Хаш выругался сквозь зубы.

— Что она с нами сделала?

— Из известных мне фактов могу сделать вывод — вас отравили. Амидо, вдобавок, получил несколько серьёзных ран. Сейчас вы оба вне опасности, просто на тебя лекарство прекратило действовать раньше.

Адепт откинулся на подушку и прислушался к своим ощущениям. Опять. Всё как в прошлый раз. Тело сообщало о своём неплохом состоянии. Специалистом-медиком Хаш ни в коем случае не являлся, но ему казалось, что после отравление состояние должно быть хуже. А сейчас… слабость, небольшое головокружение. Лёгкая тошнота, возможно от голода — не ел рыжий примерно с позавчерашнего вечера. Аппетит словно услышал эти размышления и проснулся: желание набить чем-нибудь желудок начало овладевать Кэйраном.

Хаш поразился своим мыслям. Его троюродная сестра теперь чернокнижник. Она сбежала из города, пыталась убить своих учеников. Возможно, она находится под ментальным контролем Гихана. Что теперь будет с ними — неизвестно, но ничего хорошего Кэйран придумать не смог. А он всего-навсего дико хочет жрать, лёжа на больничной койке.

Последний паттерн вызвал неконтролируемое хихиканье. Йору с беспокойством покосился на товарища.

— У тебя всё хорошо? Возможно, стоит позвать сестру?

— Нет…хи-хи… Хотя стой! Если она принесёт плотный завтрак — зови, чего уж там!

На лице блондина отразилось искреннее недоумение.

— Ты голоден?

— Послушай. Давай тебя накачают ядом, ты сутки проваляешься в кровати, а перед тем единственное, что ты успел запихать внутрь — позавчерашний лёгкий ужин. Вот тогда и задавай вопросы.

— Хорошо, я пойду, узнаю насчёт завтрака.

Йору поднялся и взялся за дверную ручку.

— Погоди! — неожиданно для себя самого воскликнул Кэйран. — А Рикко…

— Она была здесь. Я сменил её утром, почти насильно отправил спать. Да, твой отец тоже сидел с ней, почти до полуночи. Он просил её передать… но видимо опять придётся мне. На словах он просил тебе передать: "Ты молодец, хоть и лезешь во всякие неприятности. Возможно, город в долгу перед тобой".

— Об этом позже. Сейчас тащи мне еду, да побольше, побольше!

Когда блондин ушёл, Кэйран устроился на кровати полусидя и уставился в потолок. Настроение совершило странный скачок, и вместо смешливости навалилась тоска. "Аки, Аки… Ну почему всё так? Зачем? Если ты хотела уйти из города — зачем вся эта комедия с учениками? Зачем пытаться убить?".

Хаш повернул голову и посмотрел на спящего Амидо. Кожа брюнета была очень бледной, но дышал он ровно и спокойно. "Хорошо, что всё обошлось". Настроение стремительно портилось. Память услужливо подкидывала темы для размышления.

"Какая ты — настоящая?" — адепт вспомнил разговор на тренировочной площадке. "Как мне понять — воздействовал ли на тебя Гихан, сестра?"

Рыжий глубоко зарылся в свои детские воспоминания. Так случилось, что он был очень болезненным ребёнком. В какой-то момент Хаш просто перестал вставать с кровати — многочисленные хвори забирали все силы, без остатка. Ему старались не напоминать о тех временах, но юноша пронёс через всю свою небольшую жизнь один очень яркий образ. Комната, почти такая же, как эта палата. Кровать у открытого окна. Маленький Кэйран, тогда ему исполнилось что-то около пяти, лежит, укрытый простынёй. В воздухе витает запах лекарств, несмотря на разгар дня — в комнате полумрак. С улицы доносятся вопли ребятни, азартно пинающей мячик на месте теперешней тренировочной площадки.

Слёзы заливали лицо. Слёзы обиды. На себя. На мир. На всех. На других детей — потому что они могут, а Хаш нет. Он ненавидел своё слабое тело лютой, особой злобой, которая бывает только у детей — совершенно первобытное чувство, не купированное правилами приличия и моралью. От этой злобы и слёз рыжий даже не может всхлипывать — сдавленно ворчит, закусив край простыни, сжав его в руках так, что пальцы побелели.

