— Почему ты хмуришься? — спросил Гейбриел.

Он отложил нож и вилку и взял кусочек тоста с маслом.

Мерион поморщился и проворчал:

— Плохо спал сегодня.

— Что ж, неудивительно. Мы уже слышали о наемнике Бендаса.

— Да, и это тоже… — Мерион усмехнулся. — Наверное, все говорят о моей отваге. Полагаю, это первый шаг к созданию семейной легенды. Надо только придумать для нее название. Например: «Триумф герцога».

Гейб весело рассмеялся.

— Нет, не подходит. Все будут спрашивать, какого именно герцога. К тому же тебе не позволено выбирать название. Это должен сделать кто-то из нас. Но если серьезно… Лин, ты же понимаешь, что надо что-то предпринять?

— Да, разумеется. И уже предприняты меры, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

— Какие именно?

— Прежде всего я решил перевезти детей в Ричмонд, чтобы быть уверенным в их безопасности.

— Лин, Боже милостивый! Да ведь в этом доме они в большей безопасности, чем где бы то ни было.

Мерион пожал плечами:

— Да, возможно. Но если честно, то дом в Ричмонде нравится мне гораздо больше этого. И вообще… мне ужасно не нравится в Лондоне. Сезон еще не начинался, а я уже до смерти здесь соскучился.

— Соскучился?

— Совершенно верно.

Гейбриел с беспокойством посмотрел на брата, однако промолчал. После этого до самого конца завтрака ни один из них не произнес ни слова.

Когда же Мерион подал знак слуге, что трапеза окончена, Гейбриел проговорил:

— Раз уж ты поднялся сегодня так рано, Лин, то, может, съездим со мной к оружейнику? Мальчики хотят охотиться, и мне придется учить их пользоваться чем-нибудь, кроме рогаток. Мне бы пригодился твой совет.

Мерион позволил уговорить себя и даже предложил взять кабриолет, однако не позволил брату им править.

Они выехали довольно рано, и улицы были почти пустыми.

— Итак, Линфорд, твои усилия уничтожить Бендаса юридически оправданы, верно?

— Твой вопрос меня удивляет. Разумеется, я пытаюсь добиться законного наказания Бендаса за его беззакония. — Герцог придержал лошадь, чтобы позволить человеку с тростью спокойно перейти улицу. — А теперь, Гейб, поговорим о чем-нибудь другом. Не стоит снова затрагивать эту тему.

Гейбриел с минуту подумал, потом сказал:

— Что ж, братец, давай поговорим о настойчивых попытках найти работу для тех, кто вернулся с войны. Следует создать для этих людей более благоприятные условия, ты ведь понимаешь это? У нас не должно быть таких толп безработных, как недавно в Блумсбери.

— По-твоему, это большая толпа?

— Во всяком случае, гораздо больше, чем мы видели в Суссексе.

— Ох, Гейб, я прекрасно понимаю, что на это уже давно следует обратить внимание. Именно этим я сейчас и занимаюсь. И ты об этом прекрасно знаешь. Кроме того, я собираюсь… — Тут они подъехали к заведению оружейника, и герцог сказал: — Поговорим об этом в другой раз.

Помощник оружейника, увидев, что Гейбриела сопровождает герцог Мерион, поспешил заверить обоих, что их обслужат настолько быстро, насколько это возможно. Для начала он пригласил их взглянуть на новейшие пистолеты из Италии.

— Что ты думаешь о виньетках Джорджа? — спросил Гейбриел, рассматривая механизм, предназначенный для стрельбы из маленького пистолета.

— Ну… кое-что думаю, — пробормотал Мерион. — Его короткие пьесы меня заинтриговали. Они всем нам дали пищу для размышлений. И говорят, Джордж создает весьма впечатляющее продолжение.

— Да и все его пьесы впечатляют, — заметил Гейбриел.

— Совершенно верно, — кивнул Мерион. — Он пишет правду, хотя представляет свои пьесы в виде басен. Мы поздравили его с успехом. Думаю, его пьесы продержатся на сцене лет десять.

Герцог умолк, словно задумался о чем-то, потом вновь заговорил:

— Все-таки в странном мире мы живем, если такой человек, как Джордж, может оказаться на лондонской сцене, сделать себе имя и состояние, а такие женщины, как синьора Верано, зависят от общества и его признания. Более того, сама мысль о том, что синьора Верано может зарабатывать деньги своим талантом, кажется людям неподобающей.

