Теперь руки статуй сломались и звезды выпали из них, а глаза, обращенные к идущим, были запорошены пылью веков и слепы.

— Господин, — обратился Сохмсей к Бэннингу, поднимавшемуся по дворцовой лестнице, — за время твоего отсутствия внутренняя галерея обрушилась. Мы пойдем тут.

Он повел Бэннинга к меньшей боковой двери. За ней оказались развалины и обломки. Большие каменные блоки попадали, обрушился и главный свод, и над головой теперь было открытое небо. Но внутренние арки по-прежнему стояли, сохранились кое-где и стены галерей, украшенные удивительной резьбой. Главный зал, подумал Бэннинг, мог бы вместить не меньше десяти тысяч человек.

В дальнем конце зала, в тусклом кровавом свете он разглядел трон. И изумился, ощутив, как от вида этого запустения в нем поднимался горячий гнев.

Сохмсей быстро шел впереди, и Бэннинг следовал за ним, пробираясь между каменными завалами. Они прошли разрушенную галерею и оказались в низкой пристройке, выходящем на озеро. Бэннинг догадался, что здесь располагались личные апартаменты Валькаров. Эта пристройка довольно хорошо сохранилась, как если бы долгие усилия поддерживали ее в пригодном для обитания состоянии. Когда он вошел внутрь, то увидел, что всюду чисто, все заботливо прибрано, обстановка на месте, металлические орнаменты и детали сверкали.

— Мы хранили все наготове, — сказал Сохмсей, — мы знали, что придет день — и ты вернешься.

Бэннинг медленно брел через пустынные комнаты. Здесь сильнее, чем где-либо еще в городе, он ощутил груз столетий непрерывного правления, гордости и традиций, неизгладимый отпечаток человеческих индивидуальностей мужчин и женщин, создавших все это. Ощущение усилилось при виде безделушек, портретов, антикварных вещиц и всевозможных коллекций, собранных на других мирах. Их вид, заброшенных и забытых всеми, за исключением охраняющих их Арраки, наводил грусть…

Из высокого окна одной из комнат открывался вид на озеро. Обстановка, теперь слегка запущенная, была богатой, но без излишеств: книги, карты — обычные и звездные, модели кораблей и многое другое. Массивный стол и рядом с ним старое кресло. Бэннинг опустился в кресло и изношенная обивка приняла его тело со знакомым удобством. Через дверь в правой стене он увидел в другой комнате высокое ложе; на пурпурном пологе был изображен символ солнца. На левой стене между книжными полками висел портрет человека в полный рост — его портрет.

Ужас охватил Бэннинга. Он почувствовал, как Нейл Бэннинг начинает исчезать, словно снимают маску, скрывающую другое лицо. Он вскочил и отвернулся от портрета, от слишком удобного для него кресла, от ложа с королевским пологом. С трудом удерживая Нейла Бэннинга, он вышел на террасу за окном, где смог дышать свободнее и думать яснее.

Сохмсей последовал за ним. Бэннинг смотрел на темнеющее в красных сумерках озеро, и Сохмсей заговорил:

— Ты пришел домой, как когда-то пришел твой отец. И Стражи возликовали, ибо многие поколения наших повелителей не было с нами и мы были так одиноки.

«Одиноки?» Странные пафос этих слов тронул сердце Бэннинга. Эти полулюди-полупауки, пронесшие преданность своим повелителям — Валькарам через все мертвые тысячелетия, миновавшие со дня падения империи, ждавшие в своем разрушенном мире — ждавшие и надеявшиеся. И наконец Валькар возвращается. Рольф рассказал ему, как отец Кайла вернулся в древний тронный мир, который другие в страхе избегали, чтобы его сын вырос, помня о былом величии Валькаров.

— Господин, — продолжал своим свистящим шепотом Сохмсей, — в ночь твоего рождения твой отец положил младенца в мои руки и сказал: «Поручаю его тебе, Сохмсей. Будь его тенью, его правой рукой, его щитом».

— Так оно и было, Сохмсей.

— Да. После смерти твоих родителей я заботился о тебе. Я ненавидел даже Рольфа, потому что он мог учить тебя человеческим искусствам, а я нет. Но сейчас, господин, ты другой.

Бэннинг взглянул на него.

— Другой?

— Да, господин. Твое тело то же самое. Но разум не тот же самый.

