Что мне теперь делать? У меня нет планов, вообще никаких планов. Можно мне вернуться к Жанин, которая читает про то, как Фрэнк покупает Нине юбку, блузку и все прочее? Или кто-нибудь против?

Молчание.

Отлично. Фрэнк спрашивает Нину, не будет ни она любезна надеть сегодня вечером вот это и это, потому что вечеринка джинсовая. Нина спрашивает, почему джинсовая? Фрэнк краснеет и говорит, что вообще-то вечеринка тематическая. Слышала ли Нина когда-нибудь о вечеринках в стиле «Священники и шлюхи»? Нет, ей не доводилось бывать на таких мероприятиях, но она слышала про маскарады, где мужчины наряжаются священниками, а их жены и подружки – проститутками. Да, говорит Фрэнк, идея именно в этом, идея английская, и его приятель-миллионер, которому давно пора дать имя, пусть будет Холлис, так вот, его приятель-миллионер Холлис однажды уже устраивал такую вечеринку, и было очень весело, и сегодня будет такая же, только с американским оттенком. Называется «Шерифы и проститутки», в стиле Дикого Запада. Женщины одеты как приграничные проститутки, а мужчины – как шерифы, которые ловят их и сажают в тюрьму. Может быть, Нина против? Нина смеется и говорит – нет! в любом случае она не видит ничего развратного в какой-то там юбке и блузке. Ну, говорит Фрэнк, Холлису это кажется подходящим нарядом, а поскольку он хозяин, то женщины одеваются именно так, хотя, конечно, в юбке и блузке нет ничего развратного, правда, некоторые собираются воспользоваться еще и всякими принадлежностями, но для Нины это не обязательно, если только она сама не захочет. Они договариваются, что он заберет Нину из дому через два часа. Он сообщает, что будет не один, его друг Том с женой Шерри поедут вместе с ними на своей машине на ранчо Холлиса, что-то в этой истории становится многовато всяких новых действующих лиц, но они нужны, чтобы удивлять меня новыми идеями, благодаря которым конец будет непредсказуемым, хотя, в общем-то, понятно, чем все закончится – грязью, как обычно. На протяжении двадцати пяти лет одиночества, пьянства и работы в «Нэшнл секьюрити» мои сексуальные грезы перемешались, их сюжеты постоянно перекликаются. Если не станет работы, то эти фантазии, вкупе с пьянством и одиночеством, быстро добьют меня. А может быть, в них появится место для чего-нибудь нового? Нет. В этой голове не может появиться ничего нового.

Ничего нового не может прорасти в голове, где уже есть «кадиллак» с Жанин, читающей историю про Нину, глядящую на себя в высокое зеркало. Она решает не тягаться с другими женщинами, украшая свою юбку и блузку пикантными деталями. Она стоит в них, босая, без чулок, на лице ни грамма косметики, волосы свободно распущены по плечам. Никаких украшений. И лифчика нет, но, благодаря нагрудным карманам на блузке, соски не видны. И хотя блузка и юбка тщательно застегнуты на все пуговицы (белая джинсовая юбка с золотыми кнопками), она очаровательна, молода И соблазнительно беззащитна Она нравится себе. Если она появится в таком виде среди вызывающе одетых богатых взрослых женщин, то непременно станет звездой вечеринки. Но можно ли в таком наряде выходить на улицу? А почему бы и нет? Ночь теплая, и ничего страшного, если голые ступни немного испачкаются. Кажется, Нина начинает интересовать меня даже больше, чем Жанин. Звонят в дверь.

Она открывает. На пороге Фрэнк и Том. Она восклицает: «Оппа!» и шлепает себя ладонями по бедрам, выставив вперед коленку и качнув попкой. «Нравится?» – спрашивает она «О, милая, – произносит Фрэнк, – пожалуй, это даже слишком. Ты… это что-то.Нина, познакомься – Том».

Том ростом футов шесть с лишним, у него пышные черные усы, но фигура несколько рыхлая и сутулая, а бифокальные очки придают ему вид рассеянного банковского клерка, хотя на нем широкополая кожаная шляпа, кожаный жилет с белой звездой, кожаные штаны, сапоги на высоких каблуках, а на толстом животе – два широких ремня крест-накрест, на одном висят лассо и наручники, на другом – пистолеты и обоймы с патронами. Нина не может воспринимать его всерьез. За его нарочито сиплым техасским произношением с трудом скрывается высокий фальцет.

– Нина Кристал? – гортанно произносит он и берет ее за руку.

