Второй день в мастерской также прошел лишь в ожидании настоящей работы. А что делать: кузнецы трудились день и ночь, но раньше послезавтра выполнения заказа ждать не приходилось. Без этого Толлеусу практически нечем было заняться. Паук самостоятельно отрабатывал движения, более не требуя контроля со стороны человека.

С утра приезжал Маркус, не поверивший словам своего големщика. Смотрел, проверял, удивлялся. Убедившись во всем лично, он в задумчивости убыл обратно в посольство. Артефакт, как и мечтал старик, остался у него. По крайней мере, до финала турнира.

Визит начальника не занял много времени, и Толлеус занялся доводкой до ума мелочей, которые все время откладывал на потом. К концу работы шестиног вместо лавочки-сундука обзавелся удобным креслом со спинкой и плетеным ремнем. Теперь в бадью можно было забраться только спереди, зато сидеть внутри стало не в пример комфортнее, и не вывалишься, даже если Паук перевернется. Все простые амулеты Толлеус все-таки убрал, перенастроив управление на выданный Маркусом амулет из раскопок. Артефакт бывшего заключенного был тут же. Его назначение – не дублировать функции первого, а разрабатывать для него цепочки команд. Поэтому старик предусмотрел возможность легкой установки и отключения этой реликвии. Установил, отработал движение, записал параметры в управляющий амулет, снял. Очень удобно, особенно когда големов будет несколько. Также Паук обзавелся защитным пузырем, который Толлеус так и не успел поставить до отборочного турнира. Причем это плетение сможет активироваться само, без искусника, если начнут деформироваться железные дуги. Пускай профессор искусства говорит, что они укреплены и ничего с ними не может случиться: лучше перестраховаться. Да и на других големах подобного усиления конструкции не будет, а решение нужно для всех типовое.

Последним нововведением, которым Толлеус искренне гордился, было управление големом. Раньше перед стариком торчало несколько десятков нитей, с помощью которых Паук приводился в движение. Даже он сам, привычный к этому, иногда путался. Точнее, задумывался над выбором нити, теряя драгоценные секунды и отвлекаясь от процесса управления. Мысль об использовании рычагов и вентилей просилась давно, и он два дня назад даже заказал через Маркуса их изготовление. Однако ожидание затягивалось, и нашлось другое, в чем-то более изящное решение. Толлеус, побродив по окрестным лавкам, купил медный поднос от столового сервиза. Все управляющие нити он вывел на него, сгруппировав по смыслу и жестко закрепив каждую в определенном месте. Слегка изменив плетение, которое разрабатывалось для меча интенданта, он сформировал на подносе маленькие области для каждой нити. Теперь достаточно было ткнуть пальцем в такую точку, как нить сама собой активировалась. В довершение всего старик чернилами подписал все такие точки на подносе, а когда чернила высохли, не поленился разработать небольшое плетение, которое заставляло все надписи светиться мягким синим светом. Теперь Пауком мог управлять любой человек, не обремененный искусными талантами, причем в полной темноте! Катаясь по двору, старик улыбался: получилось удобно!

Оболиус, предоставленный последние два дня самому себе, высунул любопытный нос из мастерской и снова стал клянчить покататься. Сегодня он выбрал хороший момент, поймав старика в правильном расположении духа, и тот милостиво разрешил. Парень заполз в бадью едва ли не быстрее, чем искусник выбрался оттуда. Зеленые глаза светились азартом, а рот приоткрылся в счастливой улыбке. Толлеусу даже показалось, что еще чуть-чуть, и у помощника от вожделения закапает слюна. Это будило тревогу.

- А может, запретить? – предложил себе старик, с сомнением глядя на такое нездоровое поведение. В этот момент Паук побежал. Шельмец запустил голема по старинке, просто найдя нужную нить. Готовый к чему-нибудь подобному, искусник посохом ловко затормозил шестинога. Потом он потихонечку развернул и подвел Паука к себе. Нет, никуда он больше не убежит! Сейчас Толлеус сам контролировал свое детище. Но на случай своего отсутствия он тоже позаботился: голем не сдвинется с места, если рядом не будет ауры хозяина.

