Нэнси рывком поднялась на ноги. Почувствовав, как в паху перекатывается какая-то тяжесть, она поспешно одернула юбку. Нэн запрятала револьвер к себе в трусики. Нож она потеряла во время драки с тем сумасшедшим, а сумочку так и не нашла, однако револьвер здесь — а это самое главное. Она чувствовала прикосновение к коже холодного металла, ощущала его всеми волосками, он согрелся и стал частью ее женской плоти. Нэнси огляделась: не заметил ли кто, как оружие выступает под юбкой? Однако в ее строну глядел только самоуверенный деловой человек, да и того больше интересовала покрывавшая Нэнси грязь. Остальные пассажиры повернулись влево, высматривая огни приближающегося поезда.

Нэнси решила не обращать на него внимания и, повернувшись к бизнесмену боком, отошла к краю платформы. С этой стороны поезда отправляются в город. Затем она спустилась в тоннель и перешла на другую сторону. Прихрамывая, Нэнси вышла к свету. Разглядела поезд — тот самый, который чуть было не раздавил ее. Теперь он приближался к платформе пригородных поездов. Нэнси видела, как станция там заполняется дорожной полицией. Синие мундиры затесались в толпу серых костюмов, твидовых юбок и жакетов. Ищут ее. Заметили, как она дралась на путях с тем безумцем. Нэнси поспешила прочь от них, наискосок через тоннель, между колонн, на другую сторону. В любом случае, она едет в город. В Грэмерси-парк.

Нэнси решила отравиться домой. Повидать маму Куда ей еще идти? Домашний адрес — единственный ключ к прежней жизни. Если и мама ее не признает, если маме неизвестно, кто она, какая она, значит, она пропала, погибла навеки, только и всего.

Поезд легко скользнул вдоль платформы, чистенькие серебристые вагоны проезжали мимо Нэнси, замедляя скорость перед станцией. Двери расползлись в разные стороны, и Нэнси вошла в вагон. Некоторые пассажиры обернулись при ее появлении. Она плюхнулась на сиденье — женщина, оказавшаяся рядом, поднялась и перешла на другое место.

Поезд тронулся. Нэнси, стиснув руки между коленками и опустив плечи, смотрела прямо перед собой, баюкая свое горе, точно дитя. Ей хотелось плакать; перед глазами, точно киношка, прокручивались кадры происшествия в подземном тоннеле. Пылали фары поезда, пылали нависшие над ней безумные, страдальческие глаза. Она снова видела черное отверстие револьвера, изрыгающее из себя оранжевое пламя.

«Тот человек, — подумала она. — Сумасшедший» Нэн задрожала, припомнив, как огни электрички высветили его тусклую физиономию, как он лежал на путях, беспомощно укрывшись рукой от приближавшегося поезда.

Вы переживаете приступ шизофрении…

Унимая дрожь, Нэн обняла себя за плечи. «Вот он кто, этот человек, — догадалась она. — Шизофреник. Такой же, как и я»

В самом конце, в средоточии тьмы…Нэн вспомнила веселый взгляд и легкий, звонкий голос Билли Джо Кэмпбелла, сумасшедшего, приветствовавшего ее в «Бельвью». «В самом конце, в средоточии тьмы, вас ждет внушающий ужас Другой, — предупреждал он. — То „я“, которым вы не хотите стать, ни за что не хотите».

«Значит, это он и есть», — решила Нэн. Тот сумасшедший с револьвером. То «я», от которого бы она предпочла уйти. Оно прячется в темноте. Живет во тьме. Вынашивает безумные идеи насчет федеральных агентов с Марса, внеземные цивилизации украли у него мозги, в восемь вечера произойдет убийство, в восемь вечера, в час зверя… О да, ей предстоит неплохая карьера в роли Подземного Безумца.

Если у вас достанет мужества признать это «я», вы откроете волшебное слово.

— Ох! — жалобно выдохнула Нэнси, сотрясаясь всем телом, но все же сумела удержать себя и, погрузившись в собственную вонь, что-то забормотала. Потом быстро окинула взглядом забитый людьми вагон. Все лица обращены к стене. Люди сидят или стоят, держась за поручни. В их глазах она уже превратилась в чудовище, монстра, обитающего в подземелье. Все они исподтишка наблюдают за ней, отмечают проступившие очертания запрятанного в трусики револьвера. Ждут остановки, чтобы позвать на помощь полицию.