На пороге тогда появилась Аки. Молча подошла к ребёнку, разрывающемуся в тисках эмоций. Потрепала Хаша по волосам и не отпрянула, когда тот метнул на неё ненавидящий взгляд. Она произнесла одну фразу:

— Твоё тело будет здорово.

На этом воспоминание обрывается. Но, после всех событий, Кэйран мог полагать, сон, увиденный при прошлом визите в госпиталь, продолжением этой сцены. Мозаика памяти начала, наконец, складываться во что-то осмысленное.

Аки вылечила его. Дала жизнь. Дала надежду. И Аки пыталась убить его, меньше суток назад. Его и одного из его друзей. Так какая из этих двоих — настоящая?

В момент тягостных раздумий вернулся Йору, несущий большой поднос, уставленный разнообразной снедью. На какое-то время мысли Хаша перекинулись на насущные дела.

Больничная пища не отличалась изысками, да и количеством. С яичницей, тарелкой каши и стаканом сока Кэйран расправился за несколько минут. Прислушавшись к себе, он решил, что на некоторое время удовлетворён. Йору наблюдал за его завтраком с молчаливой сосредоточенностью.

— Что ты обо всём этом думаешь, умник? — наконец поинтересовался рыжий, отодвигая поднос в сторону.

— В каком смысле?

— В прямом, — рыжий пристально глянул на товарища. — У меня много вопросов и нет ответов. Возможно, у тебя будут какие-нибудь соображения.

— Какой с них толк? — пожал плечами Йору. — Это дело теперь в прямой зоне ответственности особого отдела. Максимум нашего участия — допросы, которые нас ожидают.

— Хм… Ты вообще можешь мне обрисовать ситуацию?

Йору вздохнул и описал то, чего не мог знать Кэйран.

— В общем, я не знаю, что именно увидели аналитики в моих воспоминаниях. Но именно на основе исследования памяти особый отдел принял решение задержать наставницу и Гихана. Те только этого и ждали — оставили магистрат ни с чем.

— Почему ты не посоветовался с нами, перед тем как пойти в особый отдел? — насупился Хаш.

— Не хотел привлекать лишнее внимание. Не хотел спугнуть… чернокнижников. Не обижайся, но самое странное случилось именно со мной. Помнишь случай в архиве? Мне нужно было получить ответ для себя.

— И как, получил?

— Нет, — вздохнул Когаку. — Ничего мне не рассказали. Но начали действовать. Сам знаешь, особый отдел работает только при уверенности.

Рыжий кивнул.

— И всё же…

— Хаш, — Йору говорил твёрдо. — Мы теперь не можем узнать — самостоятельно ли действовала Аки. Да это и бесполезно, наверное. Если Гихан утащил её с собой, очаровав, значит, наставница ему нужна. Поймать его мы не сможем, как бы не старались. Хотя Рикко и уверена в обратном.

— Что?

— Эта дев… Юкиона решила, что она умнее всех магистров особого отдела. Сказала перед уходом, что найдёт объяснение действиям Аки и Гихана, — судя по тому, как поморщился Йору при этих словах, блондинка сказала ему не только о своём решении. — В общем, она действует в обычной манере — на голом упрямстве. Не думаю, что из этого получится что-то путное.

Юноша задумался.

— Она искренне хочет помочь, — с теплотой в голосе сказал Кэйран. — Пусть. Она не может по-другому.

Йору потеребил свою бровь.

— Пока наша стажировка приостановлена… До выяснения всех обстоятельств.

На соседней койке послышалось шевеление, зашуршали простыни. Амидо открыл глаза и пытался сесть. Получалось у него это не очень — координация движений нарушилась, да и заметно было, как ослаб Талахаси.

Наконец, после некоторых трудов у него удалось привести верхнюю часть тела в относительно вертикальное положение, оперевшись на подушку. Брюнет обвёл палату мутноватыми глазами, остановился на Хаше.

— У всей твоей семьи, — хриплым тихим голосом произнёс потомок рестораторов. — У всей твоей семьи теперь передо мной солидный счёт.

Йору и рыжий переглянулись, на лицах непроизвольно появились улыбки.

— Ты не меняешься, Амидо, — обречённо вздохнул Хаш. — Только-только вернулся с того света, а туда же — решать финансовые вопросы.

— Твоя рачительность и основательность внушает уважение, — вторил Йору. — Ты истинный сын своих родителей.