Деревенская почта также служила магазином, где торговали овощами, шипучими напитками и замороженными продуктами для приезжих туристов. По обеим сторонам распахнутой двери (магазин закрывался в семь вечера) стояли лотки с фруктами. Когда Ева проезжала мимо, в дверях появилась стройная женщина с копной кудрявых седых волос, в солнцезащитных очках и бледно-голубом сарафане. Она несла плетеную корзину с покупками. Ева посигналила. Женщина заметила ее, помахала. Ева затормозила у обочины.

— Сильвия.

Сильвия Мартин перешла тротуар, нагнулась к открытому окну, опершись рукой на крышу машины. Издалека, несмотря на седые волосы, она казалась невероятно молодой, но вблизи ее морщинистая обветренная кожа, заостренные скулы, отвислый подбородок производили шокирующее впечатление. Она поставила корзину на землю, сдвинула на лоб очки. Ева смотрела в ее поразительные глаза, не желтые и не зеленые, большие, широко распахнутые, обрамленные густо накрашенными ресницами. На веки она наложила бледно-зеленые тени, выщипанные в тонкие дуги брови имели безупречную форму.

— Привет, Ева. — Голос у нее был низкий, сиплый. — Купаться ездила?

— Да. В Гвенвоу. Целый день возилась и потом решила, что мне просто необходимо немного охладиться.

— Заводная ты. А Джеральд не захотел с тобой поехать?

— Должно быть, газон стрижет.

— Вы вечером дома? Я ему обещала отростки хризантемы, в моей оранжерее уже нет места. Подумала, может, принесу их, посидим, выпьем что-нибудь.

— О, чудесно. Конечно. — Ева помедлила в нерешительности. — Только вот что: сегодня Алек с Лорой приезжают…

— Алек? Алек Хаверсток? — Сильвия неожиданно улыбнулась обезоруживающе, как мальчишка. Ее лицо мгновенно преобразилось, разгладилось. — Погостить?

— Нет, он не останется. Только переночует. А вот Лора поживет у нас немного. Она только что из больницы, ей нужно восстановить силы. Ну да, конечно, — Ева хлопнула ладонью по рулю, — всегда забываю, что ты давно знаешь Алека.

— Мы с ним вместе играли на пляже сто лет назад. Ну нет, сегодня, пожалуй, не приду. В другой раз.

— Нет. — Ева не могла разочаровать Сильвию. Она представила, как та возвращается в пустой дом, проводит в одиночестве остаток этого чудесного дня. — Приходи. Непременно. Джеральд будет тебе рад. Я попрошу его налить нам «Пиммз». [23]

— Ну, если ты уверена,что я не помешаю.

Ева кивнула.

— Что ж, прекрасно. С удовольствием приду. — Она снова взяла свою корзину. — Отнесу это домой, возьму отростки. Буду через полчаса.

Они расстались. Сильвия пошла по улице в направлении своего маленького домика. Ева обогнала ее и поехала через деревню, миновала последний коттедж. Через сто ярдов потянулась каменная стена сада Тременхира с зарослями рододендрона. Ворота были открыты. Подъездная аллея огибала кусты азалии и кончалась у парадного входа, на участке, засыпанном гравием. Дверь по контуру увивала жимолость, и Ева, выбравшись из машины, сразу ощутила ее сильный аромат, усыпляющий и сладковатый в теплом воздухе безветренного вечера.

Она пошла не в дом, а на поиски Джеральда — через арку, образуемую эскаллонией, которая вела в сад. Она увидела подстриженный газон — травяной полосатый ковер из двух оттенков зеленого. Увидела мужа. Он лежал в шезлонге на террасе с вымощенным каменными плитами полом. На голове — морская фуражка, в руке — бокал с джином и тоником, на коленях — «Таймс».

Его вид, как всегда, доставил ей удовольствие. Джеральд никогда не тратил время попусту, и это было одно из его главных достоинств. Некоторые мужья, Ева знала, бесцельно прожигали жизнь — постоянно суетились, что-то делали, но ничего не доводили до ума. А Джеральд всегда был либо предельно занят, либо находился в полнейшем бездействии. Сегодня он целый день подстригал газон, значит, следующие пару часов будет отдыхать.

Ее белый халат попал в поле его зрения. Он поднял голову и, увидев жену, отложил газету и снял очки.

— Привет, дорогая. — Ева подошла к мужу, положила руки на подлокотники его кресла, склонившись, поцеловала его. — Хорошо поплавала?

