Мясо портится. Иногда мы голодны и стараемся не замечать этого. Иногда мы добавляем к плохому мясу травы, чтобы скрыть его дурной вкус. Пищу, которая не испортилась, мы заворачиваем в куски звериных шкур. Или в крупные листья. Или складываем в скорлупу больших орехов. Разумно сохранить часть пищи и взять ее с собой. Если мы съедим эту пищу слишком рано, некоторые из нас вскоре будут голодать. Так что мы должны помогать друг другу. Поэтому и по многим другим причинам у нас есть обычаи. Обычаи должен соблюдать каждый. Мы всегда соблюдаем обычаи. Обычаи священны.

Однажды была гроза, много молний, грома и дождя. Малыши боятся грозы. И я иногда тоже. Тайна грозы неизвестна. Раскаты грома долгие и громкие; вспышки молний короткие и яркие. Может быть, кто-то очень могучий сильно гневается. Я думаю, он должен быть где-то на небе.

После грозы неподалеку в лесу что-то мерцало и потрескивало. Мы пошли посмотреть. Это было что-то яркое, горячее и подвижное желтого и красного цвета. Мы никогда раньше не видели подобной вещи. Теперь мы называем ее огнем. У огня особый запах. Похоже, он живой. Он ест пищу. Он пожирает траву и ветки деревьев и даже целые деревья, если вы ему позволяете. Он сильный. Но не очень умный. Если пища кончается, он умирает. Он не пойдет за пищей и не перекинется с одного дерева на другое, если по пути нет пищи. Без пищи он не может идти. Но если пищи много, он разрастается и порождает множество огненных детей.

Одному из нас пришла в голову смелая и пугающая мысль: поймать огонь, немного подкармливать его и сделать его нашим другом. Мы нашли длинные ветки лиственного дерева. Огонь ел их, но медленно. Мы взяли ветки за те концы, где не было огня. Если вы быстро побежите с маленьким огнем, он умрет. Его дети слабы. Поэтому мы не бежали. Мы медленно шли, громко повторяя добрые пожелания. «Не умирай!» –говорили мы огню. Остальные охотники смотрели на нас широко раскрытыми глазами.

С тех пор мы всегда носим его с собой. У нас есть зародыш огня, которому не надо много пищи, чтобы он не умер от голода [127] . Огонь– это чудо, и еще он очень полезен; несомненно, это дар могущественных существ. Интересно, это те же самые существа, что гневаются во время грозы?

Холодными ночами огонь доставляет нам тепло. Он дает нам свет. Он рассеивает тьму безлунных ночей. Теперь мы можем ночью чинить копья для завтрашней охоты. А если не устали, то даже в темноте можем видеть друг друга и беседовать. А еще– великая вещь! – пламя отгоняет животных. Мы были очень уязвимы по ночам. Порой нас могли съесть даже небольшие звери – гиены и волки. Теперь всё по-другому. Теперь огонь держит животных в отдалении. Мы замечаем, как они рыскают в темноте, негромко лая, а их глаза блестят в свете пламени. Они боятся огня. Но мы его не боимся. Огонь наш. Мы заботимся об огне. А огонь заботится о нас. Небо очень важно. Оно прикрывает нас. Оно говорит с нами. Еще в те дни, когда мы не знали огня, бывало, лежа на спине, мы смотрели вверх на все эти светящиеся точки. Некоторые из них соединяются в рисунки. Одна из наших женщин видит эти картины лучше других. Она научила нас, как различать звездные рисунки и как их называть. Засидевшись поздней ночью, мы сочиняли истории про нарисованных на небе львов, собак, медведей и охотников. Все-таки они какие-то странные. Может быть, это изображения могущественных небесных существ, тех, что вызывают грозы, когда сердятся?

По большей части небо не изменяется. Год за годом на нем остаются одни и те же рисунки. Луны сначала нет, потом она становится тонким ломтиком, затем шаром, а после вновь исчезает. Когда меняется Луна, у женщин случаются кровотечения. В некоторых племенах обычаи запрещают соития, когда Луна растет или убывает. Некоторые племена на специальных костях отмечают дни Луны и дни женских кровотечений. Они могут заранее предусмотреть, как соблюсти обычаи. Обычаи священны.

