– Если нужно, я могу представить набросок даже через два или три дня, – сказал он.
Таубенхауз засмеялся.
– Мне не к спеху! Раньше чем через месяц я все равно выступить не сумею. А потом ведь говорят: поспешишь – людей насмешишь. И прежде зсего я не хочу торопить вас. Не забудьте только упомянуть о городской мостовой.
С этими словами он отпустил Фабиана. Тот щелкнул каблуками и вышел, сопровождаемый до самой двери любезной улыбкой Таубенхауза.
«Да, этот Таубенхауз пресимпатичный человек, – решил Фабиан, выходя от бургомистра, – как же близоруко судит о нем архитектор».
Когда он проходил через приемную, ему показалось, что секретарша з желтой шелковой блузке поклонилась ему как-то особенно предупредительно.
XVI
Выйдя из ратуши, Фабиан остановился на ступеньках и окинул взглядом Рыночную площадь. Разговор с Таубенхаузом явно преисполнил его удовлетворением.
Задание, полученное им от бургомистра, он считал в высшей степени почетным. Какое доверие питал к нему этот незнакомый человек! Разумеется, Фабиан словом не обмолвится об его поручении. Эта речь создаст ему славу во всем городе, во всей стране. Может быть, она привлечет к нему и внимание гаулейтера! О, в таком случае он крепко стоит на ногах! И сможет показать, на что он способен. Многие, он это точно знал, не сомневались в его даровитости, но другие, недоброжелатели и завистники, считали его фанфароном. Вот им-то он и покажет, какой он фанфарон. Его красивое лицо зарумянилось от прилива тщеславных и горделивых чувств.
Проект доклада занимал его даже и тогда, когда он в своей конторе диктовал машинистке. Он немало часов посвящал прогулкам по городу, который должен был стать красивейшим городом Третьей империи.
Здесь он родился, здесь ему был знаком каждый камень, но теперь он смотрел иным, критическим, испытующим взглядом на все, начиная с мостовой и кончая крышами домов и шпилями на башнях. Он по-прежнему был влюблен в дома старого города, построенные в стиле барокко, которые так раздражали Таубенхауза. Узенькие, неудобные, они плотно лепились друг к другу, но придавали своеобразие городу. Разумеется, их надо сохранить. Он вспомнил, что в свое время было много разговоров о большой магистрали, которая должна соединить северную и южную окраины города, пока, наконец, Историческое общество, возглавляемое профессором Галлем, не положило конец этим авантюристическим проектам. Галля поддержал Крюгер, большой поклонник старинной архитектуры, и городской архитектор Криг, поднявший яростную кампанию в газетах в защиту старинной литой вывески на фасаде одной из гостиниц.
Фабиан нередко заходил в Историческое общество, размещавшееся в здании бывшего женского монастыря. Все здешние достопримечательности сводились к нескольким готическим надгробным статуям с отбитыми носами, запыленным обломкам колонн и двум маленьким витринам с осколками кремня да горшечными черепками, выкопанными под Амзельвизом. Ни один человек этими экспонатами не интересовался.
Побывал он и в городском музее. Здесь было выставлено множество гравюр и старинных картин – одна из них изображала церковь в красном зареве пожара, – а также комоды, шкафы, лари. Все это было расставлено и развешано без какой бы то ни было любви или заинтересованности.
Его внимание привлек к себе холст, на котором были изображены их город и собор с некогда позолоченными башенными шпилями. «Город с золотыми башнями» – называлась картина, приковавшая внимание Фабиана. И гут ему пришло на ум положить ее в основу своего доклада; ведь Таубенхауз, по-видимому, прежде всего стремится к внешним эффектам.
«Город с золотыми башнями» – эта мысль не оставляла его и тогда, когда он, спеша приступить к работе, шел по Дворцовому парку. Разве это не прекрасный лозунг, не великолепная характеристика нового города и нового порядка? На мгновение его взор привлекли прекрасные георгины, цветущие перед хорошеньким домиком садовника. Потом он углубился в аллеи парка и так добрался до отдаленного уголка, словно созданного для раздумий, где его окутали зеленые волшебные сумерки. Он присел на уединенную скамейку и погрузился в размышления, положив на колени блокнот, чтобы никто не подумал, будто адвокат Фабиан среди бела дня сидит и мечтает в Дворцовом парке.
