— Терения остановит их, — сдержанно произнес Бэннинг. — Я пойду в радиорубку подготовить все для передачи. Ждите. — Он быстро прошел в радиорубку. Через несколько секунд Бэннинг вернулся и взял Терению за руку. — Сейчас, Терения, ты пойдешь и прикажешь этим кораблям прекратить огонь, иначе погибнешь вместе с нами.

Терения рассмеялась. Она выглядела почти счастливой.

— Ты не погибнешь — не таким способом, — сказал она. — Тебе придется сдаться.

— Джоммо, уговори ее — и постарайся поскорее, — сказал Бэннинг.

Снова видеоэкраны озарились этим ужасным пламенем, на этот раз ближе, так близко, что огненная стена закрыла все небо.

— Терения… — начал Джоммо.

— Разве ты не видишь, — воскликнула она, — что они уже побеждены и не могут заставить меня повиноваться!

Бехрент отходил к экранам, но сейчас снова вернулся. Он недоуменно произнес:

— Только что эскадра уменьшила скорость! Она по-прежнему следует за нами, но на большем расстоянии и батареи прекратили огонь.

— Этого не может быть! — закричала Терения. — Ты лжешь!

Бэннинг довольно улыбнулся.

— Они были достаточно близко и это сработало. Они больше не будут стрелять, раз теперь они знают, что их императрица у нас на борту.

— Но узнали они об этом только сейчас, не так ли? — спросил Рольф.

Бэннинг кивнул. — Я приказал, в радиорубке, чтобы они подключили внутреннюю связь к передающей станции. На каждом корабле должны были слышать голоса Терении и Джоммо.

Джоммо вскрикнул голосом, хриплым от ярости. Во взгляде Терении смешались удивление и ненависть, но она ничего не сказала.

Бэннинг поднял пистолет. — Теперь мы пойдем обратно. И не пытайтесь придумать уловку похитрее прежней.

— Я пойду с тобой, — проворчал Рольф.

Женщина молчала всю дорогу, не сказала она ни слова и когда ее запирали в каюте, принадлежавшей раньше Ландольфу. Но Джоммо, которого поместили в соседнюю каюту, заговорил прежде, чем Бэннинг и Рольф вышли.

— Мы можем заключить сделку, — сказал он, обращаясь к Бэннингу. — Освободи Терению, отправь ее в спасательной шлюпке — и я верну тебе память.

Бэннинг расхохотался. Он подумал, что теперь понял этого человека.

— Нет, Джоммо.

— Рольф может подтвердить, что я никогда не нарушал слова, — голос Джоммо звучал ровно.

— Я не сомневаюсь в этом. Но также я не сомневаюсь и в том, что на этот раз ты слова не сдержишь — ради того, чтобы мы не добрались до Молота. Что скажешь на это?

Джоммо промолчал, но брошенный им взгляд сам по себе был достаточным ответом.

— Пока еще у тебя есть время, — сказал Рольф. — но скоро ты сделаешь то, что мы хотим. И с радостью.

— Я?

— Да, ты. Потому что мы идем в определенное место. Скопление Лебедя.

Мы идем к нему — и в него.

Насколько мало сказанное Рольфом значило для Бэннинга, настолько много — и это было совершенно очевидно — оно значило для Джоммо. Его волевое лицо внезапно побледнело.

— Так значит, Молот там?

— Да, там. На одной из планет самого опасного скопления в галактике.

На какой именно — я не знаю, и тем более я не знаю, как безопасно до нее добраться. Я погублю корабль, если попытаюсь войти в скопление. Но кое-кто знает все.

Джоммо перевел взгляд на Бэннинга.

— Все знает Валькар. Так?

Рольф кивнул. — Да, Валькар знает. Конечно, сейчас он лишен памяти и, безусловно, погубит нас там — но когда он вспомнит, то мы все будет в достаточной безопасности. Ты. Я. Терения.

Секунду Джоммо молчал, а потом прошептал: «Проклятье!», прошептал так горько, что это потрясло Бэннинг. Они с Рольфом вышли и заперли дверь.

— Пусть попотеет, — сказал Рольф и внимательно посмотрел на Бэннинга.

— Я думаю, Кайл, что сейчас для тебя самое лучшее — пойти в свою каюту и выспаться. Ты, похоже, нуждаешься в отдыхе.

