— Это вроде этого, как его… блин, — Каренин наморщил лоб и приготовился сказать какую-нибудь ядовитую колкость. Однако оная ему на ум никак не приходила. — Ну, все шлюхи у нас им зачитываются. Какие-то советы друг другу по нему дают, идиотки, блин. Ну как его? Поляк какой-то, тоже мудила! — возмущение явно мешало Каренину быть остроумным. — Он же такое пишет, я один раз заглянул — у меня волосы дыбом встали! Это если к нормальной тётке в руки попадёт, может такие ещё есть, он же из неё за два дня чтения проходную стервозу сделает!

Левин сел в кресло и зашёлся приступом хохота.

— Ты чего? — Каренин был сбит с толку.

Левин, задыхаясь, показал ему на полку, где ровным рядом стояли все сочинения Ежтова Анненского.

— О, точно! Ежтов Анненский! А у тебя-то этот хлам что делает?

Левин сполз на пол.

— Да что такое?! — Каренин уже бесился. Левин с трудом поднялся и доковылял до стола, вытащил оттуда какую-то бумагу и ткнул Каренину в пункт восьмой.

Каренин пробежал глазами строки: «Работы автора, согласно его пожеланию, выходят под псевдонимом Ежтов Анненский. Издательство обязуется держать настоящее имя автора в строжайшей тайне». Каренин поднял глаза и прочитал сверху: «Авторский договор… издательство… автор… Алексей Владимирович Левин»!

— Так это ты?! Слушай, извини, я на таком взводе из-за всей этой истории, я не хотел никого обидеть, я даже книги ни одной не читал…

Левин продолжал давиться.

— Да ничего, это так и задумано.

— Задумано? Зачем?

— Ну понимаешь, эти дурочки читают же всякие там советы. Я один раз решил приколоться. Написал книжонку «Как завлечь, женить и удержать мужчину», где очень серьёзными фразами написал конкретную муть. Ну там, знаешь, мол, мужчины любят сильных самостоятельных женщин, что надо делать карьеру, надо устроить так, чтобы он постоянно ощущал себя немного ниже и старался победить… Короче, если всё это делать — ни один мужик нормальный к такой бабе на пушечный выстрел не подойдёт, а который подойдёт — лучше бы уж не подходил. Окажется или альфонсом, или сутенёром. Ха! В общем, издал я эту белиберду на свои деньги, так просто, забавы ради, посмотреть — что будет. И можешь себе представить? Мне через неделю из магазинов начали звонить и требовать допечатывать тираж! Я допечатал — опять весь раскупили! В общей сложности на сегодняшний день — больше пятисот тысяч экземпляров продал! Вообрази! В советское время только Пушкин такими тиражами издавался! А примерно через месяц — передача выходит, где мой этот прикол обсуждают, причём всерьёз так, — типа вот, новый феминистский психолог, прогрессивный взгляд… ну и так далее. Я вообще офонарел! Но и это ещё не всё — звонят мне из издательства, начинают бабки предлагать. Говорят, давайте серию издавать. Ну я согласился, понятное дело. Не из-за денег, конечно. Платят они фигово, жадные хорьки. Но какой эффект! Ты себе представляешь — миллионы дур это читают, они же это ещё и на практике применяют! И самое в этой истории удивительное, от чего я просто в осадке, — это то, что феминистки меня цитируют!

— Они и Фуко цитируют, и Лакана, удивительно, как Вейнингера пропустили, — заметил Каренин, стараясь хоть немного подсластить себе пилюлю.

— Вей… Как?

— Отто Вейнингер. «Пол и характер» — занимательная книга, автор, блистательный учёный, выдающаяся личность, застрелился в двадцать три года. Причём снял для этого квартиру в доме, где жил Бетховен. Доказал в своей книге, что эмансипация для женщины — это смерть. Как в анекдоте, знаешь? Реплики в трамвае: одна говорит: «Женщины больше не нужны!», ей отвечают: «А женщин больше и нет!» [3]В общем Вейнингер это предсказал.

