Между тем фон Бэлов был наконец порадован прибытием своего сундука. Оказалось, что кучер предпочел починить сперва экипаж на ближайшем постоялом дворе, на что потребовалось несколько часов; таким образом он с экипажем и сундуком лишь под вечер добрался до Зеефельда, к великому удовольствию владельца майората, до сих пор испытывавшему из-за разорванного сюртука все неудобства добровольного домашнего ареста. Он стремглав бросился распаковывать вещи и переодеваться в новенький костюм, что не помешало ему с особенной заботливостью отнестись к своему туалету. На церковных часах пробило семь, когда он вышел из гостиницы, чтобы наконец отправиться в пасторат с давно намеченным визитом.
— Как он аккуратен! — сказал Зебальд, видевший, как барон вошел в дом пастора. — И действительно одел с иголочки новый костюм для присутствия на таком ужасном совещании. Цинизм теперешнего поколения решительно переходит всякие границы!
С нетерпением следя за часовой стрелкой, сыщик ломал себе голову, стараясь припомнить, где он раньше слышал голос предводителя заговорщиков. Этот красивый, звучный голос был ему безусловно знаком, но он тщетно пытался воскресить в памяти все уголовные процессы, возникавшие в герцогстве, — в этих воспоминаниях не нашлось для него никаких объяснений.
Через четверть часа на дороге показался почтовый экипаж, приближавшийся крупной рысью. Кучеру была вероятно обещана большая награда, так как он гнал во всю прыть, и лошади были все в мыле, когда он осадил их пред гостиницей. Узнав в пассажире гофмаршала, Зебальд стал готовиться к самой почтительной встрече, но ему незаметно дали понять, чтобы он воздержался от внешних знаков особенного уважения. Быстро выйдя из экипажа, гофмаршал удалился с ним в сад и вполголоса поспешно спросил:
— Ну, как идет дело?
— Лучшего желать нельзя, ваше превосходительство, — ответил Зебальд с самодовольством человека, исполнившего трудную задачу. — Все нити у меня в руках, и, какие бы меры ни были приняты, мы во всяком случае останемся хозяевами положения.
— Очень рад! — сказал видимо успокоенный гофмаршал. — Из вашей телеграммы я узнал главное, а теперь мне нужны подробности. Итак, он действительно здесь?
— Он? Разумеется! Они все здесь и считают себя в безопасности, а сами уже почти в ловушке.
Его превосходительство нахмурил лоб и сделал значительное лицо.
— Зебальд, вы, кажется, забываете, о ком говорите! Выбирайте более почтительные выражения.
Зебальд очень удивился. Ему показалось крайне странным требовать почтения к заговорщикам, да еще со стороны гофмаршала, но он ничего не возразил на это, а только осведомился, скоро ли прибудет необходимая помощь.
— Помощь? Зачем? Для чего?
— Чтобы верней захватить всю шайку. Преступников трое, затем две женщины, да и пастор пожалуй окажет сопротивление. Мы вдвоем с Галлером вряд ли справимся с ними.
Гофмаршал взглянул на него, как на помешанного.
— Захватить шайку? Да о чем вы, собственно, говорите?
— О государственных преступниках, которых я открыл.
— Здесь, в Зеефельде?
— Конечно! Ваше превосходительство сами дали мне необходимые указания; ведь меня только для этого и командировали сюда.
На лице гофмаршала выразилось величайшее изумление вместе с живейшим негодованием.
— Кажется, здесь произошла непоправимая ошибка! Об этом-то и упоминалось в вашей депеше? Вы очевидно пошли по ложному следу, сосредоточив все свое внимание на каком-то пустяке, тогда как я доверил вам дело первостепенной важности.
— Но это — вовсе не пустяк, — защищался Зебальд с сознанием собственной правоты. — Ведь это — динамитный заговор!
— Что? — с ужасом вскакивая с места, воскликнул гофмаршал. — Динамит?
— В герцогском дворце хотят произвести взрыв, вся княжеская фамилия взлетит на воздух; родственному королевскому дому также по-видимому угрожает опасность; об этом тоже был разговор.
Его превосходительство побледнел, как смерть, и принужден был опуститься на стул.
— Зебальд, это — ужасное открытие! Есть у вас доказательства?
