58

– На гребаной Сорок пятой улице? Чё мы забыли в этом говнище, приятель?

59

Когда Белому Майку было пятнадцать, на лице у него появились прыщи, и он давил их, потому что ему казалось, что таким образом он очищает душу. Он и правда чувствовал себя чище, когда на его светлой коже не было этих грязных точек, похожих на зарывшихся в порах червячков. Он был симпатичным парнем и знал это. Но знал и то, что с прыщами его никак не назвать привлекательным.

Мать заметила его страдания и записала его на прием к своему дерматологу. Она преподнесла это ему так, как будто у него нет никакого выбора, так как понимала, что по собственной воле он туда никогда не пойдет, не захочет делать косметические процедуры. Поэтому она сказала ему, что ему нужно сходить прижечь бородавки на колене, так почему бы не спросить у доктора, что та думает по поводу угрей на лице.

И вот Белый Майк пришел на Пятую авеню, в кабинет дерматолога Пятая авеню всегда нравилась Белому Майку. Была осень, листья опадали, и их сметали в сточную канаву швейцары, одетые, как советские офицеры в средних званиях. Белому Майку казалось, что все швейцары выглядят одинаково. Один и тот же дизайн. А мы замечаем только униформу. И как же их много. Белый Майк шел и считал то, что ему попадалось на пути. Пять домов, четыре женщины из Вест-Индuu, с прогулочными колясками (он легко узнавал этот выговор, няни из Вест-Индии встречались очень часто; он даже мог пародировать этот акцент), два парня в рубашках поло на скейтбордах, один мотоцикл и уже двадцать один швейцар. Белому Майку казалось, что швейцаров, охраняющих ярко освещенные здания и готовых прийти на помощь, больше, чем тех, кто выходит из этих зданий и нуждается в защите или помощи.

Один швейцар взял свисток, вышел на проезжую часть и стал свистеть, чтобы остановить такси. Под навесом ожидала женщина, одетая во все черное, с простыми золотыми украшениями, – все выглядело очень дорогим. Потом она грациозно – поскольку это движение было у нее отлично отработано, а вообще делать это грациозно очень непросто, – одним легким движением села в такси, и швейцар закрыл дверцу машины.

Еще по Пятой авеню шла женщина с серо-белым котом на поводке. Белый Майк к коту не приглядывался, просто заметил, как тот переступил через кованую оградку вокруг дерева и начал точить когти о кору. Женщина терпеливо стояла и ждала, держа поводок. На ней была шуба, воротник которой доходил до ее квадратного двойного подбородка. Ее кудрявые седые волосы развевались на ветру. Проходя мимо, Белый Майк подумал: «Я никогда не стану старым».

60

Белый Майк как раз идет мимо магазина «Ф. А. О. Шварц» и видит в витрине огромных зверей – некоторые из них размером с небольшой автомобиль. Львы, тигры и медведи, огромные, как «хонды». От прохладного воздуха Пятой авеню голова у Белого Майка ясная. Игрушки его забавляют, и, подчиняясь сиюминутной прихоти, он заходит в магазин.

Внутри все кишит людьми, хотя Рождество уже позади. Повсюду туристы. Белый Майк направляется туда, где выставлены мишки. На полу лежит гора мягких игрушек, и по ним ползают дети. Он берет одного мишку. Игрушка мягкая, теплая, отлично сделанная. Этот белый медведь среднего размера продается на распродаже, за девяносто девять долларов. Белый Майк гладит игрушку и кладет обратно. Потом он замечает, что немного в стороне от него маленький мальчик с кудрявыми светлыми волосами ухватился за голову мишки побольше. Мальчик смотрит прямо на Белого Майка и жует медведю ухо. Вот-вот оторвет его зубами. Белый Майк отводит глаза и быстро выходит из магазина.

