— Ты можешь вспомнить, кто были те трое других офицеров?

Бока напряженно задумался.

— Один быть господин лейтенант Габриель, который потом жениться дочь господина майора Кампанини и из армии уволиться. Другой был из четвертый полк драгуны, имя не помнить больше. Он быть барон, но еврей. И как звать третий, не могу тоже знать. Я только знать, что он тем же летом в Инсбруке себя убивать.

— Должно быть, он имеет в виду Хоффера, — сказал Кунце лейтенанту Стокласке.

— Так точно, господин капитан, — подтвердил Бока. — Лейтенант Хоффер. Никто не хотеть верить, что он себя застрелить. Он выглядеть как такой, какой падать перед кайзер с лошадь и только заставлять смеяться.

Кунце не видел Дорфрихтера с того самого допроса, где речь шла о смерти Клары Брассай. Если он ожидал, что заключенный будет в подавленном настроении, то крепко ошибался. Дорфрихтер, который был доставлен старшим надзирателем Туттманном и вооруженной охраной, с его оживленными глазами и розовым лицом, выглядел как самый счастливый человек в австро-венгерской армии.

— Ну, какие же сегодня есть плохие новости, господин капитан? — весело спросил он, когда охрана покинула помещение.

— Не хуже, чем обычно. Я только что узнал, что капитан Мадер вытащил вас однажды из Адрии. Почему вы мне об этом никогда не рассказывали?

Глаза Дорфрихтера потемнели.

— А что, я должен был об этом рассказывать? — раздраженно сказал он. — Как вы знаете, я плохой наездник. А теперь я к тому же еще и плохой пловец.

— Уймитесь, Дорфрихтер! — взорвался Кунце. — Ваши физические данные меня совершенно не интересуют! Единственное, что меня интересует, — это вы или не вы убили человека, который спас вас и вытащил из воды.

— Я уже говорил вам, что не делал этого! Но вы мне не верите и всякий раз притягиваете события, которые к делу не имеют никакого отношения. Я ведь вам говорил, что не убивал Клару Брассай, но вы заставили выкопать ее из могилы, провести вскрытие, и что из этого? Для вас было бы проще и дешевле поверить мне с самого начала.

«Он знает, что мы не нашли никакого яда, — подумал Кунце. — Кто-то рассказал ему о результатах вскрытия и успокоил его. Этим объясняется и то, почему он ведет себя так непринужденно и так спокоен. Шесть недель одиночного заключения должны были оставить след, но этого не произошло. И он ничего не спрашивает о жене и ребенке, хотя раньше все его мысли были заняты только этим. Что, его совсем не интересует, как его жена реагировала на его связь с Кларой Брассай? Он же должен понимать, что все газеты только об этом и пишут. У него есть связь со своей женой? И раньше бывали случаи, когда письма проносились из тюрьмы и обратно».

Кунце снова сосредоточился на арестованном.

— Вы меня удивляете, Дорфрихтер. Ваше тщеславие оказывается временами сильнее вашего инстинкта самосохранения. Если окажется, что Мадер вас спас от гибели на воде, вы были бы просто чудовищем, если хотели его убить. Мне все же не хотелось бы верить, что это вы.

— Откровенно говоря, господин капитан, мне в настоящий момент абсолютно безразлично, что вы думаете. Мне бы только очень хотелось, чтобы вы прекратили эту торговлю. Найдите свидетеля, который бы видел, как я рассылал эти проклятые циркуляры, или того, кто снабдил меня ядом. Но этого вы не сможете сделать, потому что такого человека вообще не существует.

— Возможно, что его не существует. Точно так же можно предположить, что мы его давно нашли.

— Отлично, тогда ведите его сюда и отдавайте меня под трибунал. Пора с этим кончать! Сколько вы еще намерены играть в кошки-мышки?

Кунце встал и подошел к обер-лейтенанту.

— Я вас спросил: вытащил вас Мадер из воды или нет?

— Это вас вообще не касается, черт побери! — взорвался Дорфрихтер. — Распорядитесь его откопать и спросите его самого.

Кунце побледнел:

— На сегодня все!

Сдерживая гнев, он вызвал охрану и распорядился отвести Дорфрихтера в прихожую, где он должен был дожидаться старшего надзирателя, пока тот, кряхтя, спешил вверх по лестнице, чтобы доставить арестованного в его камеру.

— Этот приятель ни разу не спросил о своей жене! — сказал Кунце Стокласке. — У меня такое чувство, что он о ней все знает. Возможно, они уже какое-то время состоят в переписке. — Он закурил сигарету. Как он ни старался, он не мог унять дрожь в пальцах, державших спичку. — Я считаю доктора Гольдшмидта способным на все. Он пытался передать дело в гражданский суд, но это ему не удалось. Сейчас он должен предпринять нечто другое. Он не из тех, кто сдается. — Он чувствовал направленные на него взгляды обоих лейтенантов. Обер-лейтенант Дорфрихтер был не первым подозреваемым, который во время допроса срывался. Но они еще ни разу не видели, чтобы Кунце терял самообладание.

