Вели они себя как ровня. Я сразу решил - пусть так и будет! Посланцы заявили, что прибыли от повелителя и владетеля благодатной страны Анауак и множества других земель и краев, великого и могучего Мотекухсомы. (Именно так звали его - я выучил это имя по буквам, так как недостойно искажать имя императора. Это потом наши ребята, а также королевские писцы переделали его имя сначала в Мотекусуму, потом в Монтесуму.) Беседа, началась с вопроса, кто мы, откуда прибыли к границам могущественной державы "Астека", потом, не дожидаясь ответа, спросили, есть ли у нас в чем-либо нужда? Они готовы в меру своих сил восполнить то, в чем мы испытываем недостаток.
И правда, на следующий день на берег пришли множество индейцев, которые доставили съестные припасы. То-то мы попировали после долгого плавания!.. Особенно вкусны были сливы - я таких дотоле никогда не едал. К тому времени мы уже успели выгрузить артиллерию и установить орудия на позиции. Возвели также алтарь, где отцы Хуан Диас и Ольмедо отслужили мессу. Понастроили бараков из ветвей и пальмовых листьев, в которых можно было укрыться от жары. Место с первого взгляда мне не понравилось - климат был нездоровый, но прельщала своими удобствами бухта и открытость пространств. Все проходы между тинистыми болотами можно было перекрыть артиллерийским огнем.
На Пасху... Верно ли я называю дату? Не ошибся ли?.. Пусть Гомара сверится с записями. Кажется, в последнее воскресение апреля, в святой день, явился к нам в лагерь местный, как объяснила нам Марина, губернатор ацтеков Теутлиле. Этого принесли в паланкине. Был он в коротком плаще, застегнутом на одном плече - в застежке посверкивал крупный изумруд. Грудь обнажена, на ней висело золотое ожерелье. На голове убор из роскошных птичьих перьев, необыкновенно мягких и пышных...
После обмена приветствиями я объяснил, что мы - христиане, поданные величайшего монарха в мире. По его велению мы явились в этот край, о котором наш государь так много слышал. Посему он желает подружиться с Мотекухсомой. Вот зачем мы здесь. Я, дон Эрнандо Кортес, имею сообщить великому повелителю, тлакатекутли Мотекухсоме многое, что ему понравится. Но для этого ему мне надо знать, где проживает ваш господин, чтобы лично приветствовать его и передать послание от своего государя.
Ответил Теутлиле довольно высокомерно.
- Ты только что прибыл в нашу страну и правильнее было бы не требовать встречи с нашим повелителем, а рассказать о себе и принять подарки. Затем ты можешь передать мне свои пожелания. Лицезреть наше солнце, могучего вождя Мотекухсому - великая честь, и за несколько дней её трудно заслужить, - он сделал паузу, потом добавил. - Называй нашего вождя "тлатоани", что значит "говорящий от имени племени". Такова его воля!
Увидев разложенные перед нами подарки, глаза у Альварадо разгорелись. У других офицеров тоже, мерзавец Охеда даже сглотнул слюну. Золотые вещи были массивны, отлиты из металла высокой пробы. Кроме того, невольники положили к нашим ногам двадцать штук белоснежной бумазеи, плащи из очаровательных птичьих перьев. Теутлиле ещё указал, что распорядился снабдить нас съестными припасами.
Мы же со своей стороны передали в дар местному владыке прекрасный стеклянный, граненый, украшенный самоцветами кубок флорентийской работы, парадное кресло (правда, с немного ободранными ножками), несколько кусков маркезита (сноска: "Железный камень", сернистый колчедан.), завернутых в надушенные платки, нитку стеклянных бриллиантов, кармазинную шапку с золотой медалью, на которой был изображен Святой Георгий, поражающий змея.
По поводу кресла я, кажется, заметил, что владетельный сеньор Мотекухсома пусть воссядет на него во время нашей встречи. Желательно, чтобы она состоялась пораньше... Да, именно так я и выразился - Гомара, если надо будет, добавит что-нибудь историческое...
В этот момент мое внимание привлек Сандоваль, указавший на многочисленных рисовальщиков, которые буквально заполонили наш стан. Они срисовывали все, что попадалось им на глаза - меня, моих офицеров, солдат, лошадей, донью Марину и Агиляра, наших собак, орудия, ядра, оружие, корабли в бухте... И так ловко у них это получалось! Сходство было удивительным...