— Но ты же говорил, Лин, что она хочет быть принятой в свете. А у Джорджа нет такой цели. Может, в этом все дело?

— Но она могла бы сделать другой выбор…

— Какой именно? Петь на сцене? Стать чьей-нибудь любовницей? — Гейб в смущении умолк, потом спросил: — Вы с ней расстались? Знаешь, а прошлым вечером мне показалось, что вы очень близки. Лин, может, ты чем-нибудь ее обидел?

Герцог поморщился и проворчал:

— Я не желаю это обсуждать.

— Это все равно что сказать «да», — заметил Гейбриел.

— Видишь ли, братец…

Тут к ним подошел оружейник, и они заговорили о другом. Мерион надеялся, что этот разговор не возобновится, но едва лишь они снова оказались в кабриолете Гейбриел произнес:

— А что, если синьора Верано…

— Я не хочу это обсуждать, Гейб, — перебил герцог. — Я послал ей записку с извинениями. И я надеюсь, что при нашей следующей встрече она не будет от меня отворачиваться.

— Неужели все настолько скверно? Как это не похоже на тебя, братец Лин! Обычно ты на редкость дипломатичный! Я буду молиться за тебя. И конечно же, ни слова не скажу Линетт.

— Если ты хочешь представить это как шутку, то я не нахожу ее забавной, — проворчал Мерион. — Я все сказал, а теперь прошу тебя забыть, о чем мы говорили.

— Да, конечно, Лин, не волнуйся. Подвези меня к Гантеру и высади. Я там должен встретиться с женой и мальчиками. А потом мы все идем в цирк Эстли.

— Ты ведешь мальчиков к Эстли? Что ж, очень хорошо. Я прикажу кухарке приготовить славный ужин, чтобы порадовать детей.

— И измученных родителей, — добавил Гейб с улыбкой.

Мерион высадил брата у кондитерской и уже собирался развернуться, когда увидел, что Гейбриел оставил на сиденье небольшой конверт. Несомненно, там были его билеты в цирк.

Бросив несколько слов Уилсону, герцог выпрыгнул из экипажа и направился к двери кондитерской. Там, как всегда, было многолюдно, но Мерион сразу же заметил Гейба, стоявшего у стола, вокруг которого толпились знакомые. Все они смеялись, были полны жизни… и среди них была Елена Верано.

Конечно же, она оказалась в кругу друзей Гейбриела. Они с Линетт ценили талант превыше всего, а у Елены он, безусловно, имелся.

На ней было платье бледно-персикового цвета, а ее шляпка из соломки и лент, являвшаяся настоящим произведением искусства, выглядела привлекательнее, чем мороженое, из которого Гантер с успехом изготовлял свои собственные произведения искусства.

Несколько минут Мерион стоял, молча глядя на эту веселую компанию. Елена же, не замечая его, с улыбкой смотрела на мисс Кастеллано, рассказывавшую какую-то историю. Лорд Уильям тоже смотрел на девушку, но смотрел по-другому, и не было ни малейших сомнений в том, что он ухаживал за ней. Мысленно пожелав ему удачи, Мерион невольно усмехнулся, вспомнив о своей недолгой ревности к виконту. Эта абсурдная ревность являлась свидетельством полного отсутствия у него здравого смысла, когда речь заходила о синьоре Верано.

Тут Миа наконец закончила свою историю, и слушатели рассмеялись. Было очевидно, что все эти люди наслаждались обществом друг друга так же, как и мороженым.

Мерион знал: этому веселью наступит конец, как только он подойдет. Елена, конечно же, перестанет улыбаться, а лорд Уильям и мисс Кастеллано будут в недоумении переглядываться. Гейбриел же начнет шептаться с Линетт, а та, выслушав мужа, посмотрит на него, Мериона, с осуждением. Что же касается Гаррета, то он, как верный друг и собутыльник, деликатно отведет глаза.

И Мерион решил оставить их в покое. К тому же он должен был написать брату Дэвиду, а потом, как и обещал, провести некоторое время с Рекстоном и Алисией — дети всегда были рады его обществу.

Подозвав хозяина кондитерской, Мерион передал ему конверт брата и поспешно вышел на улицу к своему кабриолету. Новый взрыв смеха доносившийся из кондитерской, окончательно убедил его в том, что он оказал веселой компании большую услугу, не присоединившись к ней.