Джо Келлоу

Заоблачная идиллия

1

Джилл Данбери, с карточкой на белом тренировочном костюме, удостоверяющей ее Личность, на секунду остановилась перед дверью конференц-зала. Джилл не боялась этой пресс-конференции, хотя и не ожидала, что она состоится. Однако избежать ее было невозможно, а Джилл давно научилась без колебаний принимать неизбежное.

Она не любила репортеров, но выдала ослепительную улыбку этим людям, сидящим вокруг стола, и быстро сосчитала: их было девять человек — семь мужчин и две женщины. Она обратила свой взор на Пола Типтона, ответственного за связь со средствами массовой информации.

Он поднял глаза от папки с бумагами:

— Доброе утро, Джилл, — и показал ей на стул рядом с ним. — Садись.

Джилл села, аккуратно положила руки себе на колени и вновь глянула на собравшихся здесь репортеров. Было совершенно очевидно, что они внимательно разглядывают ее. Она почесала кончик носа, радуясь про себя, что на пресс-конференции нет всевидящего глаза телевизионной камеры.

Пол посмотрел на часы и захлопнул папку с бумагами.

— Начнем? — спросил он и поднял руку с растопыренными пальцами. — Тридцать минут. — Он сделал короткую паузу. — Я полагаю, все вы приготовили свои вопросы, так почему бы нам не начать с Рона?

Рон Шелтон из «Юнайтед пресс Интернэшнл» улыбнулся и кивнул.

— Доктор Данбери, я думаю, что первый вопрос, естественно, должен быть таков: вы взволнованы вашим предстоящим путешествием?

Джилл улыбнулась:

— Да. Очень взволнована.

Рон глянул в свои записи и вновь посмотрел на нее.

— Как долго вы готовились к этому полету?

— Четыре года. — Она могла бы ответить подробнее. Например, рассказать им, что готовилась к этому полету всю свою жизнь, с тех пор как ребенком открыла глаза и увидела над головой первую звезду. Но она не будет рассказывать им о своей любви ко Вселенной. Она будет отвечать им по-деловому и кратко.

— Доктор… — Айрис Саппингтон из журнала «Ньюс ин ревью» прервала Рона прежде, чем он успел продолжить свои расспросы. — Здесь написано, что вам двадцать девять лет. Вам не кажется, что это выше того возраста, который предполагался для первой женщины-астронавта?

— Мне было двадцать пять, когда я начала работать в этой программе.

— Но сейчас вам двадцать девять? — Айрис сузила глаза.

— Возраст не имеет отношения к подготовленности. Как вы, вероятно, знаете, моим коллегам-мужчинам за тридцать, а многие приближаются к сорока.

Айрис откинулась на спинку стула и еще более прищурила глаза.

— Это подводит нас к следующему вопросу, дорогая. Скажите, что заставляет такую, как вы, женщину оказаться частью мужского мира, как говорится, в противоречии с традиционной ролью женщины? Очень многие наши читатели совершенно сбиты с толку тем, что женщина, любая женщина, может предпочесть полететь в космос вместо того, чтобы выйти замуж, иметь детей, иначе говоря, заниматься делами, более свойственными нашему полу.

Джилл прикрыла глаза и крепче сжала руками колени. Она не любила, когда ее называют «дорогая», да и сам вопрос ей не понравился. Репортеры вроде Айрис всегда упирают на проблемы пола в ее карьере. Как доктор наук в области метеорологии, Джилл была уверена, что может заниматься прогнозом погоды, но ее выбрали для участия в программе космических полетов.

Она прокашлялась и открыла глаза. Посмотрела прямо на Айрис и сказала:

— Я не считаю, что программа космических полетов — прерогатива мужчин, так же как я не считаю, что космос принадлежит только мужчинам. Если бы я не была уверена, что смогу привнести что-то в программу изучения космоса, я никогда не согласилась бы участвовать в ней. Однако я имею достаточную квалификацию и необходимый опыт, и я как умственно, так и физически готова к предстоящему полету.

Прежде чем Айрис успела задать следующий вопрос, инициативу перехватила Перл Гудсон, вторая женщина-репортер, принимавшая участие в пресс-конференции.

— Доктор Данбери, вы верите в любовь и брак?

