Дорога до дома подруги прошла, как в густом тумане. Улицы смешивались в серые монолиты, без цветных оттенков. Звуки города превратились в сплошной гул, так что безмолвие подъезда практически оглушило.

Запасной ключ от Катиной квартиры хранился у соседки по лестничной клетке, милой старушки, живущей с маленькой визгливой собачкой. Прежде чем выдать связку, бабушка попыталась устроить мне допрос с пристрастием, но, туговатая на оба уха, так и не сумела разобрать шипящего шепота.

В единственной комнате царили порядок и умиротворение. О том, что хозяйка не появлялась несколько дней, свидетельствовали лишь пыль на телевизоре да высохшая земля в кадке с пальмой. Пухлый розовый кролик сидел на кровати, косил пластмассовыми глазами и выглядел по-детски довольным существованием в спальне с ярко-желтым половиком на полу.

Тут мой взгляд упал на компьютерный стол, где рядом с монитором стояла старенькая настольная лампа. С понуро склоненного венчика плафона на длинной серебристой цепочке спускалась уродливая подвеска с крупной искусственной жемчужиной, о которой в бреду рассказывала Катя. Всего короткая секунда понадобилась, чтобы узнать украшение, когда-то доставленное мне с курьером.

Не в состоянии отвести глаз от безвкусной побрякушки, полная смутных догадок, я сделала шаг по направлению к столу и споткнулась о палас. Край отогнулся и приоткрыл кусочек рисунка, нанесенного белой краской прямо на вытертый линолеум. Резко дернув за уголок, я отодвинула половик. Под ним была начертана пятиконечная звезда, и каждую вершину увенчивали символы в виде солнца с кривыми лучами. Пол усеивали капли черного воска и размазанные бурые кляксы засохший крови. Следы страшного ритуала заставили меня оцепенеть.

— Ты знаешь, что любопытство погубило кучу народа? — прозвучал за спиной холодный голос Яна, и я резко оглянулась.

Стажер, как будто, возник из воздуха и теперь загораживал выход. От его нехорошего взгляда исподлобья становилось по-настоящему страшно. Сглотнув, я кое-как справилась с нервной немотой и хрипловато прошептала:

— Ведь они не убивали себя?

Ян кривовато усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:

— Прозрела?

— Зачем это все? — Я развела руками.

— Ты заметила, что современным барышням ужасно не хватает страшных тайн и мистики? — Полюбопытствовал он. — Дурочки жаждут, чтобы их напугали, а магия так сильно щекочет нервы. Я делал их счастливыми. — Ян цокнул языком. — Правда, впечатлениями они уже ни с кем не поделятся — ритуалы требуют крови.

Похоже, убийца и не подозревал, что одна из жертв выжила.

— Откуда тебе известно об обрядах? Ты же не ведьмак!

— Ну, теперь для тебя не секрет, что такая ошибка исправима.

В одно мгновение раздробленные кусочки мозаики встали на свои места. Ян точно бы протянул правду на раскрытой ладони.

— И сколько раз ты пытался исправить эту ошибку? Дважды?

В мгновение ока стажер бросился в мою сторону. С силой оттолкнув противника, я рванула в прихожую, но уже у входной двери он настиг меня и жестко дернул за волосы. От боли на глаза выступили слезы. Я выгнулась и упала на колени. Хотелось кричать, но вместо визга вырвались лишь сдавленные сипы. Заставляя запрокинуть голову, парень грубо намотал на кулак мою длинную косу.

— Может, я и не ведьмак в полной мере, но кое-каким фокусам обучен! — с ненавистью процедил Ян. — Жаль, что меня увидела Шапокляк из соседней квартиры и лишила тебя шанса умереть без боли!

Зрачок льдистых глаз резко сократился до крошечной точки, а потом расширился, съедая прозрачно-голубую радужку…

В малой гостиной Гнезда было очень тихо. В разожженном камине плясал огонь, и запах виски смешивался с уютным ароматом горящих поленьев. Темные окна царапали голые ветви сирени, и чудилось, что поздний вечер стучался в комнату.

