— Святая дева Леонория! — пролепетал насмерть перепуганный Иннокентий, глядя куда-то поверх моей головы. Судя по высоте его взгляда, за моей спиной было НЕЧТО.

Хвост стремительно извернулся и, треща шипами по окружающим веткам рогоза, исчез из моего поля зрения. Теперь и мне было самое время развернуться. Ва-бене, мама мия, кукарача! Бугорок, на который я вознамерился выбраться, чтобы малость обсушиться от хлюпающей под ногами сырости, оказался огромным трёхголовым драконом.

— Горыныч?!?!?! — молчавший всю дорогу Судьбоносный от неожиданности аж подскочил.

— Ты??? — в свою очередь взревел дракон, изрыгая клубы дыма.

— Приветик! — промямлил меч, пытаясь поглубже спрятаться в ножны.

"Ага, старые знакомые", — смекнул я, на всякий случай продумывая пути отступления. Кажется, мой меч не слишком обрадовался взаимному узнаванию. Тем временем чудище с ног до головы оглядело мою малость истощавшую за последнее время фигуру, затем презрительно скосило глаза на моих спутников, следом быстро зыркнуло по сторонам и, никого не углядев, шагнуло в нашу сторону. Топот его лапищ заставил землю под моими ногами вздрогнуть.

— Как посмел ты вновь приблизиться к моим владениям? — проревел Змей, сердито поигрывая усеянным острыми шипами хвостиком.

— Да я тут… да мы здесь… да вот… мимо проходили… — впадая в ступор и медленно холодея, лепетал насмерть перепуганный меч.

— Ты что, всё забыл? Память короткой стала? — щёки всех трёх голов змея порозовели, то ли от распирающего изнутри жара, то ли от бушевавшей в груди злобы. Я уж и не знаю, что было лучше. — Напомнить?

— Да, да, если не затруднит, поясните суть вопроса? — подал свой голос отец Клементий, на всякий случай отступая на несколько шагов назад.

— Этот изверг и его владелец Илюша… (А кстати, он сам, случаем, не пришёл?) — совсем тихо осведомился Змей и, в свою очередь, нервно огляделся по сторонам. Не подумав, я отрицательно покачал головой. Голос змея вновь взлетел выше облаков. — Эти сатрапы поотрубали мне кучу голов…

Встреча с этой рептилией и так не сулила ничего хорошего, а в свете открывшихся фактов и вовсе становилась опасной.

— И всего-то только две… — слегка высунувшись из ножен, уточнил мой меч.

— Да ты знаешь, сколько я их потом отращивал? — вновь взревел Змей, но мне почему-то показалось, что гроза миновала. Кажется, есть нас не собирались. Змеюка просто соскучилась по здоровому человеческому общению. — Из болота не вылезал, лягушками да акридами питался, яки отшельник, телом убогий и умом тронутый. Ни одной девицы — красавицы в полон не уволок, на кухне работать не заставил! Сотни лет одним сырым мясом питался… — Змей уныло повесил голову.

— Ну, да ладно… — после долгого раздумья, наконец, выдохнул он. — Кто старое помянет, тому глаз вон.

— А кто забудет, тому оба, — совсем некстати вставил немного успокоившийся меч. Змей зыркнул на этот "светоч мудрости", но промолчал, затем посмотрел в мою сторону добрыми, ну прямо как у той телушки, глазами.

— А у вас, случаем, хлебушка чёрненького не сыщется?

Я опешил. Такого перехода я никак не ожидал и застыл как дурень, не зная, что ответить. На выручку пришёл появившийся из-за моей спины Клементий.

— Сыщется, как не сыскаться, у доброго человека хлебушек завсегда имеется. Садись, Змей, распаляй костёр, ужинать будем, беседы беседовать будем. Ну, запаляй костёр, запаляй, что медлишь?

— Издеваешься? — криво ухмыльнувшись, поинтересовался Горыныч. Отец Клементий отрицательно покачал головой. — Стало быть, и впрямь не знаешь… — Змей задумался. Казалось, он размышлял, открывать или не открывать свою тайну непрошеным гостям.

— Да не может он огнём изрыгаться! — прервал его раздумья меч, довольно зазвенев ножнами. — Владетель — то мой ему не токма головы, но зуб огневой выбил. Стало быть, теперь он только дуть может да зловонием кишечным плеваться…

— Замолкни! — я с силой надавил на рукоять меча, заставляя его заткнуться и опуститься поглубже в ножны. А Змей понуро опустил головы.