Нэнси с подозрением озиралась вокруг. Чернокожая секретарша. Торговец в накрахмаленной рубашке. Две деловые женщины. А среди них, там и сям, другие, странные создания. Между секретаршей и юным клерком пристроился бледнокожий вампир, позади деловых девиц стоит обросший шерстью волк-оборотень, монах-призрак выставил пасть над плечом торговца. «Эй, стойте!» — мысленно воскликнула Нэн. Что тут происходит? Все таращатся на нее, и никто даже не обратил внимания на этих чудовищ?

Она забыла, что наступает канун Дня всех святых.

23-я улица. Нэнси заметила надпись внезапно, словно очнувшись. Ее остановка. Поспешно поднявшись, она присоединилась к ручейку пассажиров, вытекавших из поезда на перрон. Опустив глаза, незаметно прошмыгнула за чужими спинами. У эскалатора, пристально вглядываясь в лица, дежурил полицейский. Отвернувшись, Нэнси проскочила мимо него.

Она вышла на Южную Парк-авеню и, заметив, что уже стемнело, удивилась. Пять часов, не меньше. Исчезла ясная осенняя синева небес, над широким проспектом нависло фиолетовое облако, цепочка транспортных огней, протянувшись к северу, достигала ярко освещенного подъезда Гранд-сентрал-стейшн. Там лампочки меняли цвет, становились ярко-желтыми, в отдалении виднелись и красные. Напряжение часа пик постепенно спадало, большие автобусы, ворча, проезжали мимо, отблеск белых фар тонул в потемневшей глубине небес.

«Осталось максимум три часа», — подумала Нэнси и, остановившись на углу, посмотрела по сторонам, нет ли где часов, но тут ее внимание привлекло нечто другое: повернувшись, Нэнси уставилась в широкую освещенную витрину магазина аудиовидеотехники. «Ньюмарк и Льюс», угловой магазин. «Праздничная скидка!» — сулили оранжевые неоновые буквы вспыхнувшей на витрине рекламы.

«Вот оно что», — тупо отметила про себя Нэнси. Вот откуда взялись чудища в электричке. Эту витрину тоже украшали различные чудовища. Картонный Франкенштейн в натуральную величину тянул к прохожим длинные руки; ведьма помешивала в чугунке ядовитое зелье; желтоглазый скелет навалился на стекло, демонстрируя зловещую усмешку, а также червей и крыс, резвившихся в опустевшей грудной клетке.

Но не это остановило Нэнси. Кое-что более интересное притаилось в самой витрине, девять телеэкранов, установленных точно по центру, «Сони», диагональ двадцать один дюйм. Они располагались на полках, по три в ряд. Одинаковое изображение на всех девяти экранах. Миловидная дикторша с серьезным выражением лица поглядывает на прохожих. «Пятичасовые новости», — догадалась Нэн.

Она рассеяно уставилась на экран. Там ведь промелькнуло что-то еще? Что показалось на экране мгновение тому назад, что она заметила краешком глаза? Что-то знакомое, всколыхнувшее все воспоминания…

Несколько секунд Нэнси следила сквозь стекло за мимикой девяти одинаковых телезвезд. Все на одно лицо, все в окружении картонных вампиров и летучих мышей, на фоне затянутой черным крепом стены. Наконец Нэн разочарованно покачала головой. Ничего не было, привиделось. Глюки. Дежа вю. Она уже почти что отвернулась, и тут…

Картинка на экране сменилась. Нэнси приостановилась. Торчит тут на тротуаре, чучело в разодранной одежде. На миг она вдруг забыла, как пахнет ее перемазанное в грязи, крови и дерьме тело, забыла об опасной тяжести в трусиках, об исходящей от нее самой угрозе. Она смотрела сквозь окно витрины на девять телеэкранов, девять одинаковых картинок, девять портретов молодой девушки.

«Я ведь знаю ее?»

Миловидная девчушка в академической шапочке с кисточкой. Высокие скулы, щеки заливает румянец, на лице застенчивая улыбка. Блестящие темные волосы рассыпались по плечам. Глаза голубые.

«Я ее знаю».

Один взгляд на это лицо — и внутренности Нэн сжались от страха.

Другой, то «я», которым вы не хотите стать, ни за что не хотите.

Девять картинок, все девять изменились одновременно. Появилось изображение дома. Небольшой дом, коттедж, бледный кирпич, по стенам вьется ржавый плющ, маленькая лужайка, тень от тополя. Страх сгущался, нахлынули воспоминания, страшные воспоминания, но их не коснуться рукой. Ободранная, пропитанная дурными запахами девушка стояла на улице и глядела на экран телевизора, судорожно облизывая губы. «Что это? Что это?»