Одна моя собеседница хорошо знала одну из поклонниц Мессинга и через нее познакомилась с телепатом. Но конечно, она ничего не знала о пагубной роли Калинского в судьбах Мессинга и моей. Теперь она напрягала память, чтобы помочь мне и побольше сообщить о его судьбе. И вдруг вспомнила, что уже в семидесятых годах, то есть незадолго до смерти Мессинга, она неожиданно увидела его в сберкассе при гостинице “Москва”, на проспекте Маркса. Я подумал, что ослышался, когда она добавила, что он был в обществе “этого, как его звать, Калинского, что ли, ну, который околачивался вокруг Златогоровой”.

— Как? — Я выпучил глаза. — Мессинг в обществе Калинского?! Могло ли быть такое? Что они там делали?

— Что они могли делать? Разговаривали. Довольно оживленно.

— О чем же они могли разговаривать?

— Откуда я знаю? Я рядом не стояла. Видела только, как они размахивают руками. Но вы сами знаете, что евреи нередко разговаривают с помощью рук.

— Они, наверное, ссорились?

— Трудно сказать. Потому, как они размахивали руками, об этом было трудно судить. Но что с вами?

Я был совершенно ошеломлен. Мессинг мог встречаться с Калинским? Я мог себе многое представить, но только не это. Что они могли сказать друг другу? Что теперь, после всего, что было, могло их связывать?

Я пытался представить себе Мессинга, который, может быть, уже начал избавляться от страхов сталинского времени и от воспоминаний о Ташкенте. И вдруг перед ним вырос Калинский, человек из прошлого, которого хотелось забыть навсегда. Чего могла хотеть от Мессинга эта фигура, вынырнувшая из мрака забвения? А не шантажировал ли он его? Но чем, собственно, он мог его шантажировать? Ведь не угрозой разглашения того, как он спровоцировал и посадил в тюрьму великого ясновидца?

Я не находил ответа на возникающие один за другим вопросы. Что это еще за новая чертовщина? А что, думал я, если Мессинг не питал никакой вражды к своему злодею? Может быть, его жизненный поворот в Ташкенте, начавшийся весьма скверно, окончился очень благополучно? А что, если Калинский и Мессинг одним миром мазаны? Что, если освобождение из следственной тюрьмы в Ташкенте надо рассматривать с совсем иной точки зрения?»

Повторю, что для такого порочащего Мессинга вывода нет никаких оснований. А ответ из ФСБ доказывает, что никакого дела против Мессинга не было, а значит, не было и оснований для шантажа Мессинга и его последующей вербовки в качестве сексота. К тому же как сексот Мессинг большого интереса не представлял. Человеком он был не слишком разговорчивым, замкнутым, да и профессия телепата нередко заставляла собеседников проявлять определенную осторожность. К тому же вращался Мессинг в основном среди артистов и представителей других творческих профессий, где осведомителей и без него хватало.

Первый самолет, построенный на средства Мессинга, был передан морскому летчику, гвардии капитану К. Ф. Ковалеву. Всего за время войны Константин Федотович лично сбил 20 и в групповом бою — еще 15 неприятельских самолетов. 22 января 1944 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Четыре самолета Ковалев сбил, летая на построенном Мессингом истребителе. О своей встрече с Мессингом Константин Федотович написал во фронтовой газете «Летчик Балтики» от 22 мая 1944 года. Вот текст его статьи: «В этом бою я сбил тридцать первый самолет. В тот день на командном пункте полка я получил приятное известие: советский патриот профессор психологии В. Г. Мессинг дарит мне самолет. Я встретился с ним на вокзале. Я был в морской форме и летном реглане, и он безошибочно нашел меня. Мы обнялись и крепко пожали друг другу руку. И как-то сразу между нами установились самые близкие отношения. Всю дорогу мы беседовали горячо и взволнованно. Все напоминало встречу отца с сыном после долгой разлуки.