— Как ты говоришь? Отто Вейнингер? «Пол и характер»? Надо будет почитать, — Левин сделал пометку в блокноте. — Ну в общем, как видишь, плодотворно добиваю женское население нашей страны пропагандистскими методами. Кстати, мне тут из издательства прислали конверт с приглашением. У нас по легенде это издательство имеет эксклюзивное право на перевод, издание и продажу сочинений Ежтова Анненского в России. Короче, присылают они мне недавно приглашение прочитать курс лекций, и кому бы ты думал? Ни за что не догадаешься! Обществу радикальных феминисток! А общество называется «Розовые пантеры». Я вообще чуть не умер! Я там на их сходняке должен был выступить с программой перевоспитания мужчин. Можешь себе представить? Я тебе сейчас прочитаю, — Левин достал из ящика стола письмо. — Вот! «Ещё просим вас уделить хоть немного внимания такому вопросу, как преобладание в языке фаллических символов над вагинальными. Может быть, у вас есть какие-то разработки, касающиеся насыщения языка вагинальной символикой?…»

— Боже мой! — Каренин потёр себе лысину. — Это как?

— Ну, везде, где имеется в виду что-то вроде «твёрдой палки», надо будет говорить — «тёмная дырка».

— Бред… А что за псевдоним? Почему польский?

— Польским он вышел случайно. Это анаграмма. Вот, я Марии Николаевне рисовал даже, она никак поверить не могла, что Ежтов Анненский из этого слова получается. Левин протянул Каренину бумажку с рисунком.

— Ого! — Каренин был до крайности потрясён способностями Левина, причём потрясён в высшей степени неприятно. — Да… Не ожидал… Хотя, знаешь, я думаю, что из-за таких, как ты, — мы так и живём.

— Что ты имеешь в виду? — с Левина внезапно слетело его благодушие. — Кто это «вы»? Ты, что ли, из-за меня плохо живёшь?

— Общество! Я думал, что мы вроде как собак бешеных отстреливаем. Грязь вычищаем туда, где ей место! А ты что делаешь? Плесень эту подкармливаешь? Так, может, не читала бы баба твоих книжонок — была бы нормальная жена и мать! Не думала бы о том, что ей надо «личностью» где-то на работе становиться! Примеры им приводишь — Хакамада вот, мол, есть! Да таких, как Хакамада, — одна на миллион! Эта и сама знает, что ей по жизни нужно, и, между прочим, детей у неё двое! А вот взять хотя бы Марию Кюри! Премии Нобелевские — две! По физике и химии! В начале века получила! И, между прочим, замужем была! И не мешал ей никто! И что? Все, кто тебя читает, кюри и хакамады? Нет! Большинство из них самые обыкновенные женщины! Они могли быть счастливыми, если бы не ты!

— Эй! — Левин от возмущения даже забыл, что хотел отделаться от Каренина по-быстрому. — Да ты думай! Что у них, своих голов на плечах нет? Можно подумать, это с меня всё началось! Типа всё было в полном шоколаде, и тут появляется злобный урод Анненский, и всему кирдык. Все в одночасье становятся стервами, начинают карьерничать, детей перестают рожать! Это и до меня было! И не надо тут говорить, что, мол, я своими книгами этот звездец устроил!

— А кто тебя читает? Законченные стервы и истерички твоих книг не покупают! Читают всякие «Основы феминизма» да гендерную муть! Твои книжонки покупают тётки, не обремененные особым образованием и, как говорится, несложной душевной организации — такие, знаешь, русские Грушеньки, которые хотят ещё какого-нибудь мужика завлечь, женить и удержать. Купит такая Грушенька твой опус, начнет, понимаешь, исполнять, останется одна, истерией измучается, и получай фрукт-продукт — феминистку русскую! Бабу без мужа, без детей, вкалывающую в какой-нибудь торговой конторе с девяти утра до восьми вечера, которая все ночи в подушку плачет оттого, что не она Хакамада, что у ней способностей не хватает или что она толстая или глупая, — короче, обвинит во всём себя, по русскому обычаю, и в петлю!

Левин нервно заходил по комнате.

— Ты не прав! — он остановился перед Карениным. — Мария Николаевна мне знаешь что сказала?

— Что тебе сказала Мария Николаевна?

— Что она после двух страниц поняла — если бы начала следовать этому, то через пару лет алкашкой была бы привокзальной! Что любая проститутка должна работу свою любить — мужиков, значит, — только тогда можно чего-то добиться. И с любой тёткой так! Та, что мужика своего любит, никогда не станет так поступать!