— Раз уж мы заговорили об этом, львиная доля вины лежит на твоем отце.

— Тут я с тобой согласен. — Алекс подошел к буфету и налил две порции бренди. — Как Мирабелла?

Вит жестом отказался от выпивки.

— Врач сказал…

— Я слышал, что сказал врач. — Он посмотрел на него в упор. — Но как она?

— Не знаю. — Он подошел к окну и стал всматриваться в темноту. — Я поговорю с ней, после того как это сделают моя мать и Уильям.

— Придется тебе подождать.

Алекс знал, что ждать придется долго, но не хотел оставлять Вита одного в таком состоянии, поэтому поудобнее устроился в кресле.

Он не мог помешать другу молча напиться, но зато вполне мог помешать ему напиться в одиночку.

27

Его сердце бешено колотилось.

Вит шел по коридору к Мирабелле, четко осознавая, что выпивка не помогла, а лишь сильнее расшатала нервы. Смешно. Он не нервничал, когда женщины окружили и увели ее в комнату. Но тогда Вит был слишком взволнован и зол. Теперь злость и тревога улетучились, оставив лишь оголенные нервы. Он должен был получить ответы на свои вопросы и был почти уверен, что они ему не понравятся.

Лиззи открыла дверь и молча удалилась, оставив его с Мирабеллой наедине.

Мирабелла настороженно наблюдала, как он прошел по комнате и остановился у кровати.

— Пришел ругать меня? — спросила она усталым голосом. — Если да, то будь добр, дождись утра. Я уже достаточно выслушала от твоей матери.

— Я не собираюсь ругать тебя, но хочу, чтобы ты, если найдешь в себе силы, рассказала мне о случившемся.

Она вздохнула, но кивнула.

— Хорошо.

Подождав, пока Вит присядет на стул возле кровати, Мирабелла стала рассказывать, как пришла к Эпперсли, чтобы выкупить свою свободу, об их перепалке и о поездке в карете с Хартзингером.

— Договор настоящий, Вит. Он…

— Знаю, — перебил Вит. — Мак-Алистер и Линдберг нашли его в кабинете.

— Договора там не было, когда мы обыскивали кабинет.

— Нет, он датирован следующим днем.

Она еще сильнее побледнела, а ее глаза округлились от страха.

— За мной не придут из Сент-Бриджита, правда? Они не могут использовать договор, чтобы…

— Нет, милая. — Он подошел к ней и взял ее дрожащую руку в свои. — Обещаю. Все уже позади.

Мирабелла судорожно сглотнула.

— Как ты можешь быть уверен?

— Потому что я лично позаботился о том, чтобы договор сгорел дотла, кроме того, завтра в это же время Хартзингер и твой дядя будут уже на полпути… куда-то. Уильям проследит за этим. Обещаю.

— Ох! — Она медленно вздохнула и на минутку закрыла глаза. — Хорошо. Тогда все в порядке.

— Тебе лучше? — спросил он, нежно сжав ее руку. Мирабелла открыла глаза и попыталась улыбнуться.

— Да, просто испугалась, вот и все… Он заходил недавно — я имею в виду Уильяма, — но не сказал, что случится с ними.

— Он объяснил остальное?

— Да. Я… я не знаю, что сказать. — Она расплылась в улыбке. — Это стоило им немало хлопот.

— А сколько хлопот доставили они?

— А я?

Вит не стал спорить, хотя и порывался.

— Все зависит от того, подозревала ты или нет, что твой дядя на такое способен.

Он указал на кровоподтек на ее щеке. Как и обещал врач, он быстро превращался в синяк. Вит заставил себя задать вопрос, которого боялся больше всего.

— Он бил тебя раньше, Мирабелла?

Она медлила с ответом, и этим все сказала.

— В последнее время — нет, — наконец прошептала она, не поднимая на него глаз.

— Но все-таки бил.

Она едва заметно кивнула.

— Несколько раз, когда я была ребенком и еще не научилась не попадаться под горячую руку.

— Это было до того, как ты впервые оказалась в Хэлдоне? Она покачала головой и скривилась от боли.

— И до, и после.

— И ты молчала, — ответил Вит и выпустил ее руку. Она потерла ладонь об одеяло.

— Он больше не бил меня, Вит. Я просто научилась избегать этого. Я и так боялась, что ты узнаешь о постыдном поведении дяди. Думала, лучше не говорить об этом никому.