— Самые неопровержимые. Я собственными ушами слышал, как преступники говорили о своих кровожадных планах.
— Тогда вы поступили вполне правильно, оставляя все прочее в стороне, когда, дело идет о жизни княжеской семьи. Но где же преступники?
— Там, наверху, — объяснил Зебальд, указывая на вершину холма.
Гофмаршал вскочил со стула; казалось, ему сразу все стало ясно.
— Как? В церкви?
— Да, в церкви. Но не беспокойтесь, ваше превосходительство — за ними следят. Галлер сторожит, чтобы их никто не потревожил, пока…
— Боже мой, да этому-то и надо было помешать! — в отчаянии воскликнул Гофмаршал. — Да в своем ли вы уме что поставили еще охрану?
— Но ведь их следовало сначала заманить в ловушку! В церкви только один единственный выход; если его своевременно запереть, то они будут пойманы, так как окна расположены высоко и через них нельзя вылезть. Крестьяне конечно окажут нам необходимую помощь, — я подниму на ноги всю деревню…
— Да замолчите же! Вы с ума меня сведете своими глупостями! — с бешенством перебил его гофмаршал. — Надо немедленно спешить туда! Я заявлю протест именем герцога; его светлость дал мне неограниченные полномочия.
Он бросился вон из сада, мимо изумленного хозяина, собиравшегося почтительно приветствовать посетителя, прибывшего с экстренными почтовыми. Следом за ним поспешил Зебальд, совершенно растерявшийся, так как поступки гофмаршала были ему непонятны. Какое значение мог иметь протест, заявленный именем герцога, для людей, ковавших смертоносные планы против целой герцогской семьи?
У подножия холма они натолкнулись на барона фон Бэлова, бродившего там в отвратительном настроении духа. В пасторате он никого не застал, но узнал, что дамы еще не уезжали, и теперь разыскивал их, делая вид, что просто гуляет. При виде гофмаршала он в изумлении остановился.
— Ваше превосходительство, вы здесь?
— Барон фон Бэлов, каким образом попали вы в Зеефельд?
Зебальд остолбенел, начиная соображать, что происходило что-то неладное. Неужели он ошибся в этом молодом человеке?
— Я путешествую, — пояснил владелец майората. — Но куда вы так спешите, ваше превосходительство?
— Я… я не хочу пропустить солнечный закат, — ответил гофмаршал, начиная так быстро взбираться на холм, как только позволяли ему силы.
— О, тогда я пойду с вами! — воскликнул фон Бэлов, радуясь, что нашел, с кем поболтать. — Солнечный закат так поэтичен! Положим, мне от поэзии пришлось плохо. Представьте себе, ваше превосходительство, мой экипаж, — и он принялся в третий раз рассказывать ту же самую историю и говорил до тех пор, пока они не взобрались на вершину холма.
Не слушая его, гофмаршал поднимался так быстро, что принужден был остановиться перевести дыхание. В эту минуту из кустов вынырнул Галлер с всеподданнейшим докладом.
— Они все там, внутри, ваше превосходительство, и притащили с собой в церковь ящик, по всей вероятности с динамитом. Недостает лишь третьего заговорщика, того, который так глупо притворялся и все кричал про свой сундук…
Он неожиданно умолк, увидев, что человек, о котором он говорил, стоял позади гофмаршала. Эта близость мнимого преступника так смутила честного Галлера, что он сделал движение, собираясь схватить его за шиворот, но заметивший это гофмаршал остановил его, гневно произнеся:
— Что с вами? Уж не принимаете ли вы барона фон Бэлова, владельца Валътерсбергского майората, тоже за заговорщика?
— Кто? я — заговорщик? Боже мой, этого со мной никогда не случалось! Меня никто никогда не принимал за заговорщика! — воскликнул Куно фон Бэлов, и его лицо вполне подтвердило его искренность.
Галлер в смущении отступил, с разинутым ртом поглядывая то на владельца майората, то на своего начальника, уяснившего себе теперь свою роковую ошибку.
Однако гофмаршал, не теряя времени, быстро взбежал по каменным ступеням и отворил дверь часовни. Фон Бэлов, наконец заметивший, что вокруг него происходит что-то необыкновенное, с любопытством последовал за ним; позади всех вошли Зебальд со своим помощником.