И вдруг ему все стало ясно. Все это было совершенно недоказуемо и не выдержало бы скептического подхода Моене. На самом деле совсем неубедительно, но в данный момент он чувствовал какую-то уверенность. Валманн привык полагаться на свою интуицию и спонтанные ассоциации. Мозг работал лучше всего, когда его оставляли в покое. Перед ним была совершенно ясная картина: все дело было в машине! Старая, белая развалюха, в которую сел Ватне, выйдя из здания полиции. Ведь он видел ту самую машину, когда стоял на обочине и вытирал грязь с пальто около «Малунгена». И ту же самую машину он видел на парковке в кемпинге «Фагерфьелль» накануне вечером, когда сидел в кафе с Кайсой Ярлсби и слушал ее историю. На парковке стояла машина — большая белая развалюха, «тойота хиас». Точно такая же, какая проехала мимо него на шоссе 24. Того же цвета. Такая же неухоженная. И на той же машине Ватне уехал из полицейского участка. Он был совершенно в этом уверен. Насколько можно быть уверенным, наблюдая в трех случаях три автомобиля и ни разу не обратив внимания на номера. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы возник повод еще раз побеседовать с господином Арне Ватне, как только представится возможность. Он наверняка знает гораздо больше о том, что произошло в кемпинге «Фагерфьелль», чем он рассказал в своем коротком сообщении.

44

«Привет, мама. Пишу тебе, чтобы поздравить с днем рождения и сообщить, что со мной все в порядке. Постараюсь звонить или писать чаще, но у меня много дел на работе, там, где я сейчас. Если хочешь поговорить со мной, позвони по этому номеру…»

Валманн уже в десятый раз перечитывал эту короткую записку, написанную неровным, почти детским почерком, с завитушками, наклоненными в левую сторону. Замкнутая, мечтательная девушка, подумал он. Как-то раз во время расследования дела он пригласил графолога, что вызвало всеобщее оживление в полицейском отделении. Сам же Валманн был просто сражен необычайной наблюдательностью дамы и богатой фантазией при истолковании написанного. В тот раз задача не состояла в том, чтобы составить характеристику человека, надо было просто сравнить почерк. Неплохо было бы воспользоваться услугами этой дамы и на этот раз, чтобы получить лучшее представление о пропавшей Эви.

«…много дел на работе, там, где я сейчас». Это может быть какая угодно работа. Однако молодая девушка, которая пишет письмо матери, чтобы та не волновалась за нее, могла бы написать более конкретно, о какойработе идет речь.

«…там, где я сейчас…» Как будто она раньше работала в других местах — в той же отрасли? — и была переведена. Это говорит о том, что у нее такая работа, что она сама не решает, где и когда потребуются ее услуги. Может быть, это вполне обычная работа — в торговле, ресторане, рекламном бизнесе, организации вечеринок; молодым людям нередко приходится приспосабливаться на рынке труда. Но Валманна мучили сомнения. То есть он не сомневался, он был уверен в том, что девушка оказалась замешана во что-то такое, о чем она не хотела рассказывать матери. Нетрудно догадаться. С Эви что-то не так. С ней давно все было неладно, да и немудрено, если подумать о том, в каких условиях она выросла. Однако ее почерк с большими красивыми завитушками и робкая улыбка, которую было видно на маленькой фотографии, выдавали романтическую натуру. Валманн еще раз изучил правильные черты лица, чтобы вспомнить, не встречал ли он где-нибудь эту девушку. Он попытался напрячь свою профессиональную память, прибавил девушке на фото шесть — восемь лет, но ничего не получилось. Он действовал почти что вслепую. Ведь он давно уже утратил способность определять возраст подростков. Сейчас даже мальчишек от девчонок непросто отличить — когда у каждого второго мальчишки волосы до плеч, а девчонки стригутся наголо.

Он еще раз набрал номер телефона, указанный в записке, и услышал в ответ знакомую мелодию из трех сигналов — вне зоны действия сети, без какого-либо сообщения о том, что абонент сменил номер. Но Валманн так просто не сдается. Он набрал номер Вильяма Кронберга, который слыл в полиции «ассом» по различным базам данных. Вильям разработал целую информационную систему, его интересовали каталоги, статистические данные, реестры, списки и обзоры. Он знал всех, кто этим занимается. Валманн попросил его проверить, кто имел номер телефона, указанный Эви, примерно год тому назад. Он и сам мог бы до этого докопаться, но знал, что Кронберг сделает это в два раза быстрее. А кроме того, такая работа была ему не по душе.