Нам нечего было скрывать, мы пришли с миром... Хорошая фраза, надо запомнить... Мы пришли с миром, в поисках золота. Все наши солдаты давным-давно были пересчитаны. Корабли тоже... Однако просто так отпускать послов я не хотел и по приказу орудия на позициях дали залп, конница налетела на ацтеков. Всадники замахали мечами - те едва на песок на попадали, а Теутлиле побледнел так, как может побледнеть смуглый, обожженный на солнце эстремадурский пастух при виде чуда. Теутлиле стал белее рыжих немцев... Это было впечатляющее представление. Потом перед ним промаршировало две роты. Посол, придя в себя, равнодушно наблюдал за строевыми эволюциями, пока его внимание не привлек один из наших солдат, шагающий в позолоченной испанской каске. По его просьбе я подозвал солдата, велел снять каску и дать индейцу полюбоваться на эту невидаль. Марина объяснила, что подобный шлем очень похож на боевой убор их бога войны Huitzilopuchtli. Агиляр с помощью Марины и Берналя Диаса записали имя этого идола, потом только я смог выговорить его. Он назывался Уицилопочтли.
- В таком случае, - сказал я, - если этот боевой шлем пришелся вам по душе, я передаю его вам в надежде, что он вернется к нам полный золотого песка.
К моему удивлению Теутлиле появился с ответом уже через неделю. Как объяснила Марина, в этом не было ничего странного - особые гонцы доставляют свежую морскую рыбу к столу Мотекухсомы за полтора дня.
Дары, присланные тлатоани Анауака, поражали воображение. Онемели все от капитан-генерала до старика-инвалида Хуана Торреса. Моряки посыпались с кораблей в лодки и те, словно птицы, ломая накатывающиеся на пляж волны, помчались к берегу. Потрясение было так велико, что шумная вдали, крикливая толпа, собравшись у разложенных даров, вмиг онемела. Теутлиле едва смог скрыть насмешливую улыбку, потом коснулся ладонями песка, приложив их ко лбу и объявил, что его государь и повелитель Мотекухсома доволен подарками, посланными ему его могучим братом, который проживает за морем и рад был бы повидаться с таким его благородным военноначальником, каким является Малинцин, однако нехватка времени и государственные дела не позволяют ему лично встретиться с мной.
Я со своей стороны, сумев скрыть неподдельную радость при виде столь щедрых даров, ответил в том смысле, что мой монарх будет гневаться, если пройдя из дальних стран столько морей ради одной заботы познакомиться с благородным Мотекухсомой, мне не будет позволено лично увидеться с ним и передать ему королевское послание. Теутлиле ответил, что готов передать послание могущественного государя "из-за моря", однако я возразил и прибавил, что обязан сделать это только при личном свидании.
Между тем мои люди не сводили глаз с присланных сокровищ. Прежде всего впечатляло своими размерами огромное, с тележное колесо, блюдо из золота. На нем было изображено солнце, рассылающее свои лучи по всему белу свету, и в промежутках между лучами сплошь шли искусно отлитые картинки. Весом это блюдо потянуло на двадцать тысяч золотых песо. Рядом лежало ещё более великое и массивное блюдо из серебра с изображением луны и тоже с неисчислимым множеством великолепных рисунков. Был возвращен и солдатский шлем, доверху засыпанный золотым песком, которого оказалось на три тысячи песо. Прибавьте сюда двадцать искусно изготовленных из золота уточек, а также фигурки собак, фазанов, местных тигров, о которых рассказывала нам Марина - их называют ягуарами - обезьян. Десять ожерелий с подвесками из драгоценных камней - очень тонкой работы. Дюжина стрел и большой, тоже из золота, лук. Просто загляденье!.. Два жезла в человеческий рост, фигурки оленей, полые внутри... Наконец, головные уборы, опахала и веера из перьев чудесной птицы "кецаль". Эта царская птица - большая редкость в здешних местах. Говорят, она подобна фениксу и, сгорая в огне, тут же возрождается... Сказки, наверное... Все помню, назубок запомнил весь список... Что там список - все эти сокровища до сих пор стоят перед глазами, поблескивают в солнечном свете, блистают, слепят, возвышают... Не знаю, как ещё сказать. Там ещё было тридцать кип тканей из хлопка и множество других вещей.