— Никогда эти истории не обходятся без ритуалов, — усмехнулся герр Бинцер. — Неужели на Менорке нельзя было обойтись без них? Ну, где мы с вами встретимся?

— На рынке, после того как вы закончите свой обед, сеньор. Вам это будет удобно?

Герр Бинцер кивнул, и Луис скрылся.

Спустя полчаса герр Бинцер был на Пласуэла де Сан Кристобаль, где его ожидал Луис. Уже пару часов как стемнело: в этих широтах день очень резко сменяется ночью, а в феврале темнеет и вовсе в пять часов; небо, освещенное лунным светом, было бело-голубым и словно сделанным из фарфора. Ветра не было, и ни один лист не шевелился на пальмах на маленькой рыночной площади; лишь в отдалении слышался шум Средиземного моря, которое бывает безмолвно только тогда, когда наступает штиль. На востоке на фоне ночного неба вырисовывались очертания замковой крыши.

— Хорошо, что ночь лунная, — сказал Луис, низко склоняясь к своему заказчику. — Газовый завод уже неделю как не отпускает газа. Налоги так велики, что никто не делает должных отчислений. Сюда, сеньор!

Он пошел вперед, герр Бинцер — в нескольких шагах, следом, затягиваясь сигарой и чувствуя себя по обыкновению уверенно. Они шли через самые старые кварталы Маона, которые от северной части порта поднимались к подножию древнего бастиона. Улицы здесь были чуть ли в метр шириной; двери домов зияли чернотой, в которой благодаря лунному свету можно было разглядеть нижние ступени крутых лестниц, ведущих на верхние этажи. Окна, расположенные там, где их меньше всего можно было ожидать, прятались за серо-зелеными реечными ставнями, придавая всей улице сходство с тюремным коридором. Время от времени на перекрестках за ставнями обнаруживались трактиры, из которых доносилось треньканье мандолин и гул голосов; больше не было слышно ни звука; город как будто вымер.

— Да, Луис, verflucht noch mal, хорошо бы взбаламутить это болото, — сказал герр Бинцер своему спутнику.

— Мы сделаем это, — вежливо отозвался тот. — Мы почти пришли.

Две минуты спустя он открыл дверь низкого, выкрашенного в белый цвет дома, который казался таким же пустынным и вымершим, как улицы, по которым они только что шли. Дом стоял уединенно, окруженный маленьким садом, и лунный свет падал на несколько лимонных деревьев с желто-зелеными плодами и на кочаны капусты, напоминавшие в ночном свете отрубленные человеческие головы. Вокруг простирались оставшиеся после вырубки деревьев пустоши, которые никто не собирался застраивать, а дальше за домом поднималась скала, которая в свете луны приобрела серо-металлический цвет; на ее вершине возвышались изъеденные дождями и ветром стены бастиона и виднелись разинутые пушечные жерла. В прихожей Луис повернул налево и двинулся по коридору с каменным полом, по левой его стороне располагались маленькие пронумерованные двери. Луис резко остановился у той, которая была шире остальных и находилась справа, постучал пять раз и шепнул: «Это я, Луис Эрнандес». Дверь отворилась, и герр Бинцер и его проводник вошли внутрь.

Они очутились в длинной зале с оштукатуренными кирпичными стенами; в одном конце стены закруглялись, образуя подобие апсиды, которая была занавешена черной материей. Из-под ткани виднелись основания двух больших подсвечников. Еще в комнате было лишь два маленьких зарешеченных окна, выходивших в сад. Все вместе походило на тюремную молельню. Стол из неструганого дерева был принесен сюда явно специально; посредине стола возвышался трехрукий канделябр с коптящими свечами, а вокруг стола стояли шесть человек, силуэты которых герр Бинцер неясно различал в полутьме. Впрочем, трое из них сразу обратили на себя его внимание. Первый был ухмыляющийся горбун с паучьими ногами, высоким лбом и безбородым лицом. Ему можно было дать лет сорок, и он удивительно походил на портного, которого герр Бинцер знавал еще в Гамбурге. При появлении герра Бинцера он искательно улыбнулся и низко склонил свою яйцеобразную голову. Второй был толстый, широкоплечий, с черной бородой, которая закрывала половину его лица и сквозь которую время от времени, словно пена темного морского прибоя, сверкали зубы. Его взгляд был столь же холоден и мрачен, сколь вкрадчив и льстив взгляд горбуна. Бородатый лишь слегка кивнул головой в знак того, что заметил появление герра Бинцера, и герр Бинцер, который обладал не менее заносчивым нравом, сразу проникся к нему искренней неприязнью. Однако когда взгляд герра Бинцера обратился на его соседа, чувство неприязни сменилось испугом. Рядом стоял молодой еще человек, лицо которого было так бледно и бесплотно, что скорее походило на лицо мертвеца, чем живого человека; глаза были глубоко посажены и горели огнем, который можно было приписать и энтузиазму, и ненависти, и алчности. Молодой человек был в черных одеждах, и когда он быстро шагнул в круг света, герр Бинцер с удивлением обнаружил, что это монашеская ряса, почему-то обрезанная на уровне колен.

