Филатов промолчал, но Дмитрий заметил, что он прибавил газу.

Кафе «Кавказ» оказалось небольшим, темноватым и уютным с виду помещением. Здесь вкусно пахло жареным мясом и какими-то пряностями. Светлов о чем-то коротко и негромко переговорил с немолодым черноусым официантом, и тот молча указал на задернутую бархатной портьерой дверь одного из кабинетов. Махнув Юрию рукой, Светлов отодвинул портьеру и вошел в кабинет. Зачем-то оглядевшись по сторонам и встретившись глазами с равнодушным, сонным взглядом усатого официанта, Юрий нырнул следом.

Из-за стола навстречу им поднялся невысокий грузный человек с ярко выраженной кавказской внешностью. Лет ему было хорошо за сорок. В интимном полумраке кабинета его лицо показалось Юрию знакомым, но он решил, что ошибся: для него все кавказцы были чем-то схожи между собой.

— Здравствуйте, Рубен Ашотович, — сказал Светлов. — Я Дмитрий Светлов, мы с вами говорили по телефону. А это, с вашего позволения…

Договорить ему не дали. Глаза Рубена Ашотовича, похожие на черные маслины, вытаращились от изумления, усы приподнялись и раздались в стороны, открывая в широкой улыбке крепкие желтоватые зубы, а короткие, толстые, как у штангиста, руки раскинулись в стороны, как будто Рубен Ашотович вознамерился кого-то обнять.

Судя по всему, так оно и было.

— Вай, — радостно на все кафе закричал Рубен Ашотович, — вай, Юрик-джан! Это ты, слушай? Вай, какая встреча! Я думал, ты давно неживой!

— Ё-моё, — сказал Юрий. — Рахат Лукумыч! Живой, как видишь. А я думал, ты урюком на рынке торгуешь. А ты у нас, оказывается, литературный деятель.

Воспитанный и интеллигентный Светлов почувствовал непреодолимое желание закрыть глаза ладонью, но Рубен Ашотович, которого Филатов почему-то обозвал Рахат Лукумычем, нисколько не оскорбился таким приветствием.

— Э, Юрик-джан, какая разница, слушай? Урюк хорошо для желудка, литература для мозгов… И так и этак людям польза, а старому Рубику Акопяну пара долларов на черный день…

— Насчет урюка не знаю, — смеясь, сказал Юрий, — а литература нынче, как я погляжу, такая, что пользы от нее как от козла молока.

— Правильно говоришь, слушай, — слегка опечалившись, согласился Акопян. — Что ты хочешь, дорогой, когда кругом такое творится! Средние века, упадок культуры… Скоро доллары разучатся печатать, не говоря уже о книгах. Садись, дорогой. Пить будем, гулять будем!

— Вы что, знакомы? — вклинился в паузу совершенно сбитый с толку Светлов.

— Более или менее, — зачем-то потрогав левую скулу, уклончиво ответил Филатов.

— Да, — озабоченно ощупывая правую сторону груди, подтвердил Акопян, — встречались пару раз.

Сказав так, он сделал короткое боксерское движение, имитируя классический хук справа. Юрий в ответ принял боксерскую стойку и сделал вид, что готовится парировать удар. Закончив эту пантомиму, оба рассмеялись и, хлопая друг друга по плечам, двинулись к столу.

Светлову показалось, что он кое-что начинает понимать, но спрашивать было бесполезно: если Филатов и Акопян в свое время от скуки метелили друг друга в кровь на грязном ринге подпольного бойцовского клуба, организованного покойным Адреналином, то это была закрытая информация — в этом Светлов успел не раз убедиться на собственном горьком опыте.

Акопян громовым голосом позвал официанта, но Юрий поднял кверху ладонь.

— Прости, Лукумыч, — сказал он. — Мы с тобой обязательно посидим, но только не сегодня. Дело у нас такое… Горячее, в общем.

— Ага, — сразу становясь серьезным, сказал Акопян. — Я сразу так подумал. А когда тебя, Юрик, увидел, последние сомнения пропали. Ты ведь приключенческой литературой не увлекаешься, у тебя вся жизнь — сплошное приключение. Слушай, не томи старого больного человека, скажи честно, зачем тебе этот рассказ?

— Плевал я на рассказ, — ответил Юрий. — Мне человек нужен. Автор.

— Только автор?

— Да, — задумчиво сказал Юрий, — недооценил я тебя, Лукумыч. С твоими мозгами на рынке урюком торговать — преступление перед человечеством. Угадал, не только автор. Еще и героиня.

