Его мысли и молитвы смешались. «Господи, помоги, чтоб меня не поймали. Почему же они так долго идут? Вот они подходят. Не двигаться, не дышать. Господи, будь со мной. Они останавливаются. Они меня заметили. Нет, просто один решил закурить».

— Вольфганг, — сказал один из солдат. — Ты слышал какой–то звук?

— Да это просто заяц. Не будь таким нервным, парень!

Они прошли мимо. Франц подождал несколько минут, затем поднялся. Крепко сжимая в руке барабан револьвера, он размахнулся изо всех сил и забросил оружие далеко в пруд. Прозвучал оглушительный всплеск.

— Вольфганг, что это было?

— Не знаю. Наверное, это в пруду. Часовые бегом вернулись назад, лучи их фонариков бегали по земле вокруг.

«Если меня найдут — мне конец!» В то время как Франц лежал на земле, не осмеливаясь дышать, охранники прошли мимо него на расстоянии вытянутой руки. Вольфганг крикнул:

— Кто здесь?

Они немного подождали в тишине. Другой охранник усмехнулся:

— Наверное, это рыба.

— Не знаю, — сказал Вольфганг нерешительно. — Мне показалось, тут что–то двигалось.

Казалось, прошла вечность, пока они продолжили обход и, наконец, скрылись вдалеке. Все еще дрожа от страха и шепча молитвы благодарности, Франц бегом вернулся в свой кабинет в лагере. Там он вынул черную отполированную «консоль» из стола, сунул ее в кобуру и закрыл клапан на кнопку. Это будет его единственным оружием на войне.

«Господь, — молился он, — так я хочу Тебе показать свои серьезные намерения никого не убивать. Я, очевидно, обладаю навыком меткой стрельбы от природы, поэтому я не доверяю себе, когда при мне оружие. И теперь, с этим куском дерева, если на меня нападут, то я никак не смогу защитить себя. Я полагаюсь на Тебя как на своего Защитника. Моя жизнь в Твоих руках».

С этими тревожными мыслями Франц улегся в свою койку. Страх не давал ему уснуть — не страх перед встречей с потенциальным врагом, но страх перед наказанием.

Он вспоминал одну историю, которую услышал несколько дней назад. Людвиг Кляйн, рядовой из другой роты, пришел на кухню в своей части, держа в руках сверток, обернутый мешковиной.

— Что у тебя там? — спросил повар.

— Кусок масла.

— Кусок! Сколько там?

— Пятнадцать фунтов.

Повар уставился на него удивленно.

— Мы не получаем масла месяцами. Где ты взял пятнадцать фунтов масла в голодающей стране?

Разве ты не знаешь, что мародерство запрещено? Ты сумасшедший, если идешь на такой риск!

— Не переживай, — засмеялся Людвиг. — Я не украл его. Все по–честному. Я его выменял.

— Выменял на что?

— На пистолет.

— Боже мой! На оружие?

— Не беспокойся. Эти местные — добрые люди. Они просто будут стрелять по мишеням.

Но это было не все. Об этом узнал майор, и Людвиг Кляйн был расстрелян в тот же вечер. Отдать оружие врагу расценивалось как предательство родины и каралось смертью. Как ужасно, что немецкий солдат должен был погибнуть от рук немцев! Франц знал, что если узнают о том, что он сделал, его постигнет та же участь.

Воззвав к Богу еще раз, он наконец уснул.

30 июня поступил приказ, к которому были уже готовы. Солдаты инженерно–строительной роты должны были ступить на территорию России на следующий день.

ГЛАВА 5

В ШВАРЦВАЛЬДЕ

«Дорогой Господь, — горячо молилась Хелен, — я понимаю, что в городе оставаться слишком опасно. В любой день меня могут арестовать за сопротивление нацистам. Пожалуйста, усмотри безопасное убежище для нас с детьми».

Она вспомнила, что в отдаленном уголке на юге Германии под названием Шварцвальд жила госпожа Фишер, которую все с любовью называли тетя Фишер. Она была вдовой и посвященным членом церкви.

«Тетя Фишер, — быстро написала она, — можно мне приехать с детьми, чтобы пожить у вас? Мы постараемся помочь вам покрыть расходы».

«Конечно, приезжайте, — ответила тетя Фишер в теплом ободряющем письме. — Если вы сможете выплачивать мне двадцать пять марок в месяц плюс еще немного за дрова, я могу предложить вам комнату с двумя кроватями. Только захватите кроватку для Герда, постельное белье и посуду. Мак, мой помощник по хозяйству, будет приходить на станцию каждый день, чтобы встретить вас и помочь с багажом».

Хелен вздохнула с облегчением. Произведя нехитрые подсчеты, она убедилась, что пособия, которое она получила на ребенка, и денег, выплачиваемых супруге за мужа, находящегося в армии, хватит на то, чтобы оплатить аренду квартиры во Франкфурте и на расходы в Шварцвальде. Шепча молитвы благодарности, она упаковала необходимые вещи и вместе с детьми села на поезд.

Для Курта, Лотти и Герда шестичасовое путешествие оказалось стремительным и невероятно впечатляющим. Они были так взволнованы поездкой в деревню, что махали пешеходам на железнодорожных переездах и смотрели на мелькающие телеграфные столбы. Несмотря на непрерывное беспокойство, Хелен чувствовала ободрение. Это была ранняя весна, и молодые ягнята скакали по лугам под расцветающими деревьями.

— Это вы фрау Хазел? — на маленькой станции стоял Мак, дожидаясь их в повозке, запряженной быком. Проворно он погрузил их вещи, усадил сверху детей и предложил Хелен сесть на козлах рядом с ним.

Вскоре деревня осталась позади. Бык тяжелой поступью шагал по немощенной сельской дороге.

— Мамочка, — спросил Курт, — что это такое возле дороги?

— Это часовни, — ответила она. — Жители этой части Германии ревностные католики, и они останавливаются, чтобы помолиться у этих придорожных алтарей.

Увлеченные, дети внимательно осматривали их, проезжая мимо. Перед многими из них стояли свежие цветы, поставленные верующими, чтобы придать больший вес своим мольбам или поблагодарить за особое расположение.

— Смотрите, — прошептала Лотти. — Там образ младенца Иисуса, а там — Марии!

Хелен, не желая потушить их энтузиазм, была немногословна. Но про себя она молилась, чтобы Господь даровал им Свою особую защиту. Она слишком хорошо знала, что именно та набожность, благодаря которой католики были такими преданными в соблюдении своих религиозных обрядов, заставляла их ожесточенно преследовать тех, кто принадлежал к другому вероисповеданию. Как ее семья проживет в месте, где царят предрассудки и суеверие?

— Там наверху дом фрау Фишер, — Мак указал кнутом на дом, расположенный на склоне горы. Вскоре повозка остановилась во дворе.

Тетя Фишер жила в типичном сельском домике. Первый этаж был оштукатурен, а второй этаж и крыша обиты деревянной вагонкой. Гофрированные муслиновые занавески украшали окна, на окнах в ящиках росла красная герань. На первом этаже были стойла для животных, а на втором — жилые помещения для семьи. В зимнее время такое расположение позволяло фермеру ухаживать за животными, не выходя на улицу. Одновременно тепло животных согревало и жилище людей.

Тетя Фишер уже увидела их и выбежала с распростертыми объятиями.

— Сестра Хазел, — приветствовала она Хелен, — я так рада, что вы приехали. Ни о чем не беспокойтесь. Теперь вы в безопасности!

Пока Мак разгружал повозку, тетя Фишер повела их наверх в их спальню. Комната была просторной, с прекрасным видом через луга на темные холмистые покрытые елями горы. Лотти должна была спать на кровати с мамой, Курт — на другой, а Герд — в своей кроватке.

Детям не терпелось выйти на улицу и все обследовать. Они быстро переоделись и сбежали вниз по лестнице. Бегая с этой стороны дома, они нашли корыто, сделанное из полого бревна, с чистой холодной родниковой водой, падающей в него как маленький фонтан. За домом старые темные ели шуршали на ветру. Рыжая белка глянула на них с ветки и что–то потрещала. С другой стороны дома они обнаружили стойло, где была одна корова и две козы. Куры копались в пыли под наблюдением величавого петуха с переливающимися перьями на хвосте.

— Тетя Фишер, — спросила Хелен, когда они собрались за вытесанным вручную деревянным кухонным столом, чтобы поужинать хлебом и молоком, — здесь добывают уголь? Кажется, я слышала взрывы динамита?