— Боже мой! Весьма возможно, что вы и правы! — вскричал инженер. — Подайте еще сигнал! Если на него не ответят, придется спуститься и посмотреть, что там произошло.

Но прежде чем успели выполнить его приказание, снизу быстро и сильно подали сигнал к подъему. Стоявшие наверху вздохнули свободно и придвинулись к выходу, где вскоре показался подъемный ларь, в котором стоял Ульрих с грязным, искаженным болью лицом; одежда его была изорвана и выпачкана землей, а со лба струилась кровь. Как и при спуске, он поддерживал своего бледного как мел хозяина, голова которого лежала на его плече, а обмякшее тело безжизненно висело на руках Ульриха, изо всех сил старавшегося удержать его.

Со всех сторон раздались крики ужаса. Насилу дождались, пока остановилась машина. Более десяти человек бросилось к бесчувственному телу молодого человека, чтобы отнести его к жене, которая, как и все, ни на минуту не покидала места несчастья. Все суетились вокруг него, взывали о помощи, послали за доктором, и никто не обратил внимания на Ульриха, который с каким-то странным спокойствием выпустил из рук свою ношу. Он не выпрыгнул, как обычно, быстро и энергично из ларя, а вышел из него с трудом и очень медленно, причем два раза хватался за цепи, чтобы не упасть. Он и теперь не издал ни одного звука, но зубы его были крепко стиснуты, как от мучительной боли, кровь текла все сильнее, и под густым слоем грязи было незаметно, что лицо его выглядело не менее бледным, чем лицо хозяина. Шатаясь, он сделал несколько шагов к группе людей, обступивших Артура, потом остановился, судорожно ухватившись за столбы, чтобы не упасть.

— Успокойтесь, это только обморок, — утешал между тем Евгению подоспевший доктор, который до этого оказывал помощь пострадавшим в шахте. — Я не нахожу у него никаких ранений, он скоро придет в себя.

Евгения не слушала его утешений, она видела лишь бледное лицо с закрытыми глазами и распростертое тело, не подававшее никаких признаков жизни. Давно ли она после венчания, когда посторонняя рука спасла ее от смерти и она не знала еще о судьбе своего мужа, спокойно и безучастно бросила своему спасителю: «Посмотрите, пожалуйста, что с господином Берковым!» Всю тогдашнюю холодность и равнодушие она искупила терзаниями этих последних часов, когда узнала, что значит дрожать за любимого человека, не будучи в состоянии помочь ему, не имея возможности быть рядом. Теперь она не посылала других узнать, что с ним, а бросившись на колени, как и любая другая женщина, вскричала в смертельном страхе:

— Артур!

Это был вопль страстной любви и бесконечного отчаяния. Лицо молодого рудокопа, стоявшего у столба, судорожно передернулось, и он вздрогнул, услышав этот крик. Его мрачные голубые глаза еще раз обратились на молодых супругов, но в них уже не ощущалось прежней ненависти, а было одно глубокое, безмолвное страдание; потом они померкли, рука его поднялась, но не к окровавленному лбу, а к груди, где не было ран, и прижалась к ней так крепко, словно там-то и жила самая сильная боль, и в ту минуту, когда Артур открыл глаза в объятиях своей жены, Ульрих упал на землю…

Хотя теперь все уже благополучно выбрались из шахты, в толпе царили необыкновенная тишина и уныние. Не слышалось криков радости и дружеских приветствий — состояние спасенных не допускало этого. Еще неизвестно было, останутся ли все они живы, и не призовет ли смерть к себе с таким трудом вырванных у нее жертв. Молодой хозяин оправился от обморока скорее, чем думали. Действительно, в непредсказуемом в своем поведении подземном царстве произошел новый обвал, в самую последнюю минуту чуть было не накрывший Артура и его спутника, но каким-то чудом им удалось спастись. Теперь он, еще слабый и бледный, уже стоял на ногах, опираясь на руку жены и стараясь припомнить все случившееся, чтобы ответить на тревожные расспросы Евгении.

— Мы находились уже у самого выхода из шахты. Гартман шел на несколько шагов впереди и, следовательно, был в полной безопасности; вдруг он, очевидно, заметив какой-то зловещий признак, бросился ко мне и схватил за руку, но поздно — все колебалось вокруг нас и над нами. Я только почувствовал, что он повалил меня на землю и сам бросился на меня, прикрыв собственным телом от падавших камней, потом я потерял сознание…

Евгения молчала; ее охватил панический страх, когда она узнала, что Артур спустился в шахту с Гартманом, а между тем она обязана ему тем, что Артур вернулся к ней живым и невредимым.

К ним подошел встревоженный главный инженер.