В городе был старый мост, называвшийся «Епископским». Его украшала великолепная скульптура в стиле барокко, изображавшая епископа и апостолов. Не более чем в тысяче шагов от него находился другой современный мост, весьма обычного вида, так называемый «Новый». Фабиану пришло в голову и его украсить статуями. Они будут изображать воинов всех эпох немецкой истории – германцев с палицами в руках, ландскнехтов с копьями, барабанщика времен Освободительных войн, кавалерийского генерала, пожалуй и самого Фридриха Великого. Неплохая идея! Это будет служить своего рода дополнением к Епископскому мосту с его апостолами. Название у моста тоже будет новое: «Мост героев». Теперь любят подчеркивать героическое начало. Даже его, Фабиана, солдатское сердце зажглось этой идеей, а что до Таубенхауза, то он – саперный капитан мировой войны – несомненно придет в восторг от этого предложения.
В замыслах Фабиана нашлось место и для проекта Крига, предусматривающего перестройку Школы верховой езды. Пусть это заимствованная идея, но ее прекрасно можно использовать. Новая Рыночная площадь принесет огромную пользу городу и даст возможность роскошно и солидно перестроить площадь Ратуши. В центре будет находиться «Фонтан Нарцисса», а перед зданием ратуши, как во многих старинных немецких городах, – величественная фигура Роланда. Ее создаст Вольфганг. Вот блестящая задача для него!
Каждый день Фабиан украшал чем-нибудь новым свой «город с золотыми башнями».
«Да, я представлю Таубенхаузу такой городок, что он глазам своим не поверит», – торжествовал Фабиан.
Увлеченный своим проектом, он тем не менее не пренебрегал ни работой, ни общественными обязанностями. Его трудоспособность была удивительна. Нельзя было пройти по городу, не повстречав Фабиана с желтым портфелем под мышкой.
Он проводил совещания у себя в конторе, часами диктовал фрейлейн Циммерман деловые письма, следил за ходом дел; его видели в театре, до позднего вечера и даже ночью в окнах его конторы горел свет.
Время от времени он посещал брата Вольфганга, лихорадочно работавшего в эти недели над своим «Юношей», и часто заходил к фрау Лерхе-Шелльхаммер сообщить о положении дел.
– Я слышал, что на заводе строятся три больших новых цеха сплошь из стекла и железа; кроме того, ваши братья собираются купить у барона Меца его владение в северной части города.
Фрау Беата смеялась:
– Это мне все известно, для этого, мой милый, не нужен адвокат.
Она слегка подтрунивала над ним.
– Вы должны выяснить, почему мои братья хотят выжить меня из дела, – требовала она от Фабиана.
Собственно говоря, Фабиан так зачастил к фрау Беате только для того, чтобы видеть Кристу. Он хотел убедиться, так ли еще велика над ним власть ее улыбки, ее голоса.
Да, все осталось по-прежнему. Он был близок к тому, чтобы влюбиться в Кристу Лерхе-Шелльхаммер. Иногда они болтали целыми часами; Криста рассказывала ему о путешествии по Испании, которое она совершила в этом году. Случалось, что он забывал о важных совещаниях и его вызывали по телефону в контору.
XVII
Однажды Фабиана осенила мысль превратить город в город-сад. Лихорадочное волнение овладело им. Дворцовый парк и несколько аллей из времен епископства послужат великолепной основой; их так просто будет дополнить зелеными лужайками, новыми аллеями и цветниками. Нет, это поистине блестящая идея! Без особых затрат времени и средств город станет не только прекрасным, но и великолепным. Город-сад, вы слышите, господин Таубенхауз!
Но больше всего Фабиан гордился своей новой Вокзальной площадью. Как она выглядела сейчас? Сейчас вид у нее был совсем непривлекательный, а если говорить прямо – запущенный и унылый. Обыкновенная трамвайная остановка, в дождливые дни осаждаемая людьми с уродливыми зонтиками. Но близок день, когда она превратится в чудесный зеленый сквер, окруженный очаровательной колоннадой, посреди которого заплещет веселыми брызгами фонтан. Одним словом, станет вокзальной площадью во вкусе Фабиана, достойной прихожей богатого, радующего глаз города.