… «Твоё дело — связь, — едва ли не ежедневно твердил группник. — Мне плевать, какой из тебя стрелок, хотя стрелять ты умеешь лучше многих, мне плевать, сколько ты возьмёшь с собой патронов, хоть один — застрелиться. Да, я знаю, что ты таскаешь, как и все, два БК, но это твои проблемы. Мне от тебя нужно только одно — связь. Всегда и везде. Связь — во что бы то ни стало…»

— Во что бы то ни стало! — пересыхающими губами повторил Костя и, застонав, стащил со спины рюкзак, выпростал радиостанцию. Теперь следовало развернуть антенну, что он и сделал, затем, продолжая держать радиостанцию в лежачем положении, щёлкнул тумблером и выругался — напряжения не было. Совсем. Застонав, но не от боли, а от досады, Константин выключил радиостанцию и потянул рюкзак перепачканными в кровь руками. Потянул вниз, стараясь освободить от него весь корпус сто пятьдесят девятой. Потянул и вдруг понял, что сил у него становится всё меньше и меньше. Снова, наверное, уже в сотый раз, выругавшись, Каретников взялся за рюкзак изо всех сил. Рывок, раздавшийся треск местами уже подгнивших ниток, и радиостанция выбралась из своего «футляра».

— Фу! — вздох облегчения, несмотря на всё сильнее и сильнее разгорающуюся боль, вырвался из груди рядового Каретникова, когда он увидел, что сама радиостанция цела, и вражеская пуля вошла в её нижнюю часть, где располагался теперь уже ни на что не годный аккумулятор. И вот сейчас, доставая и отбрасывая его в сторону, Костя вновь вспомнил группника, предусмотрительно заставлявшего таскать вместе с радиостанцией и одну запасную батарею, а не отдавать весь аккумуляторный запас второму радисту. Сколько раз мысленно Каретников ругал Ефимова за лишний груз, находящийся в собственном рюкзаке, и вот теперь этот лишний груз нашёл своё применение.

Слабеющими, скользкими от крови руками, Константин заменил тяжёлый, разбитый аккумулятор на новый, и вновь включил тумблер. Продолжая лежать, настроил антенну.

— Я — «Лес», я — «Лес». Кто меня слышит, приём, кто меня слышит, приём… — связи не было.

«Связь… должна… быть… во что бы то ни стало!» — ударами колокола настойчиво звенело в голове у истекающего кровью Каретникова. — Связь должна быть! — надо поднять радиостанцию, устремить антенну вверх, тогда может что-нибудь и изменится, кто-нибудь и услышит. Ответит. Устремить антенну… Поднять антенну — значит, обозначить себя, значит, дать врагу ориентир.

«Связь должна быть всегда, — группа попала в засаду, командир… командира не слышно. Может, он уже убит, наверняка убит, иначе он бы давно был уже здесь, подле своего радиста, — в размышлениях Каретникова не было паники. Просто анализ создавшейся ситуации, а напор противника не ослабевал, более того, выстрелы начали звучать и с северо-восточной стороны леса.

— Связь должна быть! — вслух произнёс Константин, поднимая и ставя радиостанцию. Антенна взметнулась вверх.

— Я — «Лес», я — «Лес». Кто меня слышит, приём, — секундное молчание и долгожданное:

— «Центр» на связи, приём.

— Попали в засаду, требуется помощь, дайте артуху, координаты Х… У… — из последних сил Костик диктовал запомнившиеся ему координаты базы, — беглый огонь… — одна из множества уже давно свистевших вокруг пуль, дробя кость, ударила радиста в левую ключицу. Тело пронзило новой болью, гарнитура выпала из слабеющих пальцев Каретникова, и он сам ничком повалился на влажную, пахнущую опадающей листвой и плесенью почву.

— Я — «Центр», Я — «Центр». «Лес», дай старшего. «Лес», дай старшего, — раз за разом повторялось в эфире, только несущиеся во вселенную слова уже не находили своего адресата. А вскоре и слушать тоже стало нечего. Одна из последующих, выпущенных противником, очередей вонзилась в корпус и опрокинула по-прежнему стоявшую перед уткнувшимся в землю Костиком Р-159-тую.