Джилл быстро взглянула в сторону Пола, но, не получив помощи, повернулась к Перл Гудсон.

— Конечно. — Джилл старалась, чтобы ее слова звучали не слишком холодно. — Я абсолютно верю в любовь и брак. Я сама продукт любви и брака, как, надеюсь, и вы все. — Последние слова она добавила, потому что была уверена: за эти полчаса она должна свалить парочку этих подонков. Они пытаются ее достать. Почему? Потому что она делает в своей жизни то, с чем другие не согласны? Потому что она вырвется на две недели в космос, а женщине не положено делать это? Возможно, если бы она предпочла появиться босиком, это оказалось бы более приемлемым для тех, кто противится ее предстоящему полету. Они могут охотиться за ней, но они ее не достанут. Она чувствует, что может контролировать себя. Она вновь улыбнулась.

Майк Грейвс, местный репортер, оказался следующим, кто коснулся этого деликатного вопроса.

— Насколько я понимаю, у вас, доктор Данбери, и у вашего командира во время подготовки были некоторые проблемы. Есть ли какие-нибудь основания для этих слухов? Говорили, что его семейная жизнь несколько пострадала от того, что он был отобран, чтобы сопровождать первую американскую женщину в космос. Это правда?

— Конечно, нет. У капитана Медоуза и у меня не было никаких проблем.

Майкл рассмеялся:

— На прошлой неделе я прочитал в одном из не очень пристойных еженедельников, что жена капитана Медоуза весьма озабочена тем, что вы вместе проведете четырнадцать дней, вращаясь вокруг Земли. В этом слушке есть доля правды. Говорят, она заявила: «Я отнюдь не счастлива, что Джеральда выбрали сопровождать Джилл Данбери в космос».

Пол Типтон прочистил горло и вмешался:

— По-видимому, вы еще не информированы об изменениях, касающихся полета «Ве-неры-1». — Он еще раз прокашлялся. — У капитана Медоуза обнаружились небольшие шумы в сердце, и он заменен. В качестве командира «Венеры-1» полетит Джейк Уитни, полковник военно-воздушных сил, дублер командира «Венеры»; он прилетает сегодня попозднее из Хьюстона. Конечно, это неприятное событие перед самым вылетом, но лучше заменить команду, если возникает такая необходимость, чем сорвать такой ответственный полет, как этот.

За столом воцарилось молчание. Даже Джилл с недоверием уставилась на Пола Типтона. Ее румяные щеки побелели. Невероятно, что она узнает о таком неожиданном изменении в программе полета во время пресс-конференции, в присутствии этих хищных пираний — репортеров. Или это еще одна проверка того, как она сохраняет эмоциональный контроль над собой? Может быть, Пол Типтон хочет испытать ее реакцию на глазах у свидетелей? Она в ярости подумал а, что он мог бы предупредить ее. Когда они закончатся, эти эмоционально разрушительные игры, в которые они играют с ней? Она сжала губы в тонкую полоску и смотрела прямо перед собой, стараясь справиться с нервами и заставляя себя не думать об этом. «Думай о космосе, и ни о чем больше», — приказывала она себе и вскоре почувствовала, как мускулы ее лица слегка расслабляются.

Ее внутренний монолог прервал Майкл Грейвс:

— Для вас это потрясение, доктор Данбери? — И когда она вопросительно подняла брови, пояснил: — Смена командира…

Она поспешно мотнула головой:

— Нет.

Одно только слово. Удивлена ли она? Нет. Разъярена? Да. Она предпочла бы лететь с самим Синей Бородой, чем с Казановой космической программы полковником Джейком Уитни. Она вспомнила надпись на шкафчике Джейка в тренировочном центре НАСА: «Ромео умер, да здравствует Джейк Уитни!». Потом подумала о словах, написанных фломастером на ее шкафчике: «Венера-девственница». Два раза Джилл стирала эту надпись, но когда надпись появилась в третий раз, плюнула. Бесполезно сражаться с анонимным писакой. Надписи были на всех шкафчиках…

Инициативой вновь завладела Перл Гуд-сон.

— Вас сравнивают с покойной Амелией Эрхарт, женщиной с тягой к приключениям. Вам это льстит?