– Я хочу купить жилье поменьше, где вы с мамой могли бы легко управляться. После женитьбы я перееду в один из тех домов, что строю на Бикон-Хилл.

– Дом для Лоры Пассмор? Тебе придется как следует присматривать за ней, а то она надумает хранить уголь в ванне.

Тут Сара сообразила, что зашла слишком далеко, но ничего не могла с собой поделать. Брат посмотрел на нее тяжелым холодным взглядом.

– Будет так, как я сейчас говорю, сестричка. Либо ты примешь мое предложение о небольшом доме, либо займешься поисками жилья сама.

– А что будет с мамой, если я уеду?

– Мама не пострадает. Я возьму ее к себе.

Впервые за вечер старая дама была по-настоящему возмущена.

– Мне придется жить с этой женщиной? Да я скорее отправлюсь в приют для престарелых!

Риддл встал, с минуту смотрел на обеих женщин и затем спокойно произнес:

– Тогда выясняйте все между собой. Я проведу вечер на работе.

Они слышали, как он поднялся наверх, а через несколько минут появился Мэттью.

– Я пойду в кино и вернусь до половины двенадцатого.

Обе женщины сидели в столовой, не произнося ни слова. Им было слышно, как Риддл спустился в прихожую, надел ботинки, после чего раздался стук закрываемой двери.

– Нам надо поговорить, мама, – сказала Сара.

Риддл пешком спустился с холма и повернул на одну из террас, тянувшихся вдоль берега. С моря дул пропитанный влагой ветерок, и огни раскинувшегося внизу города виделись нечетко. Его сердце билось учащенно от радостного возбуждения – он сделал то, чего больше всего боялся. Прежде он никогда не вступал в открытую схватку с матерью или сестрой – ему не хватало уверенности, что он сможет довести до конца задуманное.

На самом деле все оказалось даже проще, чем он предполагал. Да, они будут недовольны, но не выскажут своих претензий вслух, и он может не опасаться бурных сцен. Как он ненавидел скандалы!

Риддл сказал им, что вернется на работу. Он частенько делал так по вечерам. Но только не по пятницам. Избегая ходить по городу, он выбирал кружной путь вдоль окраин, постепенно спускаясь все ниже к морю.

– Добрый вечер, мистер Риддл.

Света от фонаря было достаточно, чтобы узнать в прохожей девушку из своей конторы. Она шла в обнимку с молодым длинноволосым парнем. Он слышал, как они захихикали ему вслед, а парень передразнил девушку: «Добрый вечер, мистер Риддл».

Дорога, круто спускавшаяся с холма, резко поворачивала у его подножья. Она привела его к узкой тропинке, которая шла вдоль моря к западной окраине городка.

Ему придется пережить еще одну скользкую ситуацию, если он хочет вступить в брак и не подмочить свою репутацию.

Он повернул к городу.

Справа склон круто поднимался вверх; настолько круто, что о его застройке не могло быть и речи. Слева был неглубокий обрыв, заканчивавшийся нагромождениями камней, и дальше – море. С того места, где он находился, был виден одинокий дом, построенный на небольшом плоском участке. Он был огорожен деревянным палисадом. Ко входу вело несколько ступенек. Уже стемнело, дорога в обе стороны расходилась извилистыми лентами. Риддл постоял несколько минут, прислушиваясь, и только потом поднялся по ступенькам и позвонил. Пробивавшийся сквозь портьеры свет в одном из окон был единственным признаком жизни. Пришлось подождать, пока его не окликнули из-за двери.

– Ты сегодня рано…

Он прошел в небольшой холл, освещенный лампой под плотным абажуром. Она взяла его пальто, слегка встряхнула его и повесила в маленький чуланчик, примыкавший к холлу. Он прошел за ней в гостиную с окнами на две стороны. В этой уютной комнате с камином стояли длинный диван и два плетеных кресла по телевизору демонстрировалась какая-то комедия, то и дело прерывавшаяся взрывами смеха невидимой аудитории. Как только они вошли, она выключила телевизор.

Она была еще довольно молода, привлекательна, хотя немного полновата. Ее внешний облик дополняли густые завитые волосы и цветастый халат с кружевной отделкой, открывавший шею. Меховые шлепанцы были надеты на босу ногу. Не говоря ни слова, она направилась к небольшому столику с бутылками и блюдечком с орешками и изюмом. Она наполнила два стакана и подошла с ними к дивану.