— Великолепно.

— Садись, расскажи, как ты купалась.

— Не могу. Нужно насобирать малины.

— Побудь со мной минутку.

Ева присела на краешек шезлонга, закинула ногу на ногу. В расщелинах между каменными плитами пробивался пахучий тимьян. Она выдернула крошечный стебелек, размяла его в руках. Воздух наполнился травянистым ароматом.

— Я только что встретила Сильвию, — сообщила Ева мужу. — Она зайдет к нам. Принесет тебе отростки хризантемы. Я пообещала ей, что ты нальешь нам «Пиммз».

— А в другой день она не может зайти? Скоро ведь Алек с Лорой приедут.

— Мне кажется, она хочет увидеться с Алеком. Они вроде бы говорили, что будут к ужину, не раньше. Может быть… — Она собиралась сказать, что, может быть, стоит предложить Сильвии остаться у них на ужин, но Джеральд перебил жену:

— Надеюсь, ты не станешь приглашать ее на ужин.

— Почему бы нет?

— Потому что Лора не готова к новым знакомствам, во всяком случае, пока. Два дня как из больницы, целый день в автомобиле по жаре.

— Если человек зашел к тебе выпить, по-моему, неприлично выпроваживать его домой только потому, что тебе пришло время есть суп. Гостеприимные хозяева так не поступают.

— Ты не умеешь быть негостеприимной. Если повезет, Сильвия сама уйдет до их приезда.

— У тебя нет сердца, Джеральд. Сильвии так одиноко. Она все время одна. В конце концов, еще ведь так мало времени прошло со дня смерти Тома.

— Его уж год как нет. — Джеральд никогда не выбирал выражений и не опускался до банальностей. — И сердце у меня есть. Я очень хорошо отношусь к Сильвии, она мила и забавна. Но у каждого из нас своя жизнь. И я не позволю, чтобы ты сбивалась с ног, проявляя заботу сразу обо всех своих бедолагах. Каждый пусть ждет своей очереди. Сегодня вечером очередь Лоры.

— Надеюсь, она приятная женщина, Джеральд.

— Очаровательная.

— Откуда ты знаешь? Эрику ты терпеть не мог. Говорил, что она вбила клин между Алеком и его семьей.

— Я такого не говорил. Я вообще с ней не был знаком. Это Брайан ее терпеть не мог.

— Но мужчины, заключающие повторный брак, обычно всегда наступают на одни и те же грабли. Часто выбирают себе в супруги женщин, которые во всем схожи с их первыми женами.

— Не думаю, что это случай Алека. Брайан хорошо отзывается о его новой жене.

— Она очень молода. Чуть старше Ивэна.

— Значит, ты будешь видеть в ней дочь.

— Да.

Ева задумалась. Поднеся к носу стебелек тимьяна, она смотрела на сад.

От дома и террасы отлого простирался газон. По двум его сторонам росли камелии, в мае усыпанные розовыми и белыми цветами. Вдалеке, словно картина в раме — перспектива, тщательно продуманная неким давно почившим садовником, — виднелись бухта, клин синего моря, испещренный белыми парусами и маленькими суденышками.

Все еще беспокоясь о Сильвии, Ева предложила:

— Если пригласить еще и Ивэна, за ужином нас будет четное количество, и мы сказали бы Сильвии…

— Нет, — отрезал Джеральд, остановив на жене суровый взгляд своих синих глаз. — Даже не думай.

— Ладно, — сдалась Ева. Они одновременно улыбнулись, понимая друг друга без лишних слов.

У него она была первой женой, он у нее — вторым мужем, но она любила его так же сильно (хотя и по-другому), как и Филиппа Эшби, отца Ивэна. Джеральду теперь было шестьдесят шесть. Лысеющий, седовласый, в очках, он по-прежнему привлекал своей неординарной внешностью, был видным и обаятельным, как и в ту пору, когда они познакомились. Тогда Джеральд был командиром ее мужа и слыл самым интересным холостяком в ВМС. Деятельный и энергичный, он до сих пор отличался завидной статью: длинноногий (семейная особенность Хаверстоков), фигура подтянутая, без живота. На приемах и вечеринках он неизменно был объектом пристального внимания молодых женщин или сидел на диване в обществе стареющих дам, которые помнили, каким он был в молодости, и не переставали им восхищаться. Еву это не смущало. Напротив, вызывало чувство гордости и самодовольства, ибо в конечном счете ведь именно ее он выбрал себе в жены и привез в Тременхир.