– Да, это я, – говорит она.

Он сильнее сжимает ее руку и бубнит формальным тоном:

– Вот что, Нина. У меня плохие новости.

Новый майор приказал вычистить этот город, поэтому нам придется забрать тебя и еще нескольких плохих девочек и увезти очень далеко – туда, где вы больше не сможете разыгрывать из себя честных граждан. У вас просто не будет времени на это, вы будете очень, очень заняты, заняты мной, Фрэнком и другими плохими мальчиками.

Она смеется и говорит:

– Я смотрю, вечеринка уже началась?

– Да, – отвечает Том. – И продлится она гораздо дольше, чем ты можешь себе представить. Объявляю тебя уличной проституткой, а себя – шерифом.

Раздается резкий щелчок. Том отпускает ее руку, и она видит, что ее запястье пристегнуто наручниками к запястью Фрэнка. Тот с ухмылкой тянет ее из квартиры:

– Вперед, крошка.

– Подожди, мне нужно взять сумку, – говорит она.

– Я возьму, – рычит Том, – тебе хватит других забот.

– Твой друг играет слишком серьезно, – шепчет Нина Фрэнку по дороге к лифту.

– Ему так больше нравится. В конце концов и тебе это понравится.

В лифте они сталкиваются с Бронштейнами – пожилыми супругами с верхнего этажа, которые всегда (как казалось Нине) поглядывали на нее с подозрением, потому что она молода, привлекательна и живет одна. Теперь они смотрят на нее, раскрыв рты.

– Прекрасный вечер, миссис и мистер Бронштейн.

Они не отвечают, Нина не выдерживает и громко хохочет. Она чувствует себя совершенно уверенно, ей весело от предвкушения того, как она сейчас позабавит народ на вечеринке, и она совершенно беззаботно относится к происходящему, особенно к своему невыносимо сладкому, беззащитному и обнаженному под двумя легкими одежками телу и к большому грубияну Тому с его фальшивыми усами, мрачным взглядом, тяжелыми пистолетами и женской сумкой. Мне нравится Нина. Кого-то она мне напоминает, интересно, кого же?

Диану. Я не видел ее и ничего о ней не слышал лет десять или двенадцать, но, когда мой брак распался, она стала преследовать меня. Я мельком, не более минуты, видел ее в ремейке «Тридцати девяти шагов» и чуть дольше в приличном, но плохо рекламировавшемся фильме «Сельские танцы». Иногда, настраивая приемник, я случайно попадал на волну, где она читала радиопьесу. А однажды в Ирвине я нос к носу столкнулся с Брайаном в баре гостиницы. У него была семья, а работал он логопедом в местных школах. Они с Дианой продолжали поддерживать отношения. Выяснилось, что после того фестиваля в Эдинбурге она уехала из Глазго, так и не доучившись в театральном колледже, и отправилась в Лондон на пробы к Бинки. Провалилась. Тогда она сняла комнату неподалеку от отеля «Швейцарский дом», родила сына и умудрилась (я представил себе, каким образом) вырастить его на пособие соцобеспечения и благодаря всяким актерским подработкам – первое время в хоре дешевой пантомимы, а потом в озвучивании рекламы для кино и телевидения. По словам Брайана, она также получала кое-какую помощь от друзей. Насколько я понял, имелась в виду вежливая проституция, и мне стало противно, потому что он произнес это со смешанным чувством зависти и восхищения.

– Вряд ли ее сына ждет хорошая жизнь.

Брайан пожал плечами и ответил:

– Ты думаешь, моих детей ждет хорошая жизнь? Мы с женой постоянно занимаемся ими, они ни в чем не знают отказа, но постоянно устраивают скандалы из-за ерунды. Сын говорит, что хочет стать рок-звездой, но он только бренькает на гитаре и наотрез отказывается брать уроки или слушать какую-нибудь нормальную музыку. Девочка чуть постарше. Она хочет быть либо кинозвездой, либо домохозяйкой. Больше ее ничего не интересует. Ни об актерском искусстве, ни о театре слышать не хочет. Все свободное время проводит за модными журналами и возней с косметикой, меняется с подругами шмотками, ходит на дискотеки И часами обсуждает по телефону, кто кого поцеловал. Я в прошлом году познакомился с сынишкой Дианы, и он произвел на меня впечатление. Спокойный, хладнокровный и учтивый. Предпочитает общаться с взрослыми, а не с детьми. Мать хочет, чтобы он стал актером, но он собирается стать полицейским.