— Мы могли помочь тебе.

— Я знаю. Мне жаль. — Она вздохнула и закрыла глаза. — Мне так жаль, Вит. Я не хотела…

А он хотел, чтоб она перестала извиняться. От этого ему было еще тяжелее.

— Не нужно просить прощения. Ты не виновата.

— Конечно, виновата, — сказала она. — Гордость не позволяла мне рассказать…

— Это моя ошибка, и я признаю свою вину.

— Твоя ошибка? — недоумевая, повторила Мирабелла. — О чем ты? Тут нет твоей вины. Ты…

Он вдруг выругался и стал мерить шагами комнату.

— Вит?

Он резко остановился и указал на ее лицо.

— Эти отметины подтверждают мою вину.

— Это сделал мой дядя, — сказала она. Недоумение уступило отчаянию. — Не ты.

— Да, твой дядя и мистер Хартзингер. Люди, от которых я должен был защитить тебя. Я должен был… — Он умолк, провел рукой по волосам и снова принялся взволнованно ходить по комнате.

Она наблюдала за ним с минуту и вновь попыталась заговорить:

— Вит?

— Сколько раз? — вдруг спросил он и метнулся к кровати. — Сколько раз я говорил тебе, чтоб ты убиралась из Хэлдона, что тебе здесь не рады?

— Ты не знал. Ты не мог…

— Я должен был знать. Как глава семьи я обязан был заботиться о тебе.

— И ты заботился.

Он мрачно расхохотался.

— Как? Насмехаясь над тобой? Оскорбляя тебя?

— Нет, — сказала она тихо, но твердо. — Позволяя насмехаться и оскорблять тебя в ответ.

Он открыл рот и снова закрыл.

— Что за бред ты несешь?

— Плохо же ты помнишь наши ссоры, Вит, — хмыкнула она. — Я не была беспомощным щенком, которого ты мог пнуть и оставить дрожать в углу.

— Конечно, нет. — Его голос стал ласковее, когда он подошел к ней. — Я не хотел сказать, что… Милая, ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю. Самая отважная…

— Ради бога, прекрати, — огрызнулась она, ударив его по руке, когда он хотел погладить ее волосы. — Я была несносным ребенком, Вит, и ты это прекрасно знаешь.

Он опустил руку и строго на нее посмотрел.

— Ничего подобного.

— Не криви душой. Я осыпала тебя толчками и затрещинами, дразнила и оскорбляла. Подстроила больше половины наших стычек и участвовала во всех.

— Это не меняет того, что…

— И… наслаждалась каждой минутой. — Когда он недоверчиво посмотрел на нее, она продолжила: — Ты никогда не думал, почему я постоянно перечила тебе? Почему не пыталась заслужить благосклонность богатого и влиятельного пэра?

— Наверное, потому, что я бы не позволил, — промямлил он.

— Нет. Еще недавно я бы ответила так же и поверила бы сама себе, но это неправда. Я ссорилась с тобой, потому что обожала это. Я ссорилась с тобой, потому что могла… потому что ты позволял мне.

— Позволял тебе? — хмыкнул он. — Черта с два! Я не оставлял тебе выбора.

— Конечно, у меня был выбор, — тяжело вздохнула она. — Было бы несложно перестать задирать тебя, игнорировать твои шуточки. И через некоторое время тебе бы это надоело. Может, и раньше, пусти я несколько слезинок. Но я вовсе не хотела плакать и…

— Ты расплакалась из-за меня неделю назад, — напомнил он, пристально посмотрев на нее. — Это было в соседней с кабинетом комнате.

— Мне было стыдно за дядю, за себя, за… — Она вскинула руки. — Ты упускаешь суть.

— А суть в том, что я должен…

— Позволить мне жить своим умом, — закончила Мирабелла, взглянув на него исподлобья. Она подождала, когда он признает свою ошибку, и продолжила: — Почти всю свою жизнь я прожила под каблуком человека, на которого даже глаз не смела поднять. Не могу объяснить, как важно это было для меня — говорить и делать, что хочется, не боясь. Знать, что неважно, как сильно я тебя разозлю, ты все равно никогда не поднимешь на меня руку, никогда не обидишь. Я находила в этом утешение.

— Мужчина может причинить боль не только кулаками, — тихо сказал Вит.