По пути домой он зашел в Бюро безопасности, чтобы поделиться с доктором Вайнбергом своими подозрениями и попросить установить за Марианной Дорфрихтер полицейское наблюдение. Со следующего утра за квартирой Грубер будут следить круглосуточно.

— Кстати, — сказал комиссар, — если бы вы не зашли ко мне, я собирался завтра утром сам вас найти. Полиция в Линце говорила с портье и обер-кельнером отеля «Усадьба», но никто из них не мог или не хотел вспомнить что-либо, связанное с Петером Дорфрихтером. А вчера мне пришло письмо от одного детектива из полиции Линца. Он пишет, что у него есть информация, которая нас заинтересует, и охотно приехал бы в Вену, но его шеф требует, чтобы мы оплатили расходы по командировке. Я послал телеграмму, что мы берем расходы на себя, и завтра утром он должен быть здесь.

9

Йоханн Шифф, детектив, был коренным тирольцем и выглядел так, как будто он по-прежнему жил наверху в горах, а не внизу в городе Линц. Он был одет в темно-зеленый грубошерстный костюм с серебряными пуговицами, тяжелые сапоги и щегольскую фетровую шляпу с пером. Его кожа, задубевшая от ветра и солнца, носила еще оттенки того цвета, который появляется от знакомства с бутылкой. Шеф характеризовал его как одного из способных, достойных доверия сотрудников.

— Прошлой осенью у меня были дела в Вене, и я возвращался пароходом, — рассказал он Кунце. — Это было двадцать первого сентября, день был на редкость для этого времени хороший. Дунай был спокоен, но есть люди, которых только при взгляде на маленькую волну уже укачивает. С одной девицей так и случилось. Звали ее Митци Хаверда. У меня самого две дочери растут, и когда я увидел, что фрейлейн стала просто зеленой и ее выворачивает наизнанку, то попросил капитана, чтобы принесли коньяк, и заставил ее выпить стаканчик. После этого я уговорил фрейлейн прилечь на палубе, и ей стало легче. Она рассказала мне, что едет в Линц по объявлению в газете: «Супружеская чета ищет молодую симпатичную девушку на место прислуги». Она послала свои рекомендации и фотографию, и хозяин ответил ей, что она может приехать и он встретит ее на пристани. Девушка была на редкость хороша собой, и мне показалось странным, что люди не захотели, чтобы она пришла к ним прямо домой. В последнее время было много случаев торговли людьми — молодых девушек завлекали в отели, грабили и продавали в бордели на Восток. Все это меня насторожило. Я сказал девушке, что она должна соглашаться на все, что ей будет предлагать этот человек, а я буду неотступно за ними следить и вмешаюсь, когда сочту это необходимым. — Детектив, вздохнув, сделал паузу. — Ну а дальше все произошло именно так, как я и ожидал. Да, я не сказал, что этот человек написал ей: «Держите розу во рту» — что само по себе было очень странным. Она купила розу накануне вечером в Вене, и, когда мы сошли с парохода и она ее зажала между губами, роза выглядела уже довольно завядшей. Люди удивленно на нее оглядывались, но роза сыграла свою роль: немедленно появился молодой человек, взял ее под руку и повел к ожидавшему фиакру. Она оглянулась, чтобы удостовериться, следую ли я за ними, и я ей сделал знак, что все в порядке. Я слышал, как этот молодой человек назвал кучеру адрес: «В отель „Усадьба“», — сказал он, что еще более усилило мои подозрения. Я поехал за ними. Он, очевидно, заранее заказал в отеле номер, так как провел девушку прямо по лестнице наверх. Я специально отстал от них на половину пролета лестницы и видел, как они исчезли в одном из номеров на третьем этаже. При этом меня заметил один из кельнеров, который сразу же известил местного детектива и управляющего. Они решили, что поймали вора, но я показал им документы и объяснил, с какой целью я здесь. Они сделали вид, что никогда еще гость-мужчина не приводил в номер кого-либо женского пола и что теперь на карту поставлена честь их безупречного по своей репутации отеля. Конечно, им хотелось, чтобы я предоставил им самим разбираться с этим делом, но я настоял прервать это tête-à-têteпрямо сейчас. Дверь была заперта, но служащие открыли ее без проблем. Парочка сидела за столом, на котором красовались миндальный торт и бутылка вина. Молодой человек начал возмущаться, но я предложил ему пройти со мной в отделение. Тогда он поостыл и представился как обер-лейтенант Дорфрихтер. Он признался, что заманил девушку в отель под фальшивым предлогом. Но все это он расценивал как «невинное приключение», тем более что фрейлейн не возражала. Линц — гарнизонный город, вы должны это знать, господин капитан, и обычно мы смотрим сквозь пальцы на эскапады господ офицеров. Когда командир полка подтвердил его личность, я согласился дело прекратить. Мы прошли в комендатуру полка, это находится недалеко от отеля, и дежурный офицер подтвердил все, что касается обер-лейтенанта Дорфрихтера.