Герцог уже привык к темноте, поэтому видел кое-что из обстановки. Осторожно отступив обратно к камину, у которого только что сидел, он осмотрелся, пытаясь отыскать другую дверь. Двери он не заметил, а увидел лишь диван, карточный столик и стулья, стоявшие вокруг столика. Судя по всему, второй двери в этой комнате не было.

И тут герцог вдруг понял, что в комнату вошла женщина; он определил это по исходившему от нее аромату роз. Присмотревшись, Мерион заметил, что на ней было платье из переливчатой тафты, поблескивавшей всеми цветами радуги в падавшем из коридора свете. Она была стройная, изящная и довольно высокая, но Мерион, к сожалению, не мог разглядеть ее лица. Однако он почему-то сразу же понял, что она была в растерянности, скорее — даже в отчаянии.

Прикрыв за собой дверь, незнакомка прислонилась к ней и тихо прошептала:

— О, Эдвард…

Осторожно ступая, она добралась до дивана, стоявшего неподалеку от камина. Усевшись, она вдруг закрыла лицо ладонями и заплакала. Причем это были не жалобные слезы, а бурные рыдания — словно она таким образом бунтовала против своей горестной судьбы. И Лин прекрасно ее понимал; временами он чувствовал, что ему хочется расплакаться точно так же, как эта незнакомка. Причем он почти не сомневался: эта женщина потеряла любовника или мужа. Возможно, он не умер, но все равно был потерян для нее, как если бы его унесла смерть. И каждый вздох этой женщины, каждое всхлипывание вызывали боль в его сердце, вызывали воспоминания о Ровене. Судорожно сглотнув, он спросил себя: «Ну почему, почему женщины не могут горевать молча?»

Тут герцог вдруг почувствовал, что на глаза его навернулись слезы. Проклятие, неужели и он сейчас расплачется?! Бежать отсюда, бежать как можно быстрее!

Мерион сделал шаг к двери. Ему действительно следовало побыстрее скрыться. К тому же этой женщине требовалось уединение, и он не должен ей мешать.

Герцог сделал еще один шаг к двери.

Незнакомка же снова всхлипнула и прошептала:

— Господи, о Господи, дай мне силы… Эдвард, пожалуйста, помоги мне. Я чувствую себя такой одинокой…

Она шепотом пробормотала молитву. Потом вдруг выпрямилась и поднялась на ноги. В следующее мгновение Мерион понял, что незнакомка увидела его.

Глава 2

— Прошу прощения, миледи. — Мерион выступил из тени и коротко поклонился. — Вероятно, мне следовало раньше предупредить вас о том, что вы тут не одна.

— Но что вы здесь делаете? — спросила дама с некоторым раздражением.

Герцог едва заметно улыбнулся.

— Полагаю, то же, что и вы. Хотя мог бы, вероятно, просто скрываться от человека, навязывающего мне покупку лошади.

— А это действительно так? — Теперь уже в ее голосе звучало не раздражение, а некоторое любопытство. — То есть если вы заняты тем же, чем и я, то вы, должно быть, скорбите, не так ли? Или все же скрываетесь? Хотя, наверное, возможно и то, и другое, — добавила она с улыбкой.

Мерион ответил не сразу — он старался получше рассмотреть собеседницу. Было совершенно ясно, что эта женщина — вовсе не из сплетниц, которых он встретил у входа в зал. И уж тем более она абсолютно не походила ни на одну из танцевавших недавно девиц.

— Да, пожалуй, вы правы, миледи, — ответил наконец Мерион. — Действительно, возможно и то, и другое.

— О, милорд, значит, вы хотите скрыться также и от меня? Мне очень жаль, что я нарушила ваше уединение. Что ж, я найду другую комнату. Простите за вторжение.

— Вам не следует передо мной извиняться. Уж лучше я сам уйду. Вы гораздо больше нуждаетесь в уединении.

Мерион приблизился к двери и уже положил руку на дверную ручку, но тут женщина вдруг проговорила:

— Мой муж умер восемнадцать месяцев назад. Умер внезапно. Вот он держал в руках скрипку и играл Моцарта… а в следующую секунду уже лежал мертвый у моих ног.

Шумно выдохнув, она снова села на диван — словно эти слова отняли у нее все силы.

— Сожалею, миледи, — пробормотал Мерион. — Очень сожалею… — Он вновь повернулся к незнакомке.