— Э, — загрустил Акопян, — совсем плохо, да? Один человек — очень умный, хоть и русский, он у меня все рукописи читает, — сказал, что этот рассказ на треть — отчет о реальных событиях, а на две трети… как сказать…

— План, — подсказал Юрий.

— Да, слушай! — с жаром подтвердил Акопян. — План! Мне тоже так показалось. Слушай, даже если он ничего не сделал, за такие планы ему голову мало оторвать, понимаешь? Его надо остановить, пока он беды не наделал, этот ревнивый ишак!

— Боюсь, что уже наделал, — сквозь зубы процедил Юрий.

— Что такое, э? — всполошился кавказец. — Что случилось?

— Девушка пропала, — ответил за Юрия Светлов.

— Давно?

— Почти неделю назад, — сказал Юрий, глядя в стол.

— Э-э-э, ш-шакал!!! — волосатый кулак Акопяна с грохотом опустился на столешницу. — Встречу — голыми руками задушу, даже если потом придется все деньги ментам отдать! Ты рассказ читал? — обратился он к Юрию.

— Издеваешься? — сквозь зубы процедил Филатов. — Я, по-твоему, похож на издателя?

Горестно сопя, Рубен Ашотович извлек из-под стола матерчатый портфель, порылся в нем и бросил на стол перед Юрием пластиковую папку.

— На, дорогой, читай. Начало не смотри, там ничего умного. Конец читай, последние четыре страницы. Там все написано. Неделя… Ты бы еще через год спохватился.

Юрий глянул на него исподлобья, и Акопян поспешно приложил к сердцу обе ладони.

— Извини, дорогой, клянусь, не хотел тебя обидеть. Я же все понимаю… Слушай, прости за любопытство… Скажи, это, случайно, не ты там в рассказе выведен? Ну, в роли разлучника, этого нового русского с золотой цепью на шее… Не ты, э?

— Возможно, — сквозь зубы процедил Филатов, вынимая из папки рассказ.

— Слушай, он про тебя много гадостей пишет. Все врет, дорогой, я — то тебя знаю! А ты ему действительно лицо побил?

— Морду, — рассеянно поправил Юрий, перелистывая страницы. — Действительно. Только мало. Надо было сразу убить.

— Может, и надо было, дорогой, — вздохнул Акопян, — только кто же мог знать, что он такой шакал?

— Можно было догадаться, — сказал Юрий. — Он хотел меня кирпичом по затылку гвоздануть, а это, знаешь ли, о многом говорит.

— Кирпичом? — изумился Рубен Ашотович. — Сзади? По голове? Об этом он не пишет.

— На то и художественная литература, чтобы врать, — сказал Филатов. — Ненавижу.

— Я тоже, слушай, — подхватил Рубен Ашотович. — И кто ее такую придумал, э? Лучше урюк продавать, клянусь! Правда, за литературу больше платят.

— Зато за урюк не убивают, — рискнул вставить Светлов.

— Еще как убивают, — скользя глазами по строчкам распечатки, рассеянно откликнулся Филатов.

— Это правда, дорогой, — обернувшись к Дмитрию, подтвердил Акопян. — За деньги все время убивают. Не за урюк, не за литературу и не за нефть — за деньги. Слушай, вина хочешь? Пока он читает, мы с тобой можем немножко выпить за знакомство.

Дмитрий посмотрел на Филатова. Юрий читал быстро, как машина — Светлов даже не подозревал, что его широкоплечий приятель, специалист по части зубодробительных приключений, может так быстро читать. Лицо у него было хмурое и сосредоточенное. Поглядев на это лицо, Дмитрий покачал головой, отказываясь от предложенной выпивки, подвинулся к Филатову поближе и тоже стал читать, заглядывая через плечо Юрия.

Он начал с середины страницы, но уже после второго абзаца разобрался, что к чему, и волосы зашевелились у него на затылке. Не то чтобы рассказ был хорош; фокус, наверное, заключался в том, что Дмитрий знал: описываемые в рассказе события произошли на самом деле, а может быть, происходили прямо сейчас, сию минуту, пока они сидели в уютном кавказском кафе и читали, вдыхая дразнящие ароматы шашлыка и чебуреков.

— Послушай, — сказал он, тронув Юрия за рукав, — а может, все это обыкновенная мистификация? Есть же на свете такие шутники… Ну ладно, пусть не шутка, а просто попытка запугать, нагнать страху…