— Его правда, эх — хэ — хэ, знать, придётся мне вновь сырым да невареным обходиться! — казалось, Змей что-то вновь усердно обдумывает. Чтобы его мысли не потекли в ненужную сторону, я поторопился их прервать.

— Да ты, Горыныч, не переживай! Костёр — то мы распалим, только ты уж будь добр, в его сторону не дыши, — добавил я, уже сообразив, что к чему в таком явлении как его огненное дыхание. — Сейчас местечко посуше найдём…

— А что искать-то? — удивился Змей. — Знаю я одно такое. Идём за мной! — С этими словами Горыныч развернулся и, несмотря на свой огромный вес, двинулся через, казалось бы, самую топь, в заросли мелкого осинника. Я двинулся вслед за ним. К моему вящему удивлению, под моими ногами всё время оказывалась твёрдая поверхность, скрытая сантиметровым слоем воды. Ступив под прикрытие зелёных веток, мы оказались прямо напротив приличных размеров островка, на добрых два метра возвышающегося над уровнем болота.

— Прошу к нашему шалашу! — гостеприимно пригласил Змей, поднимаясь по проторённой в склоне тропинке.

— А знаешь что, Змей, ежели ты нам помогать будешь, то смогу я тебе твоё огненное дыхание вернуть, — уже сидя у костра, предложил я сидевшему рядом Горынычу.

— Шутишь? Как Илюша, да? Илюша — тот ещё шутник был. Сперва по башке для этой, как её, анестезии, дубьём ударил, а потом срубил мне головы, зуб выбил, да ещё к хвосту бочек железных для чего-то напривязал.

— Да нет, вот ей — богу…

— Мамой поклянись!

— Мне-то что клясться, я тебе и без клятв всё устрою, а вот как в твоей верности уверенным быть? Я тебе огненное дыхание, а ты — фьють и того…

— Мы, дети Горыныча, своё слово до смерти держим! — гордо выпятив брюхо, заверил меня Змей.

— Эт точно! — подтвердил его слова, звякнув ножнами меч. — Никогда ещё не было, чтобы Змей, до смерти того, кому было обещано, своё слово нарушил.

Ага, вот она, где собака зарыта — до смерти того, кому обещано, а если, значит, помрёт аль сгинет где, то, значит, и можно, хотя…

— А коли неизвестно, жив или мёртв тот, кому слово то Змеево дадено, например, исчез он в мирах неизвестных, али сгинул в местах диких, нарушит Змей слово своё или держать будет?

— Такого и быть не может, чтобы Змей этого не знал, а коли и будет так, то держать слово будет века вечные, покудова след или могила того не сыщется.

Что ж, это неплохо. Я, если верить единожды Ягой сказанному, всё равно когда — никогда в свой мир вернусь и тогда держать Змею своё слово века вечные. Такая сделка меня устроит.

— Хорошо, клянись, что никогда не применишь огня своего яростного против людей добрых, стариков, женщин да детей малых, слушаться меня будешь, как… — я хотел сказать своего родителя, но передумал, мало ли какие у них отношения со своими предками. — Одним словом, будешь меня слушаться. Питаться будешь зверями лесными и травами сдобными да питательными, — при этих словах рожа змея скривилась, — хлебом там, либо булками, — я слегка подсластил пилюлю. — Клянёшься?

— Клянусь! — торжественно провозгласил Змей, почему-то старательно скрещивая пальцы ног.

— И без всяких штучек! — строго приказал я, глядя на его выкрутасы.

Мне показалось, что устрашающие рожи Горыныча залились краской.

— Клянусь во всём выполнять сказанное, перечисленное сим владетелем Перста Судьбоносного, в веки вечные и до самой смерти! — устыдившись своих хитростей, на этот раз Змей увиливать не пытался. — Уф, — выдавил он. — Теперь твоя очередь.

Если Змей и подумал, что я могу его надуть, то он сильно ошибался. Мне ничего не стоило выполнить свои обязательства. Я спокойно достал из кармана случайно завалявшееся там огниво.

— Отойдём! — проводить свои опыты по разжиганию Горынычевой топки я решил чуть в стороне от моих спутников.

— Ну, возвращай! — потребовал Змей, едва ли не дрожа от предвкушения. Я приготовил кремень и кресало и приготовился высечь искру.