На журнальном столике, подобно стрелке компаса, вращался ритуальный кинжал. Приглушенный свет ночников отражался от клинка, лучом скользил по наточенным кромкам и собирался ослепительным пучком на острие. Молодые Вестичи, сидевшие вокруг стола, как загипнотизированные, следили за движением оружия. Несмотря на то, что все трое считали игру «правда-ложь» страшной глупостью, забава затянула их. Трое участников всю свою жизнь виртуозно лгали миру, близким и, зачастую, самим себе, а потому с азартом заставляли друг друга откровенничать.

Наконец, кинжал замер, указав в сторону растянувшегося на диване Зака.

— Терзай, — кивнул он кузине.

Хитро прищурившись, Кошка постучала наманикюренным пальчиком по подбородку, словно бы действительно задумалась.

— Ты раскаиваешься, что оживил суккуба, — изогнув брови, заявила она.

— Правда, — легко согласился блондин и продемонстрировал печать инквизиции на внешней стороне кисти, означавшую, что он отпущен на поруки. — Завтра пройдет заседание Совета, и мне грозит лишение дара от года до пяти, так что оно того не стоило.

Вся семья понимала, что ведьмак всего лишь куражился, но в душе до смерти боялся лишиться Силы хотя бы на короткую минуту.

— Оно или она? — со значением переспросила Лиза.

Заккари окатил сестрицу убийственным взглядом и помахал рукой, раскручивая кинжал. Тот завертелся неутомимым волчком и, затанцевав на полированной столешнице, ударился о мобильный телефон. Сбившись с темпа, клинок замедлился и замер, выбрав жертвой Филиппа. Предчувствуя какой-нибудь гнуснейший вопрос, брюнет сложил руки на груди и исподлобья покосился на брата.

— Тебя сегодня зацепило, что она была не одна.

Красавчик, безусловно, не обманул ожиданий. Играть охота прошла, зато искренне захотелось послать его как можно дальше и, желательно, в крепких выражениях.

— Вы так и будете изъясняться местоимениями? — оживилась Кошка, конечно, не пропустившая удобного случая поехидничать. — В этом доме поставлено табу все на женские имена или исключительно на имя Александра?

— Ложь, — раздражаясь, буркнул Фил.

— На какой из вопросов? — уточнила актриса.

— На оба! — огрызнулся тот.

Враз все трое примолкли, ужасно недовольные друг другом. На удачу или на беду, ожил мобильный телефон на столике, и паузу заполнило пронзительное чириканье. Не торопясь ответить, Филипп изучал определившийся номер и от всей души просил вселенную, чтобы на другом конце провода, наконец, сбросили вызов.

— Эй, Хозяин Вестич, ты специального приглашения ждешь? — сморщившись, не выдержала Кошка и демонстративно потерла виски, будто у нее начиналась мигрень.

Устав от беспрерывного пиликанья, Заккари щелкнул пальцами, включая аппарат на громкую связь, и Филу ничего не оставалось, как коротко позвать:

— Вера?

— Филипп, слава богу, ты ответил! — взбудораженный голос госпожи Антоновой разлетелся в воцарившемся безмолвии. — Извини, что беспокою, но Саша с тобой?

— Нет. — Стараясь не глядеть на Зака, парень поспешно взял телефон в руки и, отключив динамик, приложил к уху. — Что-то случилось?

С пресной миной сводный брат крутил в руках бокал с виски и внимательно изучал, как в мелких хрустальных гранях преломлялся свет. Невооруженным глазом было заметно, что блондин внимательно прислушивается к беседе, не пропуская ни единого слова.

— Саша исчезла, — пожаловалась женщина. — У нее отключен телефон, и дома она еще не появлялась. Мы подумали, что она могла поехать на кладбище, сегодня годовщина той жуткой аварии, но уже почти ночь…

Невольно Филипп проверил время на наручных часах. Стрелки показывали половину одиннадцатого. Действительно, поздновато для прогулок по кладбищу!

— Вера, днем я видел вашу дочь в компании приятеля. Она была в полном порядке, — вымолвил парень, назло вспыхнувшему внутри беспокойству.

— Днем она навещала подругу в нашей клинике и была далеко не в порядке, — опровергла женщина и, тяжело вздохнув, принялась прощаться: — Филипп, если вдруг она появится…

— Вы узнаете об этом первой, — заканчивая разговор, уверил тот.