Изменить стиль страницы

На трибуну вышла старая большевичка Дора Лазуркина, которая при Сталине провела около десяти лет в лагерях. «Вчера я советовалась с Ильичом, — с растроганными чувствами сообщила она. — И он будто бы передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным» (29).

На XXII съезде КПСС была единогласно принята резолюция о выносе тела Сталина из Мавзолея. В ней откровенно говорилось о преступлениях Сталина. Кто же голосовал за эту резолюцию? Посмотрим список делегатов съезда. Старые большевики Е. Д. Стасова, А. В. Артюхина, маршалы Рокоссовский, Малиновский, Соколовский, Конев, легендарный герой Маресьев, космонавты Гагарин, Титов… (31).

Николай Каманин:

После дневного заседания на несколько минут забежал Юрий Гагарин. В газетах уже появились его новые снимки. Следы ранения на лице почти незаметны: бровь сделана очень искусно и хорошо маскирует надбровный шрам. Юра до сих пор сильно переживает случившееся, и, судя по его заверениям, он сумеет сделать правильные выводы (9).

Съезд принимает третью (и последнюю) программу КПСС — программу построения коммунизма. 1980 год видится из 1961-го новым обществом новых людей. Их должны воспитать 12 заповедей включенного в программу «Морального кодекса строителей коммунизма». На полпути к высшей формации для нее будут созданы экономические предпосылки: запланировано, что в 1971 году СССР превзойдет США и по абсолютному объему производства, и по производству на душу населения (20).

XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза принял: Устав КПСС, который, в частности, содержал моральный кодекс строителя коммунизма. <…>

7. Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни.

8. Взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей.

Николай Каманин:

4 октября.

Сегодня Гагарин прямо из госпиталя поехал на съезд. Я рекомендовал ему побыть там до первого перерыва и вернуться в госпиталь (9).

Стремясь оправдать жертвы и страдания предыдущих поколений, Хрущев провозглашает: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» (20).

Н. Хрущев, политик года-1957 по версии журнала Time:

Политики везде одинаковы: они обещают построить мост там, где и реки-то нет (20).

Н. С. Хрущев:

Я хочу сказать, что не надо упрощать, как некоторые упрощают коммунизм, считают его вроде анархическим обществом — сегодня человек здесь спит, кушает, а завтра будет в другом месте спать и кушать. Ничего подобного этого при коммунизме не будет, при коммунизме будет порядок, иначе это будет бродячее стадо людей, а не организованное коммунистическое общество. Об этом надо сказать, потому что еще есть обывательское представление о коммунизме, опошление его, отсюда и общие одеяла и пр. и пр. Нет, это будет организованное дисциплинированное общество, оно будет обеспечено всем, в чем люди нуждаются. Но если человек скажет: «дай мне птичьего молока», то ему можно сказать, что ты — дурак (22).

Завоевание космоса накрепко связалось тогда с построением коммунизма. <…> А вы вспомните! Для фанатов фантастики вообще сложилась четкая параллельная хронология: исследование гигантских планет Солнечной системы — это коммунизм в одной, отдельно взятой стране и мировое разоружение. Начало межзвездных перелетов, отмена границ и денег во всем мире. Интенсивное исследование Галактики — развитой всепланетный коммунизм… А те, кто таких изысков ведать не ведал, они же этим все равно дышали. Каждый новый полет ощущался не как победа в спорте и даже не как наращивание технического и военного могущества, но самое главное как несомненный признак того, что идет движение в будущее, к общей справедливости и общему счастью. В газетах это состояние называлось коммунизмом, но людям до названий и дела не было, плевать им на названия! Целью были общая справедливость и общее счастье. Идет движение! Шаг за шагом! Если мы луноход послали, значит, скоро здесь, на Земле, жизнь у всех у нас станет добрее и честнее. Поэтому космос так волновал всех (23).

Гагарин мечтательно проговорил:

— Сегодня нас, космонавтов-коммунистов, на съезде — девять. А через год, через два, через десять? А знаете, когда-нибудь через много-много лет состоится очередной съезд партии. И вот там внизу будут сидеть делегаты, прибывшие с Луны, Марса и Венеры (24).

Глава тринадцатая

ГАГАРИН И ЕГО ТЕНЬ

Чтобы составить представление о жизни Гагарина в те семь лет, что прошли между его космическим полетом и гибелью, небесполезно просмотреть до слез смешной до сих пор фильм Г. Данелии «Тридцать три» (1965), в котором описана гротескная история рабочего Травкина из поселка Верхние Ямки, в одночасье ставшего самым популярным человеком в стране, а затем и в мире. У него обнаружен тридцать третий зуб: уникальная особенность, благодаря которой перед человечеством наверняка откроются самые радужные перспективы.

