– Я прошу возможности поговорить с Арриком наедине, — сказал Уэбли.

Все еще распластанный на плечах Ванго, Аррик отреагировал волнами недовольства. Уэбли при помощи телепатии быстро объяснил причины такого желания, добавив, что он лично на месте Аррика не приветствовал бы такое предложение, но сейчас не видел другого выхода. Аррик неохотно согласился. Оторвавшись от Ванго, он скатился на пол. Его сопротивление напомнило Уэбли нервозность Ро-нел, когда они впервые встретились на вершинах деревьев недалеко от Мохенджо-Даро.

Симбионты-торги очень не любили контактировать с себе подобными. У организмов, размножающихся только половым путем, такое асоциальное поведение создавало бы крайне низкий уровень выживаемости, но в эволюционной истории торгов это был толчок для развития сильных индивидуальностей.

Оставив Ванго, два симбионта удалились в другую комнату, чтобы начать сложный ритуал первого знакомства.

Колючая боль от вернувшихся ощущений пробудила Ганнибала Форчуна. Каждый мускул болел, но, по крайней мере, это давало уверенность, что их обладатель цел. Во рту было сухо, а глаза, казалось, покрылись сухой коркой. Коридор или шахта были по-прежнему видны через квадратное окошко. Ощущение, что он смотрит вверх, подтверждалось положением его тела — он лежал на спине, глядя в косо подвешенное зеркало.

Он попробовал размять руки и ноги, но тело слушалось еще очень плохо. Каждое движение причиняло боль.

Вдруг открылась дверь и в коридор вошел… Грегор Малик.

Форчун не поверил своим глазам. По крайней мере, это выгляделокак Грегор Малик — то же отвратительное зеленое лицо, те же паучьи лапы, оканчивающиеся кожистыми трехконечными клещами. Но Малик был мертв. Точнее говоря: предположительно мертв. Предположительнозатерян в извилистом лабиринте времени, жертва правила двойного отсутствия. Его дьявольский гений был вычеркнул из всех известных континуумов пространства-времени.

– Мы снова встретились, — сказал тиран Бориуса.

Форчун вздрогнул:

– Конечно, ты мог придумать более оригиналь ное приветствие, — сказал он и улыбнулся. — Хотя нет. Если бы ты мог, ты не был бы Грегором Ма ликом. Поздравляю с выживанием, Грег. Как это тебе удалось?

– Считай это удачей, мой дорогой Форчун. Мне помог Римо Рундль. Он нашел возможность выта щить меня из той дыры, где я очутился. Техноло гически мы не настолько отстали от вашей органи зации, как некоторым из вас того хотелось бы.

– Я рад за тебя, — ответил агент. — Но хоть те перь-то, я полагаю, у меня нет надежды убежать от тебя?

– Ты прав.

– Тогда не мог бы ты прояснить одну небольшую деталь, которая занимала меня некоторое время?

Тиран самодовольно ухмыльнулся:

– Ты хочешь знать, почему Империя вмешалась в эту войну между Римом и Карфагеном, да?

– Точно. В чем выгода?

– Выгода?

– Что вы надеетесь получить, если Карфаген выиграет?

– Ничего. Наше вмешательство в этот древний конфликт уже сослужило свою службу. Это было задумано только для того, чтобы завлечь тебя, мой дорогой Ганнибал,в мои сети. Я надеюсь, ты сог ласишься, что это было неплохо, придумано.

– Дьявольски неплохо, — согласился Форчун. — Я польщен, что ты считаешь меня такой важной шишкой, чтобы заваривать ради меня такую кашу. Вот тебе было бы досадно, если бы какой-нибудь другой спецагент был назначен сюда.

– Твое тщеславие никогда бы не позволило это му случиться. Ты много потрепал нам нервы в прошлом, но то, что ты сделал со мной в Мохенджо-Даро, просто незабываемо.

– Извини, если я обидел тебя, Грег. Интересно, что ты придумал в качестве мести?

Насекомовидное лицо Малика не было способно к мимике.

– Прежде чем ты умрешь, я намерен поиграть с тобой. Я не только удовлетворю свою месть, но и вытащу из тебя всю информацию, которой ты рас полагаешь.

– Опять солупсин?

– На этот раз нет, — бесстрастно сказал Ма лик. — Есть другие формы пыток, которые сохранят тебе жизнь гораздо дольше.

