—Я дала обещание им, что я защищу тебя. И я собирался сдержать это обещание, даже если они убьют меня. Они знали то, на что они восстали против того, чем когда—то был Орден. Они знали, что идут на смерть. Защитить тебя было их единственным желанием.

—Я все еще не понимаю, почему они не хотели, чтобы я знала. Они, возможно, предупредили бы меня. Они, возможно, позволили бы тебе сказать мне. Зачем держать это в тайне? Почему позволили мне выяснять все, на своей шкуре?

—Потому что ты не была бы в состоянии что—либо изменить. — Я никогда прежде не слышала такой срочности в ее голосе. — Ты бы выросла с ужасом и страхом в сердце, что каждый шаг, который ты делаешь, каждый выбор, который ты делаешь, за ним следят. Это свело бы тебя с ума.

— Поэтому лучше дождаться семнадцатилетия и узнать, что всю мою жизнь, мня, преследовали ангелы? Чтоб узнать, что у меня есть силы, которые могут влиять на ход судьбы?

Нет, лучше то, что у тебя было нормальное детство, ты смогла завести удивительных друзей, и вырасти, чтобы сделать твой собственный выбор — не основанный на том, что ты думаешь, держа Орден в страхе в течение еще одного дня.

—Я все еще его не делаю... — я начала, разразившись рыданиями, мучившими меня. — Все это время. Я скрывала это от тебя, чтобы защитить тебя, когда ты защищала меня. Ты, возможно, помогла мне!

—Если бы я помогла тебе, ты бы сделала именно то, чего твоя мать боялась, что—то резкое и, вероятно, глупое...

—Спасибо, — сказал я. — Вы устроили все намного лучше...

Я имею в виду, что мы оберегали тебя от того, чтобы ты не столкнулась со всем этим прежде, чем твои силы начали появляться, и ты будешь готова что—то сделать, чтобы изменить ход Вселенной. Или Орден убил бы тебя, и ты бы погибла, пытаясь изменить то, что ты не могла. Даже тогда, твои родители знали, какой особенной ты будешь. Они хотели, защитить тебя на столько, на сколько это возможно.

Порванные края блокнота торчали в моих руках. Я мигнула, сопротивляясь слезам.

Но я могу изменить все,— сказал я. — Я могу изменить это теперь.

Тетя Джо выглядела не уверенной. — Я не знаю, Скай. Другие пробовали. В течение многих лет. В течение многих тысячелетий. Ничто не работало.

—Я другая. — Я встала быстро, и бумаги упали на пол. — Они все говорят мне, что я особенная. То, что я буду более влиятельной, чем какой—либо Мятежник или любой Хранитель. Я могу сделать это, Тетя Джо. Разве ты не та, которая сказал мне следовать за своей собственной звездой? Разве ты не хочешь, чтобы я воспользовалась твоим советом?

—Ты должна сделать то, что ты сочетаешь правильным,— сказала она.— Я буду всегда защищать тебя. Я буду всегда думать, как защитить тебя.

Она встала, тоже. Я не чувствовала себя больше как маленький ребенок, которого она приняла. Я чувствовала, что прожила сто разных жизней. Но когда она протянула руки, чтобы обнять меня, я помчалась в них так ,как если бы мне было шесть лет, и она была единственным человеком в мире, который действительно заботился обо мне.

Я поняла, что это больше был не тот случай.

Когда мы отошли друг от друга, я закусила губу. —Тетя Джо,— призналась я, —Я люблю тебя, но все же. У меня была надежда, что блокнот принадлежал моей маме. У меня просто нет ничего, что принадлежало ей. Мне очень жаль. Было хорошо оказаться близко к ней на некоторое время.

Тетя Джо нахмурилась, по—видимому потерянная в мыслях. — Ты знаешь,— медленно говорила она, как будто все еще продумывание все.—У меня действительно есть что—то от твоей мамы, фактически.

—Ты не шутишь?

—Я всегда забываю, что это принадлежало ей. Я связываю его с чем—то еще.

—Что это? — Я спросила затаив дыхание.

—Стой здесь,— сказала она, исчезая на минуту за вешалками свитеров. Когда она появилась, она держала в руках большую коробку, какие обычно выдают в химчистке для хранения свадебных платьев.

Я задохнулась. — Это — ее подвенечное платье? — Я спросила, дотрагиваясь до него. Тетя Джо откинула мою руку.

