– Так давай уедем вместе. Мы же можем просто взять и уехать.

Он прижался лбом к ее плечу.

– Ты не понимаешь. Я обязан это сделать. Это единственно правильный путь. Другого нет.

– В том, что ты делаешь, нет ничего правильного. Это ошибка от начала до конца.

– Если я сделаю это, Эли простит меня.

– Нет, не простит. – Девушка подняла голову Шпоры, чтобы видеть его глаза. – Он говорит, что ты убийца. Неужели сам не понимаешь, что он никогда тебя не простит?

Он откинул голову, словно его огрели по лицу.

– Ты знаешь. Тебе все рассказали.

– Я ничего не знаю, просто верю тебе. – Эллен заплакала. – Я верю тебе каждой клеткой, каждой каплей крови и люблю тебя. Мне плевать на твое прошлое.

– И на то, что Эли назвал меня убийцей?

Эллен кивнула:

– Я не верю ни в Бога, ни в высший суд, ни в долг, ни в справедливость. И слухам я тоже не верю. Я верю только своему сердцу, а оно мне говорит, что не стоит сомневаться в тебе. И так будет, пока оно бьется.

Шпора смотрел на Эллен, не сводя глаз, которые стали огромными.

– Но Эли сказал тебе правду.

Эллен не шелохнулась и даже дышать перестала.

– Я убил его племянника, – прошептал Шпора. – Из-за меня Бевис не дожил до своего восемнадцатилетия.

Земля ушла из-под ног Эллен, и она прислонилась к колонне.

– Бевис Аспиналь? – вырвалось у нее.

– Гейтс тебе сказал?

– Нет. Я часто сидела на памятной скамейке. Иногда разговаривала с ним. Мы родились в один день, в один год. Боже мой. Боже мой. – Она провела ладонью по лбу.

– Бевис был моим лучшим другом. Мы подружились еще карапузами. Его мать – Грейс, сестра Эли,

похожа на Грету Гарбо. Бевис был необыкновенным. Веселый, умный, красивый. Немного сентиментальный, временами застенчивый. Эли его обожал. Я тоже. Девочки в него влюблялись постоянно. Только он и спасал меня от сумасшествия – как теперь ты. – Голос Шпоры отдавался эхом от стен Каприза. – Бевис погиб во время скачек на Дьявольском болоте. Его лошадь оступилась у самого берега, и он упал в воду. Я бросился за ним. Подумал, что он тонет. Вытащил на берег. Стал делать искусственное дыхание. Именно это и погубило его. У него был перелом шеи. Осколок позвонка задел спинной мозг. Из-за того, что я действовал так резко, осколок вошел глубже и убил Бевиса. То есть я убил его.

– Но это же несчастный случай! Ты хотел спасти друга!

– Эли назвал меня убийцей, и весь город поверил ему. Провели, как полагается, расследование. Официальное заключение – смерть от несчастного случая, но никто не согласился с этим. Все обвиняли меня и были правы – в тот день я пожелал ему смерти. – Шпора сжал голову руками. – Это многие слышали, и потом он умер у меня на руках. Тем летом мы поссорились впервые в жизни. Бевис влюбился. Она была совсем из другого теста, но он этого не понимал. Девушка не обращала на него внимания, Бевис страдал. Она предпочитала меня и мне тоже нравилась, но я уступал ее другу, словно шоколадку. Подстраивал им свидания и все такое. Думал, что поступаю очень благородно. А он чувствовал себя дураком. К тому же, отвергая ее, я причинял ей боль. А этого Бевис не мог мне простить. Я разозлился, что друг не ценит моих лучших побуждений. Короче, мы запутались, перестали разговаривать. А потом я сказал самые жуткие слова в своей жизни. Перед стартом, уже вставив ноги в стремена, я сказал: «Чтоб ты свернул себе шею». Но я любил, любил его, Бевис должен был это понимать. А он взял и умер. Вот так.

Они помолчали. Потом Шпора спросил:

– А ты действительно родилась в один день с Бевисом? Это не случайно. Если Эли призвал все силы добра и зла, чтобы воздать мне за убийство, то ему это удалось. Никого в жизни я не любил больше, чем тебя.

– Послушай, это же не средневековый роман. Это жизнь.

– Свою жизнь я готов отдать за тебя, но сначала я должен пройти через искупление. – Казалось, призраки не хотят отпускать его. – Я не могу нарушить данное слово.

