Я сосредоточился и послал Клизероу самый убийственный взгляд, на какой только был способен, на радость Бэйли. Судья повернулся к Спрингу.
— Вы свободны. Насколько мне известно, ваше судно стоит на реке, с призовой командой на борту, не так ли? Настоящим распоряжением призовая команда будет свезена с вашего судна, при этом весь провиант, а также пресная вода и дрова, необходимые для выхода в море, должны быть оставлены на борту, а таможенный осмотр надлежит произвести согласно действующим правилам таким образом, чтобы обеспечить возможность вашего отплытия еще сегодня или в другой день по вашему выбору.
— Благодарю вас, сэр, — с достоинством произнес Спринг, — я весьма признателен суду. Мы снимемся с якоря уже сегодня.
Судья ударил молоточком по столу и вышел из зала, в котором сразу же поднялся страшный шум, так как публика ринулась со своих скамей к столу, за которым сидел Спринг. Его хлопали по спине, какие-то малые горячо пожимали руку Андерсону и во все горло вопили «ура». Клизероу вышел из зала суда, не проронив ни слова, а Бэйли, смерив меня взглядом, последовал за ним. Смуглые красотки, хихикая и строя глазки, также быстро исчезли, вместе со своей компаньонкой или сводницей, кто их там разберет.
Так, совсем неожиданно, я остался один. Однако представлялось весьма сомнительным, чтобы подобное счастливое состояние могло длиться долго. Мои сопровождающие удалились вместе с Бэйли, но, несмотря на все угрозы, которыми мы успели обменяться, наверняка поджидают меня у него в офисе или по крайней мере в Доме Флота, где меня определили на жительство. А значит, несмотря на все мои красивые речи, они по-прежнему будут крепко держать меня в руках. Для чего? Без сомнения, чтобы провести расследование и в лучшем случае препроводить под конвоем в британское посольство в Вашингтоне — и одному Богу известно, чем все это закончится. Моя задница заныла при одной мысли о необходимости снова бежать, но я уже знал, что не рискну задержаться. Ведь чем дольше я пробуду в этой проклятой стране, тем больше вероятность того, что всплывут все мои подвиги на Миссисипи.
Я огляделся по сторонам. Практически все зеваки к тому времени уже покинули зал. Всего полдюжины шагов, и я смешаюсь с толпой, а оказавшись снаружи, легко найду дорогу в бордель моей Сьюзи. Уж на этот раз она как-нибудь сможет обеспечить мой безопасный отъезд или по крайней мере спрячет меня до тех пор, пока я не отращу бороду или…
И тут мне в голову пришла одна ослепительная идея. На первый взгляд она была рискованной, но чем дольше я размышлял о ней, спускаясь по лестнице, тем больше понимал, что это — единственный безопасный выход. Да, это было решение, и я заметил, что ноги сами понесли меня в сторонку, в тень столба, где я еще немного постоял, размышляя, а затем вышел на шумную улицу и прошелся до ее дальнего конца, где и притаился под деревом в ожидании.
Прошло минут десять, прежде чем я, наконец, увидел того, кто был мне нужен, и все это время сердце у меня то и дело уходило в пятки, так как казалось, что на сцене вновь появится капитан Бэйли с эскортом. К счастью, этого не случилось, а мои ожидания, наконец, были вознаграждены. Мне пришлось покинуть мое убежище, быстро пройти по улице, свернуть за угол, и только здесь я догнал шагающую впереди знакомую фигуру.
— Капитан Спринг, — негромко сказал я, — капитан Спринг — это я.
Капитан вздрогнул, точно его ужалили, и если бы я не знал его, то мог бы подумать, что он испугался.
— Дьявол! — воскликнул он. — Это ты!
— Капитан, — продолжал я, — ради Бога, вывезите меня отсюда. Вы же отплываете на «Бэллиол Колледже», не так ли? Ради всего святого, возьмите меня с собой — прочь из этой проклятой…
— Что? — заорал он, а его побагровевший шрам вдруг задергался, словно в пляске святого Витта. [88]— Взять тебя? Какого черта я должен делать это? Я? Ведь ты…
— Пожалуйста, выслушайте меня, капитан, — вежливо попросил я, — я ведь хорошо сыграл свою роль сегодня, не так ли? А ведь мог сделать так, чтобы вы не вышли из-за решетки до конца света, не правда ли? Но я же не сделал этого — не сделал! Я вас выручил…
— Ты меня выручил? — Он сдвинул шляпу на затылок и впился в меня взглядом. — Ты спасал свою собственную грязную шею, Иуда! И после всего этого ты еще осмелился приползти ко мне?