Звезды находятся очень далеко. Когда мы поднимаемся на возвышенность или забираемся на дерево, они не становятся ближе. Облака проходят между нами и звездами: звезды должны быть дальше облаков. Луна в своем медленном движении проходит перед звездами. Потом видно, что это не вредит звездам. Луна не ест звезды. Звезды должны быть дальше Луны. Они мерцают. Странные холодные белые далекие огни. Их много. Они по всему небу. Но только ночью. Любопытно, что же это такое?

После того как мы нашли огонь, я сидел у костра и думал о звездах. Во мне зрела мысль: звезды – это огонь, подумал я. Потом появилась другая мысль: звезды – это костры, которые другие охотничьи племена жгут по ночам. Звезды дают меньше света, чем костры. Так что они должны быть очень далекими кострами. «Но как же, – спросили меня, – как в небе могут быть костры? Почему эти костры и охотники вокруг них не падают вниз, к нашим ногам? Почему эти странные племена не спускаются к нам с неба?»

Это хорошие вопросы. Они беспокоят меня. Иногда я думаю, что небо – половинка громадной яичной или ореховой скорлупы. Я думаю, люди вокруг тех далеких костров смотрят вниз на нас – но только им кажется, что они смотрят вверх, – и говорят, что мы на их небе, и удивляются, почему мы не падаем к ним, если вы понимаете, что я имею в виду. Но охотники говорят: «Низ есть низ, а верх есть верх». Этот ответ тоже хороший.

У одного из наших охотников другая мысль. Он думает, что ночь – это огромная звериная шкура, наброшенная поверх неба. В шкуре есть дыры. Мы смотрим сквозь эти дыры. И видим огонь. Он думает, что огонь горит не только в тех отдельных местах, где мы видим звезды. Он считает, что огонь везде. Что пламя покрывает все небо. Но шкура скрывает огонь от нас. Только не там, где есть прорехи.

Некоторые звезды двигаются. Как животные, за которыми мы охотимся. Как мы. Если внимательно следишь за ними много месяцев, замечаешь, как они передвигаются. Их всего пять, как пальцев на руке. Они медленно странствуют среди остальных звезд. Если мысль о кострах верна, эти звезды должны быть кочевыми охотничьими племенами, несущими с собой большие огни. Но мне непонятно, как блуждающие звезды могут быть дырами в шкуре. Дыра остается там, где ее проделали. Дыра есть дыра. Дыры не путешествуют. А еще я не хочу, чтобы меня окружало небо из огня. Если шкура свалится, ночное небо станет ярким, слишком ярким, огонь будет повсюду. Я думаю, что огненное небо съест нас всех. Возможно, на небе есть два рода могущественных существ: плохие, которые хотят, чтобы огонь сожрал нас, и хорошие, которые прикрывают пламя шкурой, чтобы защитить нас от него. Нам нужно найти способ отблагодарить хороших.

Я не знаю, действительно ли звезды – это костры на небесах. Или это дыры в шкуре, сквозь которые вниз на нас смотрит огонь высших сил. Иногда я склоняюсь к одному. Иногда к другому. Однажды я подумал, что они не костры, не дыры, а что-то другое, слишком сложное для моего разумения.

Подложите под шею бревно. Ваша голова откинется назад. Тогда вы будете видеть только небо. Ни холмов, ни деревьев, ни охотников, ни костра. Только небо. Иногда мне кажется – я могу упасть в небо. Если звезды – это костры, я хотел бы посетить тех других охотников– особенно странствующих. И тогда мне кажется, что неплохо бы упасть вверх. Но если звезды – это дыры в шкуре, падать страшно. Я не хочу провалиться сквозь дыру в огонь.

Я хочу знать, как все обстоит на самом деле. Мне не нравится оставаться в неведении.

Не думаю, что подобные мысли о звездах беспокоили многих членов племен, занимавшихся охотой и собирательством. Возможно, лишь единицы задумывались об этом на протяжении долгих веков, и уж конечно никогда все эти идеи не приходили в голову одному человеку. Тем не менее в подобных человеческих сообществах бытуют весьма сложные представления. Например; бушмены из племени !канг [128], живущие в пустыне Калахари в Ботсване, имеют свое толкование Млечного Пути, который в их широтах часто поднимается прямо над головой. Они называют его «спинным хребтом ночи», как если бы небо было огромным животным, внутри которого мы живем. Их объяснение делает Млечный Путь полезным и понятным. Племя !канг считает, что Млечный Путь поддерживает ночь, что, если бы не он, осколки тьмы упали бы вниз к нашим ногам. Очень изящная идея.