— Доктор думает, что все оправятся, кроме одного, — сказал он серьезно. — Только одному Гартману нельзя помочь… То, что он сделал сегодня в шахтах, оказалось непосильным даже для его богатырской натуры, остальное довершила рана. Непонятно даже, как он мог с таким тяжелым ранением выкарабкаться из-под развалин да еще вытащить вас, поднять в ларь и поддерживать до тех пор, пока вы очутились в полной безопасности. Такое под силу только ему, но и он должен поплатиться за это жизнью.

Артур посмотрел на жену; их взгляды встретились, и они поняли друг друга. Несмотря на слабость, он схватил руку Евгении и повел ее туда, где оказывали первую помощь пострадавшим. Гартман лежал в стороне от остальных, распростертый на земле; его отец еще не пришел в чувство и ничего не знал о судьбе сына, но Ульрих был не один, его окружали не чужие люди — рядом с ним стояла на коленях молодая девушка, она поддерживала его голову и с бесконечным горем смотрела ему в глаза, не обращая внимания на своего жениха, находившегося тут же, по другую сторону от умирающего друга. Ульрих не видел их и, вероятно, не сознавал даже, что они находятся здесь, — глаза его были широко открыты и устремлены на вечернее небо и заходящее солнце, точно ему хотелось задержать у себя хоть один луч вечного света и взять его с собой в долгую темную ночь.

Артур вполголоса спросил у доктора о состоянии больного, на что тот ответил пожатием плеч; для Артура этого было достаточно. Выпустив руку жены, он шепнул ей несколько слов и отошел прочь, а Евгения наклонилась к Ульриху и назвала его по имени.

Ее голос пробудил в нем последнюю искру жизни, и взгляд его еще раз вспыхнул на минуту.

— Гартман, вы очень тяжело ранены? — тихо и робко спросила она.

На лице его выразилось сильное страдание, и голос звучал глухо, но ровно:

— Что вам беспокоиться обо мне! Ведь он вернулся к вам? Зачем же мне жить? Я вам и раньше говорил: он или я! Конечно, я думал, что все будет иначе, но когда стала рушиться стена, все мои мысли перевернулись. Я подумал о вас и о вашем горе и вспомнил, что там, наверху, он один протянул мне руку, когда никто не хотел этого сделать и… я бросился к нему и закрыл его собой!

Силы оставили его; вспыхнувшая было искра жизни угасла от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы произнести эти слова, но эта кипучая, клокочущая жизнь покидала тело спокойно, без мучений. Этот человек, жизнь которого была беспрерывной борьбой с теми, кого судьба поставила выше его, умирал, став жертвой своего великодушия, спасая жизнь своему самому ненавистному врагу.

С большой дороги послышался мерный звук шагов, раздались команда и бряцание оружия — приближался отряд солдат, вызванных из города для усмирения бунта. Еще при вступлении на территорию рудников начальник отряда уже знал, что тут произошло. Оставив отряд на дороге, в сопровождении нескольких человек он отправился к месту катастрофы, чтобы переговорить с хозяином. Артур вышел к нему навстречу.

— Благодарю вас, милостивый государь, — сказал он спокойно и твердо. — Но вы пришли слишком поздно, мне не нужна больше ваша помощь. Во время десятичасового сражения за жизнь их товарищей мы заключили мир и, надеюсь… навсегда!

Глава 19

Снова наступило лето, снова яркое солнце сияло над долинами и лесистыми горами, над всеми владениями Беркова, где шла такая же деятельная жизнь, как и прежде, только более спокойная и радостная. Для преодоления последствий катастрофы потребовались не недели и месяцы, а целые годы. Нелегко было пережить эта время. Возобновив работы в шахтах, молодой хозяин взвалил на свои плечи огромный груз, дела его шли не лучшим образом — он был на волос от разорения. Прошло то время, когда требовались личное мужество и самоотверженность в борьбе с мятежной толпой бунтовщиков, наступила пора тяжелых забот, неусыпного труда, упорного сопротивления силе обстоятельств, которые чуть не сломили Артура. Однако он уже успел испробовать и узнать свои силы и теперь сумел воспользоваться ими. Более года никто не знал, начнет ли работать завод и вообще останется ли он в собственности прежнего хозяина. Еще в последние годы жизни старика Беркова дерзкие спекуляции, чрезмерное мотовство и главным образом безбожная система быстрой наживы, которая в конце концов оборачивается против самого же предпринимателя, значительно истощили состояние Берковых. Забастовка рабочих, продолжавшаяся почти целый месяц, взрыв в шахтах, для ликвидации последствий которого понадобились огромные суммы, грозили полным крахом пошатнувшемуся делу. Много раз казалось, что он на грани банкротства и что нельзя залечить нанесенные раны, но поздно пробудившаяся энергия Артура помогла ему справиться, а характер его только закалился в этой вечной борьбе с препятствиями.