— Благодарю за сочувствие, сэр, — ответила она безо всякого выражения в голосе, но Мерион сразу почувствовал в ее спокойствии приближавшиеся слезы.

Решив, что ему следует побыстрее удалиться, он проговорил:

— Еще раз прошу извинить меня, миледи. Я вас покидаю.

И тут она вдруг протянула к нему руку и тихо сказала:

— Нет-нет, пожалуйста, останьтесь. Останьтесь еще на несколько минут.

Мерион прекрасно понимал, почему молодые леди иной раз желают поговорить с незнакомым джентльменом наедине. Но сейчас были совершенно не те обстоятельства. К тому же эта леди казалась женщиной весьма опытной — так что его, герцога Мериона, подобными играми не заманить в сети брака.

Незнакомка же вдруг робко улыбнулась и вновь заговорила:

— Я думала, что со слезами покончено, но на сегодняшнем вечере услышала, как кто-то играет на скрипке. Эдвард был слишком талантлив для того, чтобы играть в оркестре, и он всегда старался быть на уровне… Так вот, игра этого скрипача пробудила у меня множество воспоминаний об Эдварде. Вот мне и захотелось поплакать… — Женщина снова попыталась улыбнуться, но на сей раз ей это не удалось.

Мерион молча пожал плечами, он не знал, что ответить. И тут он почему-то вспомнил о герцоге Бендасе. Ведь этот мерзавец наверняка уже почувствовал, что справедливая месть опутывает его своими тенетами… Может, он пытается отыграть утраченные позиции? Может, эта незнакомка — его ответный удар?

Мерион пристально посмотрел на сидевшую перед ним женщину.

— Я прекрасно понимаю вашу скорбь, миледи. И весьма сожалею… — Он приблизился к ней на несколько шагов и тихо сказал: — Да, я очень хорошо вас понимаю, потому что моя жена скончалась год назад.

— О!.. — вырвалось у незнакомки.

Она не произнесла больше ни слова, но в тот же миг придвинулась к нему и легонько прикоснулась к его руке. И в этом прикосновении Мерион тотчас ощутил смятение ее сердца — ее искренность, сочувствие, боль, надежду. Она действительно ему сочувствовала? Или все это — лишь блестящее представление? Но если так, то разыграно оно впустую, поскольку аудитория состояла из одного-единственного зрителя.

— В ваших словах, сэр, я расслышала сердечную боль. Примите мои глубочайшие соболезнования.

Мерион коротко кивнул:

— Благодарю вас миледи — Он сделал шаг к дивану и сел рядом с ней, сел именно на то место, по которому она похлопала ладонью.

Какое-то время они сидели молча, причем она — с закрытыми глазами. В тусклом свете уличных фонарей — шторы были отдернуты — Мерион разглядывал профиль незнакомки. Длинные темные ресницы, чуть полноватые чувственные губы и мерно поднимавшаяся и опускавшаяся грудь…

«У нее лицо мадонны, — подумал Мерион неожиданно. — Нет, скорее она похожа на скорбящую принцессу, прекрасную и восхитительную…».

В смущении откашлявшись, герцог пробормотал:

— Поплачьте, если вам это необходимо, миледи.

Она открыла глаза и, взглянув на него, покачала головой:

— Нет, милорд, плакать сейчас — это слабость. Я и так плакала слишком долго. — Она снова покачала головой, и от этого движения закачались ее прелестные сережки. — Нет, мне не следует плакать. Ведь слезы пойдут во вред моим голосовым связкам. — Немного помолчав, она добавила: — Видите ли, Эдвард уверял, что слезы причиняют неудобство абсолютно всем. Но вы, похоже, из тех редких мужчин, которые способны переносить женские слезы с удивительным терпением.

Мерион заставил себя улыбнуться:

— Видите ли, миледи, у меня богатая практика. Когда моя жена бывала в тягости, она проявляла склонность к слезам.

Собеседница с улыбкой кивнула:

— Да, сэр, понимаю… Скажите, а вы были в Лондоне в ноябре прошлого года, когда умерла принцесса и ее младенец?

— Нет, я в то время находился во Франции. Потом моя сестра мне рассказывала, что здесь все были в трауре. Слезы и траурная одежда были всюду, даже в Дербишире, где она живет.