61

Однажды вечером Марк Ротко отправился в центр вместе с Тимми, чтобы приобрести фальшивое удостоверение личности. Тимми знал одно заведение на Бликер-стрит, под вывеской «Фото на документы», где ему самому сделали фальшивое удостоверение. Заведение освещалось флюоресцентными лампами и выглядело грязновато, но зато там лежало достаточно журналов, конфет и сигарет, а еще стоял копировальный аппарат. Мужчина за прилавком показал им удостоверение без фотографии. На нем многократно повторялась голограмма, изображающая символ штата Огайо – конский каштан. Мужчина сказал Марку Ротко:

–  Никогда не подводит. Сорок долларов.

–  Да, сделайте мне такое.

Фотограф убрал длинные волосы в хвост.

Тимми глянул на него. Мужчина поставил Марка Ротко перед белым экраном, взял цифровую камеру и направил ее на Марка. Потом он опустил треногу пониже, снова прицелился и наконец сделал снимок. Марк Ротко был потрясен несметными возможностями, которые, как цветы, распускались у него в сознании, пока он держал удостоверение и смотрел в свои глаза на фотографии. У него появилась новая дата рождения Он заново родился.

62

Джессика просыпается в своей комнате, а вокруг нее – вся ее коллекция плюшевых медведей. Большие, из «Ф. А. О. Шварц», маленькие мягкие мишки, старые мишки с глазами из пуговиц, бурые мишки, черные мишки – все они сидят, развалившись, на ее кровати. Первое, о чем она думает, это «двенадцать», который она купит на следующий день. «Что за наркотик, – восхищается она. – Как раз для таких, как я. Сегодня вечером, сегодня, сегодня». Тот тип, Лайонел, придет на вечеринку, и она отдаст ему деньги, а потом заторчит. У нее осталось всего около трехсот долларов, но она предложит скинуться каким-нибудь ребятам, скажет, что это на вечеринку, и все будет отлично.

Джессике пока что нечем заняться, только попозже она встретится с матерью за ланчем, поэтому она остается в постели и включает телевизор, чтобы посмотреть утреннее ток-шоу Джерри Спрингера в компании отбросов общества, которые, подставляя друг друга, занимаются кровосмешением, вступают в гомосексуальные и бисексуальные связи, страдают излишним весом, трахаются жарко, причудливо и в готическом стиле, а кроме того, воруют и лгут. Джессика как бы испытывает омерзение, вы понимаете… но вместе с тем шоу ее необъяснимым образом зачаровывает. Может быть, поэтому она иногда задает служанке вопросы про ее сына, который постоянно находит проблемы на свою голову. «Сучка, – осуждает она сама себя. – Может быть, я заслуживаю смерти». Может быть, кому-нибудь следует ее убить. Ба-бах. Так просто. Выстрелить ей в голову. Потом все будут нести околесицу, восхваляя Джессику, а родители будут плакать, да, потому что она была такой милой девочкой, такой удивительной, чудесной девочкой. Ба-бах. Кто-нибудь заходит в школу и жмет на курок. И школу покажут по телевизору. Джессика будет лежать, истекая кровью, а зрители прилипнут к телевизорам и будут следить за развитием событий по каналу Си-эн-эн. Приедет полиция, вокруг нее все обтянут желтой лентой, как это делается на месте преступления, а потом эту ленту пришлют вам в подарок, и можете ее развернуть, можете с ней трахаться, можете от нее кончить. Так ведь? Так что кто-нибудь мог бы просто пристрелить ее. Ба-бах. И она умрет, а все немного призадумаются. Она будет лежать мертвой и никогда больше не будет капризничать, и никогда ей уже не стать плохой женой, а потом и плохой матерью. Ба-бах – и все. «Сначала надо убить эту сучку». Джессика, разволновавшись, рассаживает мягкие игрушки по кругу и разговаривает с ними, слушает, как они беседуют друг с другом. Ток-шоу получается отличное.

– Да, направьте камеру сюда, мы устроим ток-шоу, садитесь, – произносит Джессика. – Итак, в нашей школе творится много разных пакостей, верно?

– Да-да, – соглашается бурый медвежонок Тедди с глазами из черных пуговиц.

– Все ученики слушают дурную музыку, все они придурки, – вторит ему Бетти, большая мягкая розовая зайчиха.

– Верно. Просто хочется убить эту дрянную сучку, – соглашается Тедди.