– Что-нибудь случилось?

– Нет, – помотал головой Риддл. – А почему ты спрашиваешь?

– Ты сегодня какой-то озабоченный.

– Не больше, чем всегда.

Она засмеялась красивым вибрирующим смехом. Как у большинства полных женщин, у нее был очень приятный тембр голоса.

– Бедняжка, наверное, ты переутомился.

Она протянула ему шерри и провела пухлыми пальчиками по его волосам. Риддл помотал головой, показывая, что ее жест ему неприятен.

Наступившее молчание нарушал только шум волн, разбивающихся о камни.

– Мэри…

– Что, Джонни?

– Нет, ничего.

Она потягивала свой шерри и молча наблюдала за ним. Она казалась такой мягкой и такой теплой. Он допил стакан и поставил его на пол.

– Мэри, ну почему все они против меня?

– Просто завидуют. – Она взяла его за руку. – Больше ничего.

– Завидуют? Если бы я мог в это поверить.

– Как бы то ни было, но я ведь не против тебя. – Она взяла его руку и потянула ее к вырезу халатика.

– Даже молодой Мэттью… Он вообразил, что…

– А что Мэттью? Что он сделал? – Она начала расстегивать пуговицы его рубашки.

– Ничего особенного…

Глава 2

Коса серпом вдавалась в море. От ее вершины вниз шла наклонная, как корабельный стапель, насыпь, а на самой вершине было воздвигнуто колесо. Оно было освещено кольцом фонарей, тогда как бухта тонула в темноте. С каркасом из плетеной лозы колесо имело в диаметре почти девять футов и своими пропорциями напоминало колесо парохода. Освещенное фонарями и поднятое на помост, оно казалось огромным. Каркас был почти не виден из-за оплетавших колесо пучков соломы, ветвей тиса и лавра. Прикрепленные к ободу цветные ленты висели в неподвижном воздухе, а внутри колеса была помещена фигура в натуральный рост, завернутая в черный плащ, с гротескной маркой вместо лица. Это было чучело – библейский козел отпущения – и во время своего предстоящего путешествия он должен будет взять на себя все грехи и сделать жителей городка чистыми, как ангелы.

Сейчас все они были здесь, толпа, которая то соединялась, то рассеивалась, и все это очень напоминало растревоженный муравейник. Детишки смело ныряли в темноту, но вскоре бегом возвращались. Было 31 октября, вечер накануне праздника Всех святых, и теперь только цифры прибылей на сотнях балансовых счетов напоминали о летнем наплыве отдыхающих, пчелиным роем заполнявших улицы городка, пляжи, окрестные утесы в течение нескольких месяцев – с июня по сентябрь. Городок вновь оказался предоставлен самому себе, сонный, замкнутый, обращенный в себя. Недалек уже момент, когда колесо подожгут, освободят от держащих его пут и пустят вниз по склону набирать скорость. Петарды, римские свечи и другие пиротехнические приспособления сделают его движение впечатляющим, пока колесо не достигнет края утеса и, совершив небольшой полет, не рухнет в море, исчезнув там навсегда.

По крайней мере, так все должно выглядеть в теории. На самом деле обычно колесо выбрасывало на берег во время очередного прилива, но это не имело последствий, потому что козел отпущения все равно исчезал. Хуже, если колесо не докатывалось до моря, а сворачивало с установленного пути и, все в пламени, катилось, рассыпая искры и вызывая пожары. Подобные случаи считаются плохой приметой и, хотя жители городка утверждают, что не относятся к путешествию колеса серьезно, они лучше чувствуют себя, когда все проходит без сбоев.

Примерно за неделю до праздника Хэллоуин несколько человек в свободное время готовят трассу для колеса – скашивают траву, убирают с пути камни, засыпают выбоины и рытвины, оставленные дождями, тщательно проверяют дорогу, чтобы нигде не случилось непредвиденного толчка. Эта работа поручается специалистам, которые эмпирическим путем накопили знания о поведении колеса и теперь применяют их, чтобы проезд колеса происходил возможно более гладко. Маршрут на всякий случай с обеих сторон огражден веревками.