– Как благородно с твоей стороны.

– Мы уже располагаем твоей машиной времени. Мне доложили, что она раскрывает нам секрет за секретом.

Уэбли сменил свое обезьянье обличье на форму большого круглого каравая хлеба, затем вытянул из центра вертикальную стрелу, которая быстро достигала трех футов высоты и рассыпалась букетом ветвей, увешанных изумрудами, которые распались декоративным фонтаном.

Аррик ответил букетом из каких-то восковых лепестков и мысленным извинением за долгое отсутствие практики в трансформациях.

Уэбли превратился в, глыбу аккуратно ограненных кристаллов, каждый из которых фосфоресцировал своими оттенками. Хотя это была очень сложная форма, он принял ее с такой легкостью, что это выглядело жестом презрения.

Аррик растекся в плоский круглый диск оттенка бургундского вина и пустил рябь по центру диска. Вдруг рябь превратилась в расширяющиеся квадраты, а потом — в палитру самых разных цветов.

Собрав свои кристаллы, Уэбли превратился в перевернутую каплю, легко балансирующую на тонком конце, и начал вертеться волчком. Из капли до самого пола вытянулись разноцветные шупальца, создавшие при вращении форму улья, который быстро поднялся и закрыл каплю, затем исчез, обнаружив оскалившуюся ящерицу, стоящую на задних лапах.

Признавая поражение, Аррик оборотился обезьяной. Уэбли вежливо повторил его форму.

– А теперь — разделение, — вслух сказал он. Аррик кивнул:

– Теперь — разделение.

Пол Таузиг задумчиво нахмурился над компьютерной распечаткой. Это была очень сложная работа — следить за всеми реальными и мнимыми отклонениями линий истории сорока семи планет. Это требовало четкой организации работы всех команд. Поэтому самой большой неприятностью для тучного шефа Оперативного отдела был конфликт между членами одной команды. Например, резидентской.

Он должен был предвидеть это, но думал, что это все-таки невозможно. Покачав головой, Таузиг включил коммуникатор и приказал доставить ему необходимые документы немедленно.

Форчун не знал, как долго он спал, но чувствовал себя совершенно не отдохнувшим.

Огромное паукообразное существо снова приблизилось к его клетке.

– Надеюсь, ты хорошо провел ночь, мой доро гой Форчун?

Поворот головы дался мучительно тяжело. Но ухмылка Ганнибала Форчуна была такой же насмешливой, как и всегда.

– Спасибо. Очень хорошо.

– Рад слышать, — прошипел зеленый. — Я хочу, чтобы ты был в состоянии воспринимать то, что я приготовил для тебя. Предупреждаю по-честному, эти маленькие забавы постепенно убьют тебя, но ты еще проживешь некоторое время, пока это случится.

– Ты мне уже говорил.

– С момента нашей последней встречи я полно стью изучил ваш вид, обращая особое внимание на нервную систему. Мы с коллегами пришли к нес кольким интересным идеям относительно челове ческой боли. До сих пор, к сожалению, наш подход к этой проблеме был, в основном, гипотетическим. Поэтому весьма благородно с твоей стороны предо ставить себя для опытов. Так что мы сможем про верить наши теории на практике.

Любые сомнения, которые могли оставаться у Форчуна относительно подлинности Грегора Малика, отпали; только настоящий тиран Бориуса мог быть таким садистом. Вспоминая события в Мохен-джо-Даро, Ганнибал знал, что Малик сдержит свои обещания. Но он не позволил даже намеку на страх появится на своем улыбающемся лице.

– Тебя ведь интересует не только проблема боли, но и еще что-то?

– Разумеется, — согласился Малик.

– Не думаю, что это возможно с участием такого мясника, как ты.

– Не бойся, это возможно. Ты найдешь это довольно занятным, тем более что с твоей нервной системой мы собираемся поиграться.

– Конечно, — мило согласился Форчун. — Скажи мне, Грег, ты ожидаешь, что я буду просить опомиловании в ходе пытки?

– Можешь просить, если хочешь. Можешь даже кричать время от времени, но это не очень поможет. Наше оборудование, я тебя уверяю, достаточно умное. Твое сознание будет автоматически наблюдаться в течение всего эксперимента. Короче, мой дорогой, можешь даже не имитировать обморок.