В данный момент у него были другие планы. Он позвал к себе Рюстена и спросил, не хочет ли тот проехаться с ним недалеко, хотя, конечно, день не для прогулок. Дул такой сильный ветер, что на обычно тихом и спокойном озере Мьёса разыгрались сильные волны; они разбивались о каменный причал, так что куски пены долетали до парковки около здания полиции.

Погода все равно как на западном побережье, подумал Валманн, выезжая на служебной машине из гаража. К переднему стеклу тотчас же пристали опавшие листья. Но он все равно был рад, что выбрался из душного кабинета. Уверенности в том, что Рюстен думает так же, тем не менее не было. Его коллега был человеком другого склада — на стенах его кабинета висели большие фотографии родных и знакомых, и он любил уютно устроиться в кожаном кресле, попивая кофе, сваренный в собственной кофеварке.

— Куда мы держим путь? — спросил он, садясь в машину.

— Хьеллум. — Валманн еще раз проверил адрес, указанный Арне Ватне на заявлении по поводу пропажи дочери.

— Так далеко? — Рюстен добродушно заржал. Хьеллум находился в десяти минутах езды от полицейского участка.

— Я подумал, что мне может понадобиться помощь, если я наткнусь на русскую мафию, — так же шутливо сказал Валманн. И он ввел Рюстена в курс дела Арне Ватне и рассказал о его двусмысленных сообщениях о проститутках на границе около Магнора.

— Ты чего это такое задумал? Хочешь в одиночку покончить с трафиком на границе?

— Во всяком случае, хочу проверить, правда ли, что его дочка вернулась домой в добром здравии, — ответил Валманн, затормозив на красный свет у светофора на Бругата.

Около небольшого, уже не нового, но ухоженного домика не было видно «тойоты хиас». Всю площадку перед гаражом занимал большой, серый «БМВ» самой новой модели. Они поднялись по ступенькам к входной двери. Поднимая руку к звонку, Валманн услышал стук двери и резкий женский голос, что-то сказавший. Мужской голос ответил. Валманн позвонил в дверь, и все стихло. Он позвонил еще раз, но никто не открыл. Тогда он постучал рукой в стеклянную дверь и крикнул:

— Открывайте! Полиция!

Прошла минута или две, затем послышались шаги, и дверь приоткрылась.

— Полиция?.. — прошептал тоненький голосок.

— Мы бы хотели поговорить с Арне Ватне, который живет по этому адресу.

— Папа на работе, — ответила девушка, открыв дверь пошире.

— А ты не иначе как его дочка? Анне?

— Да. А что такое? Что-то случилось? — Она по-прежнему держала дверь слегка приоткрытой. Валманн мягким рывком открыл дверь пошире.

— Мы бы хотели и с тобой поговорить тоже. Ты не возражаешь?

— Со мной?..

Она стояла вполоборота. И они сразу поняли почему. Лицо было в красных пятнах от слез. И не только от слез. От щеки к подбородку шел кровоподтек. Одна губа распухла, и на ней виднелась кровь. Валманн и Рюстен обменялись коротким взглядом. Валманн отошел в сторону и пропустил своего коллегу вперед. Рюстен знал, как вести себя в такой ситуации.

— Боже мой, ты поранилась? — спросил он мягким голосом, открывая дверь. Девушка не сопротивлялась. — Ты не очень-то хорошо выглядишь.

— Нет-нет, все в порядке… — Она пыталась сдержать слезы.

— Что случилось?

— Нет, ничего, — почти вскрикнула она и сделала несколько шагов назад.

— Да ты успокойся, — произнес Рюстен родительским тоном, слегка дотронувшись до ее руки. В голосе сквозили совершенно искреннее сочувствие и симпатия. — Мы не хотим тебе ничего плохого. Мне кажется, что нам прежде всего следует отвезти тебя к врачу, чтобы он взглянул на твое лицо. Боюсь, что губу придется зашивать.