Радио, телевидение, газеты раздувают вокруг Травкина истерию. Его жизнь превращается в непрерывное турне; он вызывает обожание обывателей, его привозят в родной городок на правительственной «чайке», он — главная звезда новогоднего «Голубого огонька»; сотрудник местного музея пытается приобрести у жены права на его череп; комичная, нелепая по самой своей природе слава растет как снежный ком (пока не выясняется, что Травкин стал жертвой диагностической ошибки некомпетентных дантистов и зубов у него все-таки столько, сколько положено). При чем здесь Гагарин? Сейчас, пожалуй, и не догадаешься, а в 1965-м было очевидно, что «Тридцать три» — сатирическая комедия, высмеивающая культ космонавтов [47].

Авторы фильма не то чтобы намекают на то, что все космонавты — самозванцы, но дают понять, что, какими бы значительными ни были совершенные ими вселенские подвиги, достоинства их самих как личностей абсурдно раздуты, а те почести и привилегии, которые им достались, чересчур велики. И, уж в любом случае, тот, кто слишком долго живет на дивиденды от однажды совершенного подвига, выглядит смешным и жалким. Естественно, в какой-то момент в фильме Травкину попадается на глаза метафорическое зеркало: клетка с белкой в колесе.

Есть мнение, что если послеполетная жизнь Гагарина и представляет какой-либо интерес, то не для биографа, а для историка, исследующего повседневную жизнь советской элиты в 1960-е. Ведь после 1961 года Гагарин превратился в живой сувенир, а вся его деятельность, по сути, сводилась к тому, что он высаживал елочки, разрезал ленточки, целовался с королевами и киноартистками, ну и, по вечерам, прокручивал дырки в кителе для новых орденов; разве нет? Подобного рода представления стали возникать вовсе не задним числом; уже в 1963 году Гагарин и другие успевшие к тому времени слетать космонавты подвергаются резкой критике собственного начальства: «кушают, как верблюды», «стригут купоны», «присваивают чужой труд», «не пишут, а только подписывают», «работать не хотят», «занимаются тунеядством», «надо решить, какие у нас космонавты — разового или многоразового действия» (9).

И, конечно, несмотря на то, что Гагарин тщательно контролировал себя, чтобы никто не мог обвинить его в «зазнайстве», трудно было не увидеть, что Гагарин изменился.

«В 1961 году перед полетом в космос Гагарин был старшим лейтенантом и имел вес 64 килограмма. Через три года он стал полковником, депутатом Верховного Совета, членом ЦК ВЛКСМ и почетным гражданином десятков городов. Он заметно пополнел (до 72–73 килограммов), немного обрюзг, перестал систематически заниматься спортом» (9). Он раскатывает по Москве на красном французском гоночном автомобиле (который в какой-то момент пришлось перекрасить в черный цвет; красный выглядел слишком вызывающе даже для первого космонавта). Он завсегдатай «Голубых огоньков» — и вся страна наблюдает, как он снимает на портативную кинокамеру, немыслимый по тем временам гэджет, эстрадных артисток. Он привозит из-за границы горы подарков, в том числе «веселые» — то есть раздражающие невыездных — сувениры: взрывающиеся сигареты (прикуривший оказывается засыпан табаком; реплика Юрия Алексеевича: «Забыл? У нас не курят!») и ручки с выплескивающимися на одежду чернилами (которые, впрочем, вскоре исчезают без следа). Он всегда при деньгах — и с видимым удовольствием угощает знакомых дорогим алкоголем, не глядя на буфетные и ресторанные наценки. Леонов так описывает гагаринскую экономику: «Как полковник и командир отряда он получал 380 рублей. За полет в сложных условиях платили по два рубля в минуту, в простых условиях — рубль. То есть за эти полеты было еще ну рублей 150–180 в месяц» (3).

вернуться

47

Самое удивительное, что космонавты не просто обиделись на выпад в свой адрес («они считают, что данный фильм принижает заслуги космонавтов», — записывает в дневнике Каманин (9); и особенно болезненно было воспринято ими даже не обвинение в «зазнайстве», а акцент на комичности дефицита непосредственно героического события: подумаешь, слетал в космос на полтора часа — все равно что тридцать третий зуб), но поднялись в контратаку. Гагарин и Леонов явились к Каманину и попросили его принять меры по запрещению выпуска этого фильма. Каманин, как и все остальные, прекрасно понял, о чем фильм, однако обращение не поддержал и фильм счел неоскорбительным. Личное интервью автора этой книги с А. А. Леоновым убеждает в том, что «Тридцать три» до сих пор действует на противников как красная тряпка на быка. «Конечно, это гротесковый фильм завистника вот этого… Конечно, все это имелось в виду, абсолютно даже нечего говорить». — И вы, правда, пошли с Гагариным к Каманину жаловаться? — «Мы сказали о своем мнении, но не просили и не могли просить, чтобы… Но он подлец, конечно» (2).