Оболиус сжался в кресле, предчувствуя наказание. Но искусник просто показал ему пульт управления, объяснив простейшие действия. Потом он сделал шаг в сторону:

- Пробуй!

Ученик нерешительно прикоснулся пальцем к отметке «вперед», и Паук неторопливо протопал мимо старика. У стены он также медленно повернул. Ученик не сразу сообразил, что надо касаться отметки до тех пор, пока совсем не повернешь, поэтому едва не врезался в стену. При этом он не забывал жать «вперед», иначе бы давно остановился. Ничего, обвыкнется быстро.

Чтобы двигаться быстрее, надо нажимать сильнее – это помощник выяснил уже на следующем повороте, когда Паук резко дернулся в сторону. Толлеус спрятал улыбку: испытание проходило замечательно, результаты радовали. Практика показала, что после небольшой тренировки практически любой человек мог стать знатным големоводом. То-то смеху будет над чародеями, которые этому десятилетиями учатся! Старик как-то не задумывался раньше, но за такое запросто можно получить «заслуженного искусника Кордоса», что сулило определенные привилегии. Только сейчас подумал, взвесил все хорошенько: а ведь и в самом деле, такое возможно. Только пессимист внутри не дремал, омрачая приятные размышления: за свои дела можно получить совсем другую «награду» – проклятие в ауру или другую гадость.

Оболиус. Дилемма.

Развалившись на дровяной поленнице и вдыхая сладкий запах еловой смолы, парень сквозь прищуренные веки наблюдал за искусником. Пожалуй, кордосец оказался не таким уж вредным старикашкой, каким представлялся по-началу. Сегодня даже дал покататься на настоящем живом големе! По ощущениям, конечно, мало чем отличается от поездки на телеге, но так ведь и не в том дело. Главное – голем, и Оболиус сверху. Жаль, только, не видел этого никто. Но, может быть, не в последний раз.

Несмотря на умиротворенное, благодушное состояние, парень снова и снова возвращался к мысли, которая не отпускала его от самого Олитона: «Зачем бабка определила его в помощь кордосцу?» Искусники – враги – это совершенно понятно, это каждый знает. Будь Оболиус на месте своей бабки, он бы недрогнувшей рукой сыпанул заграничному клиенту крысиной отравы в похлебку. А что? – Дело благородное. Когда старик слег с непонятной болезнью, он даже подумал, что она именно так и сделала. Но старая Сабана почему-то носилась с искусником, точно с полным молока кувшином. Даже лекаря вызывала. А потом, когда дед оклемался и засобирался в дорогу, она строго-настрого наказала внуку помогать ему во всем и ума-разума набираться.

У олитонских товарищей, конечно, родня поласковее. Трактирщица никогда не нянчилась с Оболиусом, а вот подзатыльник получить или отведать плеть – это всегда пожалуйста. И все же в других ситуациях она ради внука готова была на большие жертвы. По крайней мере, другим в обиду не давала, да и искренне пыталась пристроить в ученики тому чародею, который заметил у него особые способности. Вот только требуемая сумма оказалась для нее неподъемной. А еще она все время пыталась чему-нибудь научить своего отпрыска. По мнению парня, одного умения вполне было бы достаточно. Например, та же кузница: работай себе и работай. Так ведь нет – что-то трактирщицу не устраивало, и она через год-два договаривалась с другим мастером, причем не бесплатно. Как будто «оболтус», как она его называла, и в самом деле не справлялся. А он на самом деле старался, потому что понимал – без хорошей работы в жизни не устроишься. Сабана – старушенция ворчливая, но авторитетная. Спорить с ней не моги. Все соседи это знают, а уж родной внук – и подавно. Что же все-таки она хотела, отправляя его в путь, о чем думала?

Оболиус сперва решил, что есть причины, не позволяющие так просто разделаться с врагом Империи. Все-таки искусник – это не простой человек. Это почти чародей. Может, яды или кинжал в спину ему нипочем. Да и бабка опять-таки велела помогать, а не вредить.