– Неужели ты в самом деле считаешь, что женитьба на дочери Гейтса искупит смерть Бевиса?

– Нет, конечно. – Шпора горько рассмеялся. – Это только первая часть испытания. Есть еще вторая, и Эли уверен, что я с ней не справлюсь.

– Что это значит?

– В этом году я участвую в скачках, помнишь? Все говорят, что Гейтс заплатил многим участникам, чтобы они столкнули меня в реку. Они скачут не ради победы. Призовая сумма – пустяк по сравнению с тем вознаграждением, которое они получат, если разделаются со мной.

– Он хочет убить тебя?

– Скорее, покалечить. Не в его интересах, чтобы Годспелл провела в браке полчаса. Могут возникнуть проблемы с вступлением в права наследства, если она станет вдовой прежде, чем высохнут чернила на брачном контракте. Я думаю, Эли очень хорошо проконсультировался у Жиля.

Эллен смотрела на него, не понимая.

– Дело в том, что в программу внесли изменения, – спокойно пояснил Шпора. – Гейтс не просто объявит о нашей помолвке. На празднике состоится церемония бракосочетания.

– Нет! Не может быть!

– Представь себе! Немного скоропалительно, быть может, но с нотариусом все согласовано. Викария, правда, не будет. Но уж от похорон ему не удастся отвертеться. Давненько викарий не открывал фамильный склеп Константинов. – Непонятно было, к чему относится ирония Шпоры: к смерти матери или к своей собственной.

Эллен прижала ладони к губам.

– Само собой, это большой секрет. Если мы хоть словом обмолвимся, Эли нас обоих пристрелит.

– Но почему ты согласился участвовать в этих скачках?

– Сначала мне было все равно – жить или умереть.

– А теперь?

– А теперь Рори подобрал мне прекрасную лошадь. И я буду скакать не ради моей жены или мамы и даже не ради бедняги Бевиса. – Он сжал ее лицо в ладонях. – Я буду скакать ради тебя.

– Но меня там не будет!

Он взглянул на заходящее солнце.

– Мне пора.

– Ты не можешь так вдруг уйти после всего, что сказал!

Шпора закрыл рот Эллен поцелуем, и в нем потонули и ее слезы, и протест, и испуг, и растерянность.

– Придешь сюда завтра в это же время? – спросил Шпора.

Она кивнула.

– На этой неделе состоятся Аскотские скачки, так что мне, наверное, удастся вырваться из-под надзора на пару часов.

Он поднял стопку свитеров, сложенных на пне, и стал их натягивать один за другим.

Каждый день, пока продолжались приготовления к празднику Эли и свадебной церемонии, влюбленные встречались возле Речного каприза.

Несмотря на опасность, Шпора, казалось получал удовольствие от своего маскарада, а Эллен от души смеялась, глядя на него. Он умудрялся выглядеть сексуально даже в ярко-розовой вязаной кофте и шапочке с кисточкой. Отсмеявшись, она дрожащими от нетерпения руками раздевала его.

Они плавали в реке под защитой плакучей ивы, занимались любовью и разговаривали. Он собирал ее слезы в пригоршню и говорил, что готов умереть ради нее.

– Господи, да не хочу я, чтобы ты умирал! Я хочу, чтобы ты жил!

– Я буду любить тебя вечно, даже если до конца жизни проживу с Годспелл.

– Господи, да не хочу я, чтобы ты жил с ней! Хочу, чтобы ты жил со мной. Давай уедем вместе.

– Я не могу уехать сейчас.

– А я не могу остаться.

Они лежали раздетые, никому не видимые в высокой траве, а Сноркел устраивалась на их одежде и сторожила, чтобы предупредить о приближении прохожих.

В последний вечер перед праздником Шпора прибыл не на велосипеде Шерри, а верхом.

– Это Белая Зависть, – представил он Эллен чистокровную красавицу серой масти с белой гривой.

Девушка погладила сильную белую шею и попросила лошадку выручить завтра своего седока.

– Так ты придешь на скачки?

Она молча сняла перстень с печаткой и протянула ему.

– Оставь его у себя, – сказал Шпора.

– Я не умею прощаться. И возвращаться, если ушла.

– Я знаю. Я найду тебя. Обязательно найду тебя, рано или поздно, клянусь.

– Вот, держи. – Эллен протянула ему конверт. – Это авиабилет на твое имя.