Бэннинг смотрел в странные темные глаза, нечеловечески мудрые, любящие глаза, и дрожь пробежала по его телу. Но тут сверху донесся звук.

Он взглянул в небо и увидел сверкающую искорку, пересекающую огромный диск Антареса и снижающуюся к западу. Искорка, растущая на глазах, превратилась в корабль и скрылась за дворцом. Бэннинг знал, что корабль опустится на плато.

Ему стало холодно, очень холодно, словно сумрачное озеро дышало морозом.

— Сохмсей, ты не должен говорить другим, что мой разум изменился, — прошептал он. — Если это узнают, меня ждет смерть.

Еще один корабль промчался к плато. И еще один. Быстро темнело.

— Они не узнают, — сказал Сохмсей.

Бэннингу по-прежнему было холодно. Эти Арраки, не обладают ли они какими-то парапсихическими особенностями? И, может, благодаря им, Сохмсей ощущает, что он — не Валькар?

Вскоре в темнеющую комнату быстрыми шелестящими шагами вошел еще один Арраки. Он был меньше и светлее Сохмсея, с более тусклым узором на коже.

— Это Киш, мой сын, — сказал Сохмсей. — Он молод, но подает надежды.

После моей смерти он будет служить Валькарам.

— Господин, — сказал Киш и склонил голову, — Человек по имени Рольф и другие идут сюда. Должны ли Стражи позволить им войти?

— Пусть войдут, — ответил Бэннинг. — Веди их сюда.

— Не СЮДА, — возразил Сохмсей. — Здесь неподобающее место. Валькар принимает слуг, сидя на своем троне.

Киш умчался прочь. Сохмсей провел Бэннинга через темные комнаты и развалины. Бэннинг радовался, что у него есть проводники, иначе бы он непрестанно спотыкался о рухнувшие каменные глыбы. Когда они подошли к главному залу, туда уже входили Арраки с факелами.

Неровный багровый свет факелов почти не освещал мрачные руины, но через большой пролом в потолке две желтые луны лили слабый призрачный свет. В этом обманчивом свете Бэннинг проследовал за Сохмсеем к черному каменному трону. На нем совершенно не было резьбы — и это отсутствие украшающего орнамента говорило о гордости, слишком большой, чтобы ее подчеркивать. Бэннинг уселся на трон и среди Арраки раздался свистящий восторженный шепот.

Пожалуй, подумал Бэннинг, легко, сидя здесь на троен, вообразить себя королем. Он смотрел через разрушенный вход вдоль широкого проспекта колоссов и видел факелы других Арраки, освещавших дорогу Рольфу, ведущему капитанов. Легко было вообразить, что это идут великие принцы далеких звезд, аристократы и купцы могущественной галактической империи древних времен, несущие дань из дальних миров своему повелителю…

Повелителю? Повелителю теней этого мертвого города в разрушенном, затерянном мире. Его подданные — лишь Арраки, псы Валькаров, оставшиеся преданными, хотя за это время родились и умерли звезды. Его величие — только жалкое притворство, такой же фантом, как и давно умершая Старая Империя…

Руки Бэннинга стиснули каменные подлокотники. Он слишком долго думал так, как, по его мнению, думал бы Валькар.

«ТЫ-ТО не король из рода королей, — свирепо сказал он себе. — Ты — просто человечишко в лапах Рольфа, которого он собирается использовать в своих интересах — если ты ему это позволишь».

В огромный зал вошли Рольф и по крайне мере еще двадцать человек, сопровождаемые факелоносцами. Вошедшие искоса поглядывали на Арраки. Страх перед Стражами по-прежнему был жив, и нетрудно было догадаться, почему этот древний королевский мир так редко посещается.

Сейчас Бэннинг мог разглядеть лица вошедших. За исключением капитана Бехрента и нескольких офицеров с его корабля, все остальные были незнакомы ему и представляли довольно пеструю компанию. Некоторые выглядели честными вояками, солдатами, служившими делу, в которое верили. Другие имели вид отъявленных негодяев, готовых ради выгоды предать кого угодно и что угодно. Все они остановились шагах в десяти и устремили взгляды вверх, на черный трон, где сидел Бэннинг, а рядом с ним укрылся в тени Сохмсей.

— Привет Валькару! — воскликнул Бехрент, и остальные нестройно подхватили приветствие.