— Я заплачу за проезд, — я почти умолял его, — смотрите, я не выпрашиваю милостыню, а могу предложить взамен нечто весьма нужное вам.
— И что это может быть? — он чуть отступил в арку ворот, а его бесцветные глаза продолжали пристально следить за мной.
— Вы же слышали на суде, у меня бумаги Комбера, в том числе те, которые он похитил у вас. Ну, — я старался не замечать, что его шрам наливается кровью, — они все еще у меня. Этого хватит?
Его лицо потемнело.
— Где они? — рявкнул Спринг.
— В безопасном месте, в очень безопасном месте. Не при мне. — Я лгал, моля Бога, чтобы капитан мне поверил. — Но я знаю, где они находятся, и стоит мне сказать слово… Ведь они могут попасть не в те руки, не так ли? Вы-то к тому времени будете на свободе и далеко отсюда, но вот у владельцев судна могут быть большие неприятности. К примеру, у Моррисона.
— Где они? — повторил Спринг, а его руки потянулись, словно он хотел схватить меня за горло. Но я только покачал головой.
— Я уже говорил вам, — твердо сказал я, — в Ливерпуле или Бристоле, не раньше. До тех пор они будут в безопасности, даю вам слово.
— Твое слово! — капитан ухмыльнулся. — Известно, чего оно стоит. Ты, чертов мерзавец! Только поглядите на него! — он рассмеялся. — Post ecjuitem sedet atra cura. [89]Несомненно, твои друзья из Американского флота уже ищут тебя.
— Если они найдут меня, то доберутся и до бумаг, — заметил я, — но если вы возьмете меня с собой, то клянусь, что получите эти документы. — (И на здоровье, — подумал я про себя, — даже если я верну все эти бумаги, их содержимое все равно останется у меня в голове, и я использую это, чтобы выжать старого Моррисона досуха.) — Вы получите их, капитан, — торжественно повторил я, — обещаю вам это!
— О, да, клянусь Богом! — сказал Спринг. — Уж я об этом позабочусь. — Он все еще стоял, разглядывая меня. — Что же ты за ничтожество? Неужели в тебе нет ни грана порядочности, бездушная ты тварь?
— Сколько угодно — но только по отношению к себе, — ответил я, — так же, впрочем, как и у вас, капитан Спринг.
Его шрам порозовел, и он снова рассмеялся:
— Ну-ну. Похоже, ты тут поднабрался духа у этих янки. Возможно, ты и прав. Я смеюсь, потому что вспоминаю Горация. Mutato nomine de te fabula narratur. [90]Он оглядел улицу. — Хорошо, я возьму тебя с собой. Но ты точно знаешь, что бумаги в безопасном месте? Потому что если это не так, клянусь Богом, я привяжу тебе к ногам мешок с углем и швырну за борт, даже если мы будем всего в десяти футах от пристани в Мерси. Или в Бресте, куда я, собственно, и направляюсь. Идет?
— Я дал вам слово, — кивнул я.
— Слово — пшик, — ухмыльнулся он. — А вот твоя копченая тушка в моих руках — это, да! Это будет понадежнее. Итак, чертовы янки наступают вам на пятки? Ну, что ж, значит, придется пошевеливаться, мистер Флэшмен!
Странно, подумал я, сколько же времени прошло с тех пор, как кто-то в последний раз называл меня моим собственным именем. И впервые за много месяцев я вдруг почувствовал, что уже почти дома. Вместе с Элспет и другими моими родственничками. Ха! И уж, конечно, с моим дорогим тестюшкой — я уже прикидывал, как выставлю ему свой долгожданный счетец.
На этой оптимистичной ноте заканчивается третий пакет «Записок Флэшмена». Насколько обоснованным был этот оптимизм, можно судить по тому, что вместо описания своего возвращения наш герой закончил эту порцию своих мемуаров тем, что приложил к последнему листу рукописи измятую и пожелтевшую от времени газетную вырезку (скорее всего из «Глазго Геральд», судя по шрифту и необыкновенной ширине колонки), датированную 26 января 1849 года. Эта новость, конечно же, еще не была известна Флэшмену, когда он покидал Новый Орлеан, чтобы вернуться домой, в Англию. Значилось там, в частности, следующее: