Изменить стиль страницы

Через неделю мне позвонила мой агент Нэнси Уокер.

—  Потрясающиеновости, Ребекка, — кричала она в трубку. — Я просто в восторге. — Нэнси всегда интонационно выделяла отдельные слова в своей речи. — Только что позвонила София Дженнингс, — продолжала она, — из «Крофордс». Они хотят встретиться с тобой, чтобы обсудить один проект.

Я почти слышала, как она улыбается. «Крофордс» — преуспевающее уважаемое лондонское издательство.

— Они планируют издать биографию дамы [4]Тильды Франклин.

Еще несколько лет назад ни одна газетная статья, ни одна телевизионная передача, связанная с охраной детства, не обходились без интервью с Тильдой Франклин. Она посвятила свою жизнь охране здоровья детей, детского благосостояния и благополучия — усыновляла или передавала на воспитание многочисленных сирот, открывала психиатрические лечебницы для детей с эмоциональными расстройствами, а также благотворительные учреждения, пункты помощи и приюты для тех, кто подвергался насилию или находился в опасности. Милосердная, но деятельная; добрая, но решительная. Я пыталась вспомнить, как выглядит Тильда Франклин, но лишь смутно представляла себе ее лицо — обаятельное, красивое, умное, живое.

— Хотят встретиться со мной? — изумилась я. — Ты ничего не путаешь?

— По-видимому, «Крофордс» первый раз обратилось к Тильде Франклин много лет назад, но она не пошла на контакт. А теперь вдруг самапозвонила ими настаивает на том, чтобы о ней писала именно ты.Ни о ком другом даже слышать не желает.

В нашем разговоре возникла пауза, ибо Нэнси ждала моей реакции, а я молчала. Утратила дар речи — в буквальном смысле. Никак не могла взять в толк, почему Тильда Франклин выбрала меня в свои биографы. Я по-прежнему склонялась к тому, что здесь вышла какая-то ошибка. Тем не менее у меня было такое чувство, будто я завернула за угол очень длинного темного туннеля и вдалеке увидела точечку света. Я понимала, что должна признаться Нэнси в том, что больше не могу писать, но почему-то — из профессиональной гордости, наверно, — я этого не сделала.

—  Удивительнаяжизнь… — добавила Нэнси. — Кажется, во время войны она совершила что-то героическое. Ребекка? — Нотка беспокойства зазвенела в ее голосе. — Ты ведь рада, да?

— Очень, — промямлила я, памятуя о том, как я сидела перед компьютером, не в состоянии сочинить вразумительное предложение. — Боюсь, Нэнси, — осторожно сказала я. — Все эти дети… Справлюсь ли я? Ведь это огромная работа…

— Прежде тебя это не пугало, — живо возразила Нэнси. — Уверена, ты чудесносправишься. Подумай, Ребекка. Позвони, и я тут же устрою предварительную встречу с Софией.

Она бросила напоследок несколько шутливых замечаний и положила трубку. Я сидела, глядя в стену. Мне следовало сразу объяснить Нэнси, что я утратила веру в собственные силы, что в данный момент даже неспособна составить список покупок. Да и вообще жития святых не для меня. Мне всегда важно добраться до сути, показать все как есть. История мне интересна только тогда, когда из трещин глазури проглядывает глина.

Как могу я рассказывать о счастливых семьях, созданных Тильдой Франклин, если о них я знаю только понаслышке? Как могу я описывать радости материнства, если моя единственная попытка сотворить новую жизнь окончилась выкидышем? Я взяла телефон, собираясь позвонить Нэнси и сказать, что мне незачем встречаться с людьми из «Крофордс», но положила трубку, так и не набрав номер. Во мне все еще теплилась искра оптимизма, крошечная, приглушенная вера в себя, которую, как мне казалось, я утратила навеки.

Я схватила ключи от машины, выскочила из дома и поехала в Туикнем. Там я гуляла, глядя, как туман поднимается от Темзы. Навстречу мне по берегу с лаем бежал мокрый пес. Время от времени он встряхивался, и капли воды, слетавшие с его шерсти, сверкали, будто искры «огненного колеса». [5]Облака наконец-то растаяли, и я увидела солнце — тусклый расплывчатый оранжево-розовый диск. У моих ног плескалась вода, но я отошла от реки, не дожидаясь, когда облака снова сгустятся и закроют от меня солнечный свет. По возвращении домой я заставила себя позвонить Нэнси.

— Я встречусь с людьми из «Крофордс» на следующей неделе, — сказала я ей.

Тильда Франклин жила в деревне Вудкотт-Сент-Мартин в Оксфордшире. Зажатая на шоссе М40 между шипящими грузовиками и автомобилями нетерпеливых коммивояжеров, я боролась с искушением повернуть назад, заставляла себя ехать вперед, двигаясь рывками, то и дело останавливаясь в плотном потоке транспорта, глядя на дорогу через лобовое стекло с неугомонными дворниками.

Я обсудила проект с моим предполагаемым редактором. Она предложила мне самой пообщаться с Тильдой Франклин и, если я по-прежнему буду заинтересована в этой работе, набросать черновой план. Если «Крофордс» устроят мои идеи, мне выдадут аванс, не слишком щедрый, но вполне приличный.

Я вздохнула с облегчением, когда съехала с автострады и меня обступил сельский пейзаж — холмы, узкие извилистые дороги, впадины, где туман собирался в озерца. Несколько раз мне пришлось остановиться, чтобы посмотреть карту. Жутко хотелось кофе. Еще не было и девяти, мир только просыпался. Примерно через час я добралась до Вудкотт-Сент-Мартина — деревни с зеленой лужайкой, прудом и парочкой магазинчиков. У газетного киоска я остановилась и спросила, как проехать к жилищу Тильды Франклин — к Красному дому.

— Она не совсем здорова, — ответила продавщица. — Бронхитом часто болеет в это время года.

Красный дом стоял несколько особняком от остальной деревни. По одну сторону от здания серебрилась река, по другую я увидела игровые площадки с пустыми качелями, казавшимися привидениями в сумеречном свете. Дом был большой и старый, его фронтон прорезали каменные окна. Стены из темно-красного кирпича, черепица обесцвечена лишайником. Узкую тропинку с обеих сторон обрамлял самшит, постриженный в форме огромных шаров и четырехгранных пирамид. Туманная дымка лишила яркости их темно-зеленые листья и окрасила в жемчужный цвет опутывавшие ветки фантастические гирлянды из паутины. Фигурная живая изгородь холодной плотной стеной сомкнулась вокруг меня. Отрезанная от остального сада, я поежилась. Это было совсем не то, что я ожидала, — не аккуратные клумбы с розами и астрами. Замысловатые силуэты громадных кустов символизировали нечто такое, что было недоступно моему разумению. Как же я обрадовалась, когда темная аллея вывела меня в узкий дворик с гравийным покрытием перед домом. Я оглядела себя. На пиджак налипла паутинка. Я ее торопливо стряхнула и позвонила в дверь.

Домработница повела меня через комнаты и коридоры. На стенах висели картины, рисунки и фотографии — все портреты детей. Очевидно, это были дети, судьбы которых устраивала дама Тильда Франклин. Малыши и подростки, девочки с бантиками в волосах, мальчики в мешковатых вельветовых штанишках и сморщенных гольфах. Блеклые детские каракули, неумело выполненные вышивки крестиком, нечеткий снимок мальчика с челкой по моде 1950-х годов, стоящего рядом со сверкающим мотороллером. Позолоченные рамки для фотографий озаряли темный интерьер помещений, отделанных панелями из мореного дуба.

Мы остановились перед одной из комнат в глубине дома. Домработница постучала в дверь:

— Тильда, пришла мисс Беннетт.

В зимнем саду стояла старенькая уютная мебель, стены увивали ползучие растения — хойя, свинчатка, бугенвиллия. В углу комнаты я увидела женщину с секатором в руках. Она повернулась ко мне:

— Мисс Беннетт? Спасибо, что приехали. Простите, что назначила столь ранний час, но у меня появилась ужасная привычка засыпать после обеда.

— Миссис… — Тут я вспомнила про ее высокий титул. — То есть дама Матильда… — смущенно поправилась я.

Она положила секатор.

вернуться

4

Дама— титул женщины, награжденной орденом Британской империи.

вернуться

5

«Огненное колесо»— фейерверк.