—Нет,— она сказала просто. — Это не ее подвенечное платье. Она подарила его мне.

—Что! — изумилась я. — Я думала, что ты сказала, что никогда не выходила замуж.

Тетя Джо выглядела грустно на мгновение, затем, казалось, она отмахнула от себя это и покачала головой. — Я не делала этого.

—Что тогда...?

Она просто двинула коробку ко мне. — Здесь, — сказала она. —Открой ее.

Я снял крышку с коробки кончиками пальцев, как будто это была фотография, которую я не хотела испачкать. Внутри, слои тонкой бумаги были выложены друг на друга как сладкий, сладкий пирог. Я осторожно убрала каждый слой в сторону, и, в конечном счете, мои пальцы коснулись ткани. Но это не было похоже ни на какую ткань, которую я когда—либо носила. Эта не ощущалась как ткань вообще. Я вытащил длинное, легкое платье.

Моя челюсть отвисла. Это было платье из моих видений. Но вместо испачканного солью и кровью, оно было эфирным, прекрасным.

Единственное подходящее слово для него — прозрачное. Платье было со сборками, доходящие до пола белыми слоями, переходя в самый чистый голубой шелк и шифон. Я держала его перед собой и улыбалась, подавляя изображения песка, меча, тела, лежащее на земле. — Что ты думаешь?— Спросила я, кружась.— Я похожа на ангела?

—Я думаю, что ты выглядишь точно так же, как твоя мама, когда оно было ее,— сказала Тетя Джо. Она сияла.— Я никогда не носила его, но ты должна исправить это. Ты знаешь, надень его на выпускной вечер.

Я представила себя на выпускном через несколько месяцев; красивое платье, касающееся пола, словно звездная лодка проплывавшая через лунное озеро. Это была вещь, которую я не буду обычно носить, но когда я представила себя в нем, что—то щелкнуло во мне, и это было хорошо. С кем я буду на выпускном? Конечно, с моими друзьями. Кейси, в чем—то невероятном с блестками и перьями. Дэн и Ян, в смокингах. Я пошла бы с Ашером? Мы бы танцевали вместе, как нормальная пара перед всей школой, как будто мы были единственными людьми на земле.

Я закрыла глаза, и позволила себе представить это. Мягкий материал платья касался моей кожи и падал складками и сгибами, задевая пол, когда я шла одетая в него, на высоких каблуках. Был красивый мальчик в смокинге, стоящий с другой стороны танцпола. И поскольку я шла к нему, я знала в сердце, что это был человек, с которым я, как предполагалось, была. Это было моей судьбой, моей одной единственной любовью. Я протянулся руки, чтобы обнять его, и он потянулся ко мне. Музыка кружилась и вдруг картинка как будто исказилась.

Сколько бы я не смотрела, я не могла увидеть его лица.

—Малышка,— сказала Тетя Джо. — С тобой все хорошо? Тебе нравится оно?

—О,— сказал я. — Я люблю его. — Она улыбнулась, радостно и гордо.

—Твоя мама хотела бы, чтобы у тебя было оно. И мне оно уже не нужно. Это — ангельский шелк, чистый как облака.

Это была единственная вещь, что была у меня, принадлежащая моей маме. Я держала платье у груди и притворилась, что она была той, которая дала его мне.

—Я надену его на выпускной,— сказала я, наклоняясь поцеловать Тетю Джо. — Оно прекрасно. Спасибо.

Она гордилась бы тобой, Скай,— сказала она. — Они оба гордились бы.

Я легла в кровать той ночью и попыталась не думать о связи между красивым платьем и моим сильным видением. Вместо этого, когда я витала где—то между сном и бодрствованием, я задалась вопросом, оставила ли Тетя Джо блокнот в хижине случайно — или она оставила его там нарочно.

Утро гонки рассветало, яркое и ясное. Тренер скептически отнесся к моему удивительному восстановлению, но мне удалось доказать ему, что я была в прекрасной форме.

После моих открытий ночью, я чувствовала себя более готовой, чем когда—либо, у меня была власть, над огнем, над снегом, над холодным дождем. Тетя Джо была там, с Кейси, Дэном и Яном. Четверо из них написали буквы моего имени на футболках, в которые они были одеты. Кейси была С, Дэн был K, Ян был А, и Тетя Джо последняя буква Й.