство пророческой миссии Реформатора. Иллирик сурово отчитал тех многочисленных лютеран, которые под влиянием «мудрствований, благопристойности и стыдливости, продиктованных более телом, чем духом, приняли эти картинки за плод воображения «утратившего совесть и разум старика». Они решительно не правы, поясняет Иллирик. На самом деле, картинки суть результат «усердия и мудрости, внушенных Божественным духом». Ибо «нет такого дерьма, которое смердело бы гаже, чем папизм для Бога и ангелов. Папизм — вот наимерзейшее чертово дерьмо». Что ж, в одном новый Илия мог быть уверен: ученики верно восприняли дух его учения.

Опубликовав свое духовное завещание, Мартин Лютер закончил подготовку к кончине. О завещаниях более материального порядка он позаботился еще раньше, составив их сразу два. Первое было написано в Готе в 1537 году, когда его терзал приступ почечно-каменной болезни. Он тогда пребывал в радостной уверенности, что с помощью Слова Божия одолел-таки папизм. Второе завещание появилось в 1542 году. Выдержанное в торжественном духе, оно касается в основном семейных дел Лютера. Первая его часть посвящена заботе о близких: перечисляя имущество, оставляемое в наследство жене, завещатель попутно воздает хвалу «верной, набожной и нежно любившей супруге», которая, он уверен, останется заботливой и добросовестной матерью.

В конце документа Лютер поясняет, что хотя завещание не облечено в должную форму (он ненавидел юристов) и не заверено у нотариуса, оно заслуживает полного доверия, ибо Отец Небесный «доверил ему, ничтожному и многогрешному, Евангелие от Его Сына». Благодаря его усилиям, говорится далее, «многие мужи познали Евангелие», следовательно, его, Лютера, можно смело считать «доктором Истины даже вопреки отлучению от Церкви, ответственность за которое лежит на папе, императоре, королях, князьях, священниках и злобе сатаны». В качестве подписи он начертал: «Мартин Лютер, нотариус от Бога, Свидетель Евангелия».

В этом документе нашли воплощение оба принципа, на которых строились его убеждения начиная с 1520 года. Он — Божий избранник, наделенный миссией нести в мир Евангелие; поскольку же двух Церквей быть не может, значит, глава второй Церкви служит дьяволу. Война между ними — это война на уничтожение, и иначе быть не может. Враг отлучил его от Церкви, он же, в свою очередь, отлучает его. И пусть сильные мира сего отказываются его признавать, есть на земле множество светлых духом людей, и им-то известно, что на самом деле он — Свидетель Иисуса Христа.

Именно в этом качестве графы Мансфельдские вскоре призвали его в Эйслебен, обратившись с просьбой помочь в разрешении семейного конфликта. 23 января 1546 года он выехал из Виттенберга. В Галле пришлось задержаться — разлив Зале преградил дальнейший путь. Лютер воспользовался непредвиденной остановкой, чтобы выступить с гневной проповедью против последних остававшихся в городе монахов, потребовав «изгнать этих безумцев вон». Несколькими днями позже, уже в Эйслебене, в последней своей публичной проповеди он так же потребовал изгнания из города евреев.

В родной город он въехал 28 января. Переговоры с графским семейством оказались трудными, так что достичь окончательного примирения удалось лишь 16 февраля. Лютер рвался назад, домой, но физически он так ослаб, что не мог подняться с постели. На следующий день с ним случился приступ, похожий на приступ стенокардии. По его просьбе ему приготовили снадобье из толченого рога единорога. Приняв порошок, он почувствовал себя значительно лучше. Впрочем, он не обманывался, понимая, что час его пробил. Друзья провели у его изголовья всю ночь. «О Боже! — стонал он. — Мне плохо, я боюсь!» Все в один голос принялись уверять его, что он поправится. «Нет, — возражал он. — Это предсмертный пот... Мне все хуже и хуже». Он принялся молиться вслух, перемежая призывы к Богу хулой на своих врагов. «Отче Небесный, Боже-утешитель, благодарю Тебя за то, что открыл мне Сына Твоего Иисуса Христа, в которого верую, именем которого учил и исповедовал, которого любил и славил и которого негодяй папа и иные нечестивцы порочат, гонят и срамят... Я покидаю этот мир, но знаю, что вечно пребуду с Тобой, где никто уже не вырвет меня из Твоих рук».