Капитан Гуревич вначале даже не обратил особого внимания на трескотню и частоту выстрелов — подумаешь, Ефимов приступил к совершению налёта! Когда же бой пошёл по нарастающей, Игорь встревожился и, уже больше не думая, развернул группу.

— Радиостанцию на приём! — приказ, и антенна быстро взметнулась над рюкзаком одного из радистов, и почти тотчас в эфир прорвался голос Ефимовского радиста:

— Требуется помощь, требуется помощь, — голос говорившего слабел с каждым ударом сердца. — Требуется помощь, — мольба без конкретного адресата, как на море sos тонущего, но сопротивляющегося, противящегося гибели корабля. «Всем, кто меня слышит»… Только здесь земля и призыв другой: «Всем, кто меня слышит, прошу… поддержки… огнём артиллерии… координаты… Х… У… немедленно, беглым»… И тишина.

Игорь не знал, сам ли радист решил вызвать артиллерию или так приказал ему командир группы, но был почему-то уверен, что переданные координаты — это место, где именно сейчас находилась и вела бой группа Ефимова.

— Живее! — заорал он на своих, пока ещё не вникнувших в ситуацию бойцов.

— А эти? — нерешительно спросил Ляпин, видимо, всё ещё опасаясь командирского решения. Его взгляд скользнул на задерживающих движение пленников.

— Снимай банданы и нахрен! — Гуревич махнул рукой, то ли отсылая их прочь, то ли показывая «мол, вали».

Старик, слышавший последние слова, стянул с себя повязку и бухнулся в ноги отдающему приказы командиру.

— Пощади! — похоже, дед знал только часть того, к чему должен быть готов настоящий спецназовец, а вот со второй, основной частью, его познакомить не удосужились. А вторая часть гласила: прежде чем предпринять нечто необратимое, нужно как следует подумать, оценить обстановку и принять правильное решение, в котором устранение попавшихся на пути местных жителей далеко не всегда может иметь место и смысл. Тут тот же принцип — если ты спецназовец, то должен быть готов съесть хоть кошку, хоть кого и хоть что, — но пока не наступила острая необходимость, делать это совершенно необязательно. Разве что опыта ради… — подумав так, Гуревич окинул взглядом засуетившихся, занервничавших бойцов.

— Проваливайте! — Игорь почему-то окончательно убедился, что перед ним отнюдь не бедный сельский житель, а настоящий пособник бандитов. У Гуревича не было доказательств, но в душе появилась полная уверенность в том, что это именно так и есть. И потому уже отпуская взглядом уходящего деда, он едва слышно прошипел:

— Ещё раз поймаю — убью! — несмотря на то, что слова были сказаны едва слышимым шёпотом, их услышали — дед ссутулился ещё больше, а мальчишка, резво прибавив ходу, затрусил где-то далеко впереди своего «деда».

— Что встали? Пошёл, пошёл! — заторопил Игорь. — Бегом, ребята, бегом! — вслушиваясь в разгорающуюся и всё усиливающуюся трескотню выстрелов, он сейчас кроме всего прочего желал и того, чтобы этот отпущенный на свободу дед добрался до средств связи позже, чем он со своей группой доберётся до места боестолкновения.

«Всё, птичка попалась в клетку!» — о завязавшемся бое Шамиль знал уже в первые пять минут после его начала. Находившиеся в лесу наблюдатели-слухачи — и Руслан, и Мухади вышли на верного человека Османа Мартазалиева и доложили о начале пальбы. А уже тот одной-двумя фразами сообщил об этом бригадному генералу, давно и с нетерпением ждавшему этого известия. Вот только почему-то Осману не поступило сообщения от старого Асламбека? Впрочем, это было и неважно. Главное, ловушка сработала, и уже ничто не могло спасти так неосторожно угодивших в неё спецназовцев. А раз так, то теперь можно было спокойно отзывать имитировавших подготовку к крупномасштабному террористическому акту «барсов». «Лучшие воины, лучшие специалисты, прошедшие специальную длительную подготовку за рубежом. Жаль, что их ещё так мало, но скоро ряды «барсов» должны пополниться, и тогда…» — что будет тогда, Басаев не додумал. Теперь, когда уже ничто не могло помешать его триумфу, следовало отозвать передовую группу боевиков, непосредственно имитировавшую подготовку к диверсии.