Луис закрыл дверь, сделал шаг навстречу своим друзьям и театральным жестом указал на герра Бинцера:

— Товарищи, я имею честь представить вам моего великодушного друга. Благодаря ему мы можем надеяться на скорейшее осуществление наших планов: тиран будет повержен и несчастная Менорка станет свободной! Товарищи, это — герр Бинцер из Франкфурта, он сражался за дело свободы в Америке, так же как здесь за него сражаемся мы. Если бы не вынужденные меры предосторожности, я бы попросил всех крикнуть «ура» в честь нашего бескорыстного друга. Но вместо этого я лишь прошу позволить мне представить вас герру Бинцеру, чтобы потом мы сообща могли обсудить наши грандиозные планы. Герр Бинцер, вы видите перед собой бесстрашных людей, которые, как и я, поклялись спасти отечество от унижения. И в первую очередь я бы хотел представить вам трех из них: именно они возглавят наше предприятие вместе со мной.

Луис старался говорить как можно торжественнее; произнеся последние слова, он сделал паузу, ожидая, не будет ли против них возражений, но никто ничего не сказал, и Луис положил руку на плечо горбуна.

— Это, — обратился он к герру Бинцеру, — наш друг Амадео, владелец трактира «Комендант» в портовом квартале. Вы, сеньор, очевидно, не знаете этого места. Рядом вы видите трех его друзей — сеньора Келехаса, сеньора Гарсиа и сеньора Вателло, все они — верные друзья свободы. Амадео — настоящий предводитель своего квартала, только его заведение пользуется такой любовью посетителей, он знает всех своих клиентов как себя, знает, что они пьют, какие у кого обиды и кто чем занимается. Сеньор Амадео бесценен: через него мы получим доступ к маонскому «дну» и привлечем его на свою сторону.

— Но это будет стоить денег, сеньор, — вставил горбун с подобострастной улыбкой. — Я бедный человек и ради свободы готов на все, сеньор, но я не могу угощать за свой счет весь Маон. Потому я и говорю, что это будет стоить денег.

Герр Бинцер холодно кивнул, Амадео, согнувшись в поклоне, отступил назад, а Луис указал на следующего — бородатого:

— Сеньор Бинцер, это наш друг Эухенио Посада, сержант лейб-гвардии. Власти очень дурно обошлись с семьей сеньора Посады, и он горит желанием помочь нашему делу… — Луис хотел было подробнее остановиться на бедах сержанта, но осекся, встретив его взгляд. — По долгу службы, сеньор Бинцер, наш друг Эухенио знает всех лейб-гвардейцев — двести человек, в задачу которых входит патрулирование Маона и деревень. В войсках неспокойно, и для недовольства у гвардейцев есть все основания. Жалованье выплачивается крайне нерегулярно, великий герцог даже намеревался распустить лейб-гвардию.

— Чертовски разумно. На что бы он содержал охрану. Голодранец, — пробормотал герр Бинцер.

— Как бы там ни было, сеньор, вы понимаете, что лейб-гвардия имеет для нас большое значение. Двести человек — это не так много, но, как бы там ни было, — они вооружены, а если вы, как обещали, снабдите нас оружием, то нам лучше не натыкаться на их сопротивление. Если вы выполните свое обещание, то благодаря нашему другу Эухенио мы сможем устранить это препятствие. Не забывайте, сеньор, что из бастиона лейб-гвардия способна контролировать весь город!