5. Роскошная – плод моей фантазии. Хелен реальна. Почему мне не удается держать их на расстоянии друг от друга?

«Нет еще и сорока, а уже усталый постаревший мужчина».

(А сейчас я уже почти забыл это.)

Нет еще и сорока, однако, это правда, Хелен смотрела на меня как на изможденного немолодого мужчину, не привлекательного ничем, кроме хорошо оплачиваемой работы. Установка систем безопасности, развивающаяся отрасль. Я выглядел для нее уставшим и неинтересным, потому что она выглядела уставшей и неинтересной для меня. Мы убивали друг друга молча, даже нежно, в очень деликатной шотландской манере. Люди, бьющие своих жен, и ненасытные шлюхи встречаются только среди бедноты и безработных. Потом Хелен встретила как-там-его-зовут и стала моложе, да, и красивее, да, и я начал опять интересоваться ею, когда… забудь об этом.

Это правильно, что она меня бросила, но забудь об этом, потому что Роскошная – ненасытная шлюха с длинными черными волосами и хорошо сложенным чувственным телом, ее задница – шикарная глубокая щель, и она носит сильно обтягивающие джинсы, чтобы эта расщелина была видна окружающим, и думает: «У Чарли могло бы быть предостаточно молоденьких девочек, но они ему не нужны, поскольку у него есть я. Конечно, я сниму лифчик в машине, как он и просил, он этого заслуживает, и встретимся мы безо всяких скучных условностей вроде: ну, как прошел твой день?»

Макс тихо спрашивает:

– Почему ты одеваешься как проститутка?

Она смотрит на него в упор. Он тихо повторяет:

– Для чего одеваться как шлюха, если ты всего лишь собираешься навестить маму? Не будешь же ты уверять меня, что в этих джинсах тебе удобно.

Она делает над собой усилие и отвечает таким же тихим голосом:

– Буду, потому что эти джинсы очень удобные. И очень модные, между прочим. И я себя прекрасно в них чувствую. И мне жаль, что тебе они не нравятся. Уж ты-то, наверное, видел гораздо больше проституток, чем я…

– Ты права. Они выглядели примерно как ты сейчас.

– Тебе не к лицу хамство, Макс. Ты ведь маменькин сынок. А я маменькина дочка, так что ты знаешь, куда позвонить, если придумаешь еще какую-нибудь гадость, чтобы оскорбить меня.

Она резко встает и распахивает дверь в гараж. Он идет следом. Она чувствует, что лицо ее пылает, сердце отчаянно бьется, в голове гудит его вопрос: «Зачем же одеваться как проститутка?», она думает о том, как сейчас выглядит сзади, шагая на кончиках пальцев в этих босоножках на крутых каблуках, так что ягодицы призывно торчат в его сторону, плотно обтянутые белой джинсовой тканью. Она слышит, как он говорит:

– Терри, прости меня за эти слова. Ты выглядишь великолепно. Честное слово. Я только об одном прошу – чтобы ты осталась дома на эти выходные.

Она останавливается и смотрит на сверкающий новый серенький «мерседес». Громко вздыхает и, не глядя на Макса, говорит усталым голосом:

– Ключи.

Он протягивает ей ключи. Она открывает дверь и говорит:

– Подай мой чемодан из багажника «форда».

Она садится на водительское место. Макс приносит чемоданчик и кладет на заднее сиденье. Он опять начинает что-то говорить, но она жестко перебивает его:

– Спокойной ночи, Макс.

Он поднимает дверь гаража и нажимает кнопку, открывающую ворота. Роскошная наблюдает за ним в зеркальце заднего вида – он стоит, глядя ей вслед, постепенно уменьшаясь, пока она не сворачивает на дорогу; теперь она увидит его не скоро, как минимум через месяц. Месяц, который будет тянуться для нее как долгие годы. Но голос его она услышит гораздо раньше.

Полчаса спустя она останавливает машину на придорожной стоянке. Несколько грузовиков проносятся мимо, и, когда их фары исчезают вдали, она пригибается, расстегивает блузку, сбрасывает ее, снимает лифчик, потом опять надевает блузку, застегнув только две нижние пуговицы. Можно я пока позволю ей откинуться на сиденье, зажечь сигарету и покурить, выставив локоть в открытое окно (ночь такая теплая) и ощущая на груди прохладный шелк блузки? Да. Ссора с Максом расстроила ее, и теперь она хочет успокоиться. Она думает: «Пусть Чарли подождет лишних пять минут, пусть посильнее возбудится».

Давно ли она знает Чарли?

Всего неделю, а ее жизнь уже превратилась в приключение.

А они уже занимались любовью?

Нет, и никогда не займутся, хотя на лице его написано, что он ее изнасилует через час или два, если мне удастся контролировать ситуацию.

Где она его встретила?

В клубе знакомств, похожем на тот клуб в Мотеруэлле, где я настолько разнервничался, что даже не смог ни с кем заговорить. Но Роскошная находится в Америке – стране богатой и свободной. Она хочет приключений и записывается в театральный кружок, нет, нет, нет, в секцию йоги в городке, где есть и клуб для одиноких. По прошествии трех или четырех недель, когда она чувствует, что Макс привык к ее вечерним занятиям йогой, она вместо своей секции приходит в клуб знакомств. К ней подходит Чарли. Он сообщает ей, что работает театральным агентом, что у нее великолепная внешность, и спрашивает, не думала ли она когда-нибудь о карьере актрисы. Она смеется в ответ и говорит:

– Совершенно не обязательно пороть всю эту чушь. Ты мне и без того нравишься. На мой взгляд, у тебя тоже великолепная внешность.

Бывают ли на свете такие прямые и открытые женщины?

Возможно, но только не в Британии. И не в Шотландии. Мы здесь все скромные и фригидные.

Могу ли я ошибаться?

Да. Тактичный, уверенный в себе, привлекательный мужчина может пробудить в женщине открытость, независимо от того, откуда она родом. Мужественность стимулирует мужество. Все это мне однажды объяснил мой хороший друг. Родители и учителя в этой чертовой стране учат трусости, сгоняя нас в безопасные стойла, устланные чистой соломой. Если бы у меня был умный сын, я бы пришел в ужас, обнаружив в нем хоть толику мужества, особенно в сочетании с честностью. В наши дни люди, облеченные властью, не хотят видеть вокруг себя умных, смелых и честных людей, они предпочитают устанавливать системы безопасности. Я умный, но трусливый и лживый, как и все мы, и я никогда не сидел без работы. И моя Роскошная, эта любительница приключений, курит, с удовольствием вспоминая, как она познакомилась с Чарли, и не обращает особого внимания на припарковавшуюся рядом машину, особенно разглядев, что машина полицейская.

Сзади останавливается полицейская машина. Из нее выходят двое и направляются к ее машине, держа руки на кобурах (это Америка). (Но это мог бы быть и Ольстер.) Один из них говорит:

– Жанин Кристал!

– Это не мое имя.

– Выходи, Жанин. И держи руки на виду.

– Это какое-то недоразумение, – резко говорит она, но все же открывает дверь и выходит из машины. Она озадачена, но не встревожена. Макс – полицейский. Если она назовет его имя и даст телефонный номер, они позвонят ему и отпустят ее. Но это испортит все выходные. Как она объяснит Максу, что задержали ее на дороге, ведущей совсем не к дому матери? Белый свет фонарика бьет ее по лицу. Ослепленная, она чувствует, как что-то холодное сжимает ее запястье, другое запястье выкручивают за спину, на нем тоже защелкивается холодный браслет, и вот уже руки ее крепко сцеплены за спиной. «Легавые! Животные!» – шипит она, а свет фонарика ползет ниже, ощупывая ее тело, ее обнаженные груди под тугим шелком, нет, под тугим атласом. Пусть у нее к тому же будет длинный красный пояс из тех, что оборачивают вокруг талии, так чтобы конец можно было свободно обернуть еще раз. Вторая петля лежит, как украшение, на холмике ее живота, удобно устроившегося в белой джинсовой ткани, и почему только женские животики считаются менее эротичными по сравнению с ягодицами и т. п.? Субтильные рекламные модели призывают женщин иметь плоскиеживоты. Это действительно симпатично, если речь идет о мужчине, мне бы тоже хотелось иметь плоский живот, но женщинас плоским животом? Тьфу. Самую очаровательную линию из всех, что мне доводилось видеть в жизни, представлял собой профиль живота у этой не-помню-как-ее-зовут – эта линия резко изгибалась от пупка вниз и стремительно уходила к ох, я никогда больше не смогу туда попасть, никогда, никогда, никогда больше. Проникновение туда было приятнейшим возвращением домой, поэтому я никогда больше не смогу вернуться домой. Однако как там дела у Роскошной, в какой позе она стоит, например? Разумеется, широко расставив ноги, причем опираясь, главным образом, на правую ногу. Джинсы на ней короткие, и щиколотки открыты, на одной из них она носит пару серебряных браслетов. На ней золотистые, нет, серебристые босоножки с открытым верхом, так что видны ногти на ногах, выкрашенные в вишнево-красный цвет. А что с ее лицом? На лице удивление и ярость одновременно, опять она похожа на Джейн Рассел, никак не могу забыть мою Джейн, но… ах да! Я вдруг сообразил, что у нее новые сережки. В каждой мочке у нее по четыре тонких серебряных кольца разных размеров, самое большое – семь дюймов в диаметре, самое маленькое – полтора. Вот такой она мне нравится.