— Спать? — воскликнул Бэннинг. — Ты полагаешь, что я смогу заснуть, зная о преследующих нас крейсерах, о Скоплении впереди, о…

— Пока ничего не произойдет, — грубо прервал его Рольф. — Эти корабли для проверки свяжутся с Ригелем, убедятся, что Терения и в самом деле у нас, и будут только сопровождать «Солнечное пламя». А до Скопления Лебедя все еще долгий путь. — Он помолчал и значительно добавил:

— И впереди тебя ждет нелегкое испытание.

Снова ледяное дыхание смерти коснулось Бэннинга. В глубине души он сознавал, что не хочет согласия Джоммо, не хочет, чтобы он вмешивался в мозг Нейла Бэннинга.

— Входи. — Рольф отворил перед Бэннингом дверь каюты. — Я приготовлю выпить — вино поможет тебе расслабиться.

Бэннинг взял протянутый Рольфом бокал и выпил, думая о другом — о Терении, о себе и о грозном Скоплении Лебедя. Откинувшись на подушки постели он еще немного поговорил с Рольфом и незаметно заснул.

И увидел сон.

Во сне он был двумя разными людьми. Он был собой и он же был Валькаром, чья неясная зловещая фигура с жестокими глазами, одетая в диковинные одежды, росла все больше и больше, а сам Нейл Бэннинг одновременно сокращался в гномика, в тварь не больше мыши. И тот — Валькар — гнал прочь Бэннинга, неслышно кричавшего в окутывающий его огромной тьме.

Сон пугал, и Бэннинг обрадовался, когда проснулся.

Рядом с постелью его пробуждения ожидал Сохмсей, терпеливый, как статуя. На вопрос Бэннинга он ответил:

— Ты спал долго, господин, очень долго. Рольф сделал так с помощью порошка, который он положил в твое питье.

— Выходит, он дал мне наркотик? — сердито сказал Бэннинг. — Он не имел права…

— Так было правильно, господин. Тебе необходимо было отдохнуть, потому что теперь отдыха не будет, пока все не будет закончено.

Что-то в тоне Арраки заставило Бэннинга вздрогнуть.

— Сохмсей, — спросил он, — ты обладаешь способностями, в которых отказано людям. Нет ли среди них способности предсказывать будущее?

Сохмсей покачал головой.

— Господин, не больше тебя или Рольфа могу я видеть сквозь стену времени. Но иногда, через трещины в стене… — Он прервал себя. — Мы как и люди, видим сны. Возможно, и это не более чем сон.

— Нет, расскажи мне! Расскажи, что ты видел через трещины!

— Господин, я видел небо в огне.

Бэннинг поднялся с постели.

— Что это должно значить?

— Я не знаю. Но, несомненно, мы все это узнаем. — Сохмсей подошел к двери и отворил ее. — А сейчас иди, господин. — Валькара ждут в командной рубке.

Бэннинг отправился туда далеко не в радужном расположении духа. В рубке у переднего видеоэкрана стояли Рольф и Бехрент, выглядевшие так, словно они, мучимые бессонницей, безуспешно пытались заснуть, не прибегая к снотворному. Они кивками головы поприветствовали Бэннинга, а когда он присоединился к ним, Рольф, положив одну руку ему на плечо, указал другой на экран.

И там Бэннинг увидел ясно очерченное и уже сейчас огромное, но тем не менее все еще увеличивающееся по мере того, как он наблюдал, сверкающее звездное облако, ошеломляющее невообразимое великолепие солнц — алых, золотых, изумрудно-зеленых, жемчужно-белых, голубых — раскинувшиеся в бесконечности как мантия самого Бога. В некоторых местах звезды были так близко друг от друга, что образовывали мягко светившиеся пятна, и каждое такое пятно окружало черное облако, поглощавшее свет — казалось, что мрак пытается пожрать звезды.

— На Земле, — тихо сказал Рольф, — это скопление, надо полагать, называют «Америка» — из-за его формы. И как странно звучит сейчас это название!

— Хотел бы я снова оказаться там, — совершенно искренне ответил Бэннинг.

Бехрент, не отрываясь, смотрел на сияющее облако. Для него оно не было ни удивительным, ни прекрасным — для него оно было вызовом, на который — и он знал это — он не может ответить.

— Буря звезд, — сказал он. — Ревущий вихрь несущихся звезд, пыли, обломков, которые сталкиваются и разрываются гравитационными потоками.

Самое бешеное скопление в галактике. — Он обернулся к ним. — И Молот — там?

— Да, — ответил Рольф. В его голосе сейчас звенел металл. — Молот — там.