На следующий день профессор отправился со мной на завод. Ярко светит солнце. На заводском аэродроме собрались рабочие и служащие. Секретарь Новосибирского обкома открывает митинг. Первое слово предоставляется профессору Мессингу:

— Гитлеровские негодяи рассчитывали поставить великий советский народ на колени. Враги просчитались, на защиту своих прав советский народ поднялся как один человек. Мне бесконечно дорога моя Родина, ее свобода, ее честь и независимость. Выполняя свой долг, я решил наличные сбережения построить самолет и подарить его Герою Советского Союза Ковалеву. Товарищ Сталин разрешил мне осуществить мое желание. Самолет построен. Вручаю его тебе, сын мой Костя. Бери его и бей врага, чтобы советская земля и небо были навсегда свободными от немецких оккупантов. Благословляю тебя на месть, на победу…

Новенький истребитель стоял, сверкая краской. “За победу!” — написано на фюзеляже. Читаю дальше: “Подарок от советского патриота профессора В. Г. Мессинга — балтийскому летчику Герою Советского Союза К. Ковалеву”».

Ковалев вел дневник. Он жил в гостинице вместе с Мессингом и отметил в дневнике, что на протяжении семнадцати дней они неоднократно выступали перед рабочими, школьниками, ранеными красноармейцами. Однажды им довелось выступить вместе. В зале Дома культуры авиазавода Мессинг проводил свои психологические опыты. Зал был переполнен, а для контроля за опытами избрали жюри. Зрители попросили, чтобы его возглавил капитан Ковалев. Строго говоря, это противоречило условию Мессинга, что в жюри должны входить люди, с ним незнакомые, но в данном случае Вольф Григорьевич пошел навстречу пожеланиям трудящихся и кандидатуру Героя Советского Союза отводить не стал. В первой же записке из зала Мессингу было написано: «Пусть профессор найдет спрятанный пакет и прочтет вложенную в него записку вслух». Мессинг прошел в зал. Попросил автора записки подойти к нему. Подошел юноша. Мессинг взял индуктора за руку и безошибочно подвел к тому месту, где был спрятан пакет. Развернув записку, Мессинг прочел вслух: «Попросите гостя рассказать о своих подвигах». Таким образом Ковалев стал полноценным участником выступления Мессинга. Не исключено, что первый индуктор Мессинга действовал по заданию партийных органов, стремившихся, чтобы заодно с психологическими опытами зрители услышали рассказ советского аса о его победах.

Знакомство Мессинга и Ковалева продолжилось и после войны. В 1946 году Ковалев уволился в запас и поселился в Краснодарском крае. В следующем году Мессинг приехал с гастролями в Краснодар и узнал среди зрителей капитана Ковалева. Они обнялись. Через несколько дней Мессинг приехал в станицу Мингрельскую, где тогда жил Ковалев. Потом между ними завязалась переписка. Ковалев с женой Екатериной Дмитриевной не раз навещал Мессинга в Москве. В 1960-е годы Вольф Григорьевич еще раз приехал в станицу Мингрельскую и неделю гостил у Ковалевых, рыбачил и восхищался щедрой кубанской природой. Константин Федотович Ковалев на много лет пережил телепата и скончался в 1995 году в возрасте 81 года.

Как уже говорилось, Мессинг женился довольно поздно, когда ему было уже 45 лет. Никакие свои предыдущие влюбленности в мемуарах Мессинг не упоминает. Шенфельд пишет про некую Симу, но ее существование, как мы уже говорили, весьма сомнительно. О каких-либо своих романах в польский период жизни Вольф Григорьевич никому из друзей и поклонников никогда не говорил. Думаю, эта сторона его жизни навсегда останется тайной.

Мессинг в мемуарах так описал знакомство со своей будущей женой: «В 1944 году в Новосибирске после сеанса “Психологических опытов” ко мне подошла молодая женщина:

— Мне кажется, вступительное слово к вашему выступлению надо бы читать по-другому…

— Ну что же, — ответил я, — попробуйте вы прочитать его… Следующее мое выступление — через два дня… Вы успеете подготовиться?

— Попробую.

Накануне я встретился с ней снова. Мне понравилась ее манера чтения…

— А у вас есть длинное платье для выступления?

— Нет, я думаю, следует надеть темный строгий костюм. Он больше подходит для сеансов ваших “Психологических опытов”.

Так впервые встретился я с женщиной, которая стала потом моей женой, — Аидой Михайловной. Она умерла в 1960 году. Годы, прожитые с ней, — самые счастливые в моей жизни».