Джош искал лошадь. За этим он здесь, в конце концов. Однако его внимание было сосредоточено не на лошадях. Он не мог оторвать глаз от женщины в узких джинсах и облегающем топе, обходящей загон. И не только он смотрел на нее. Другие мужчины тоже смотрели — и не только смотрели, а останавливали ее, улыбались и заговаривали с ней. Удивляться было нечему — она была самой хорошенькой женщиной, когда-либо появлявшейся в Хармони. Она была подобна красной розе на длинном тонком стебельке, возвышавшейся посреди луговой травы.

Нашла ли она наконец своего проклятого Дикого Мустанга? Он надеялся, что нашла. Надеялся, что ей удалось уговорить какого-нибудь дурака и теперь она оставит его наконец в покое и он сможет вернуться к привычной жизни.

В это время Бриджет разговаривала с Тэксом Вудраффом. Он снял шляпу и обращался к ней с таким видом, словно она была самой привлекательной из всех когда-либо виденных им женщин. Именно об этом он ей сейчас и говорил, насколько Джош знал Тэкса. У него были усы в милю шириной и очередь из поклонниц в милю длиной. Впрочем, он был неплохим наездником. Из него получится отличный Дикий Мустанг. Что, вероятно, уже пришло ей в голову и из-за чего она целых пять минут разговаривала с ним. Похоже, Тэксу удалось убедить ее, что он лучший наездник на всем Западе. На самом деле он был всего лишь неплохим. И Джошу не нравилось, как он обращался с лошадьми. И со своими женщинами тоже, если верить слухам.

Она опустила руку в карман и достала одну из визитных карточек, точно такую же, какую дала ему. Отпустила ту же шутку. Тэкс улыбался, кивал, а потом минут десять изучал карточку. Парень, вероятно, не умеет читать. Но кого это волнует? Кто сказал, что Дикий Мустанг должен уметь читать? Насколько понял Джош, эта роль без слов. Но это его роль. Она предложила ее сначала ему. И черт возьми, он не отдаст ее какому-то скудоумному конюху!

Без дальнейших размышлений Джош кинулся в толпу, возвышаясь над большинством мужчин, и двинулся к тому месту, где стояла Бриджет. Быстро кивнув Тэксу, он ухватил ее за локоть и развернул к себе лицом.

— Все еще ищете своего Дикого Мустанга?

Она широко раскрыла глаза.

— Да, но…

— Тогда я буду им. Пойдем. — Крепко держа за локоть, он вывел ее из толпы, оставив остолбеневшего Тэкса стоять и смотреть, как они прошли мимо пасущихся лошадей, направились к парковке, к грузовику и фургону Джоша, где в конце концов и остановились. Бриджет повернулась к нему, с трудом переводя дыхание, с горящими глазами.

— Вы правда сказали, что согласны? Вы будете моим Диким Мустангом?

— Вы уверены, что это не отнимет у меня много времени? — спросил он недовольным голосом, уже сожалея о своем решении.

— Совершенно уверена. Мы будем учитывать ваш распорядок дня.

— Мы?

— Съемочная группа. Они приедут только в самый последний момент. К тому же главный — вы. Ваше слово — закон. Что… что заставило вас изменить свое решение?

Он пытался придумать ответ. Никогда никому не признался бы он, что приревновал к этому увальню.

— Ваши слова насчет обучения Макса, — наконец сказал он. — Я теперь жалею, что не поступил в колледж. Но у меня было ранчо. И была Молли.

— Молли — это ваша жена?

— Была моей женой, пока не умерла два года назад.

— Мне очень жаль, — мягко сказала Бриджет.

— Вы замужем? — спросил он, чтобы сменить тему.

— Нет. Но чуть было не вышла. В прошлом году… Мы были помолвлены, но теперь уже нет. Я сама по себе. Свое собственное дело, своя собственная жизнь. Мне это нравится, — проговорила она уверенным тоном.

— Ну что ж. Я ведь приехал сюда за лошадью. Мне нужно вернуться, пока всех не разобрали. — Или пока не наболтал лишнего этой рекламной дамочке, от которой исходит самоуверенность и запах экзотических цветов, щекочущий ноздри и рисующий в воображении шелковые простыни и атласную кожу. Ее кожу. Да что это с ним? Он ведь из тех парней, что имеют мозолистые руки и спят на грубых простынях. К тому же она не в его вкусе.

— Подождите минуточку, — сказала Бриджет, поняв, что от нее пытаются отделаться, когда она еще к этому не готова. Да, она получила то, за чем приехала, но уехать… нет, не сейчас. — Если я не слишком назойлива, мне хотелось бы посмотреть, как вы выбираете дикого мустанга. Любопытства ради, понимаете? К тому же я еще не сделала достаточно фотографий. Так что, если вы не возражаете… — Выражение его лица ясно говорило, что возражает; но он покорно повел ее туда, где дикие лошади дожидались своих покупателей.

Облокотившись рядом с ним на ограду, Бриджет касалась его плечом. Даже сквозь плотную ткань рубашки она чувствовала каждый его мускул. Табун за оградой расплылся у нее перед глазами, и все, на что она была способна, — это представлять себе, как выглядел ее Дикий Мустанг без рубашки: мышцы, покрытые бронзовым загаром, подтянутый живот… У нее бешено забилось сердце и запылали щеки. Она покосилась на него. Он был занят лошадьми, которые фыркали и мотали головами, и даже не взглянул на нее.

Значит, только она испытывает это странное влечение. Что ж, тем лучше. Если им предстоит работать вместе, она не может позволить себе завести с ним роман. Смешивать работу и увлечение — это до добра не доводит. Если бы их отношения стали известны, она без колебаний выбрала бы его в ущерб работе. Но у нее не было выбора. Ее бывший жених, Скотт, обвинил ее в неспособности быть желанной женщиной и удачливым рекламным агентом. Пусть он не захотел на ней жениться, но он ошибался, говоря, что она ничего не смыслит в рекламе.

И Бриджет ему это докажет. Она всем это докажет, потому что, получив заказ, о котором можно было только мечтать, она еще получила мужчину, о котором и мечтать не могла. Пока держит себя в руках, она не имеет права потерпеть неудачу, и Бриджет решительно отодвинулась на несколько дюймов от ковбоя.

— Не могу понять, как вы можете делать это, — сказала она, глядя на лошадей. — Ведь они принадлежат дикой природе, так? Они привыкли к свободе и к просторам Невады. А теперь их держат в загонах, как заключенных за решеткой, и не позволяют резвиться на свободе.

— На них также никогда больше не будут нападать горные львы, и лошади не будут умирать от голода из-за недостатка корма. В неволе они получат хороший уход, избавятся от паразитов и проживут дольше, чем на свободе.

Она испытала большое облегчение, услышав, что положение несчастных животных не столь печально.

— Я не знала этого.

— Большинство людей, никогда не бывавших в наших краях, не знают этого. Они испытывают жалость к лошадям, как и вы. Они думают, мы сдаем их на фабрики, производящие собачий корм.

— Это ужасно. Что требуется Ассоциации диких мустангов, так это хорошо налаженная связь с общественностью. Тогда люди узнают, чем вы здесь занимаетесь, — сказала она. — Для чего вы их покупаете?

— Для удовольствия, верховой езды, перевозки грузов. Если эти парни горят желанием сесть на лошадь, которая никогда до этого не знала седла, то будьте уверены, они позаботятся о ней.

— Значит, все эти разговоры о продаже их на фабрики…

— Такое случалось. Но это было еще до Закона о диких лошадях.

— Тысяча девятьсот семьдесят первого года.

Он удивленно взглянул на нее.

— Вы выучили домашнее задание.

Она улыбнулась. Это был не совсем комплимент, хотя можно было сказать и так. У нее потеплело на сердце. Но тут он сделал еще одно замечание:

— Как вам запах?

Она поморщилась. Пахло потом, навозом, грязью — всем сразу.

— Так, что ли, пахнет этот одеколон «Дикий мустанг»? — спросил он, толкнув ее локтем.

Она выпрямилась.

— Конечно же, нет. Он не такой… не такой… приземленный. Но в нем есть все составляющие. Терпкость… ну… вы сами знаете, — едва слышно закончила она. Она не могла отрицать, что далеко не всякий мужчина захочет благоухать лошадью и отнюдь не каждая женщина захочет вдыхать этот аромат. Но кто из миллиона женщин у прилавков мужской парфюмерии знает об этом? — Главное — имидж.