Это была мрачная, гротесковая, отвратительная комедия. Юный Людовик отказался жить со своей женой, находившейся в замке Линьер, и не пожелал даже прикоснуться к приданому в сто тысяч экю. Король бушевал, кричал, что бросит его в реку, так что он сгинет, как последний простолюдин. Он установил за ним постоянный надзор, прислал к нему своего врача Гильома Лошета, чтобы давать ему советы, и сказал, что поручит двум нотариусам составить протокол у брачного ложа. Одного из советников герцогов Орлеанских, Франсуа Брезиля, арестовали, привезли в Тур, подвергли пытке, продержали полтора месяца в тюрьме и приговорили к смерти; его помиловали, но ему пришлось вступить в Орден госпитальеров. Другого близкого к молодому герцогу человека, Гектора де Монтенака, обвинили в том, что он подбивал Людовика к сопротивлению, тоже бросили в тюрьму и сделали рыцарем этого ордена. Последней жертвой этой жалкой истории — по меньшей мере, последней, известной нам, — стал Франсуа де Гиварле: король велел повсюду водить его за собой в цепях. У герцогов Орлеанских не должно было быть наследников.
Он позаботился и о дочерях своего отца от Агнессы Сорель, обеспечив и укрепив их положение. Марию Карл VII выдал в 1458 году за Оливье де Коэтиви, так что Людовик, став королем, занялся судьбой двух младших сестер. Жанну он в 1461 году выдал за Антуана, сына Жана де Бюэйя, а Шарлотту годом позже — за Жака, сына Пьера де Брезе. Это был способ обеспечить себе их услуги, а для дворян, не имевших тогда большого состояния, — шанс на неожиданный социальный взлет. Бюэй и Брезе были обязаны отличием и положением при дворе своему участию в походах против англичан. Но им не хватало денег, а благодаря этим брачным союзам они оказались «вовлечены в волшебный круг королевской родни». Людовик никогда не терял их из виду. Мари де Бюэй, дочь Жанны, которую король называл своей «племянницей», вышла его заботами замуж в марте 1480 года за Жана де Брюгге, сира де ла Грютюза, который был пленен во время бургундских войн и перешел на сторону короля.
Людовик доставил себе много хлопот ради Катрин, старшей дочери Мари де Коэтиви и, соответственно, внучки Карла VII и Агнессы Сорель. Он писал письмо за письмом, обращался за поддержкой к тем и другим, чтобы выдать ее за Антуана де Шурса, сеньора де Мэнье; он расхваливал достоинства этого человека, «одного из лучших военачальников, какие только есть сегодня в нашем королевстве, под началом которого четыре тысячи вольных стрелков и шестьсот солдат». Он хотел, чтобы этот брак был заключен быстро («...и уверяю вас, что со своей стороны буду способствовать этому так, как если бы речь шла о моей родной дочери»), и специально прислал для этой цели своего доверенного человека. Договор был заключен, а две другие дочери Мари де Коэтиви — Маргарита и Жилетта, еще совсем юные, были доверены гувернантке, госпоже де ла Бельер, вдове Таннеги дю Шателя, которую король засыпал советами и рекомендациями: «Сдается мне, что не должно не дозволять им пить около двух часов, когда возжаждут, и слишком разбавлять водой их вино, но пусть пьют только легкие вина из Турени... не давайте им ни солонины, ни пряного мяса, а только каши и всякого вареного мяса»; никаких фруктов, кроме зрелого винограда.
К своим родным дочерям, рожденным вне брака от неизвестных нам женщин, он относился так же участливо, но тоже подобрал им в мужья людей, которые многим были ему обязаны и наверняка не могли претендовать на союз с королевским домом. Мария в 1467 году вышла за Аймара де Пуатье, вдового и безденежного; он умер два года спустя, и король забрал обратно тридцать тысяч экю приданого. Жанну отдали в жены Людовику, бастарду Бурбонскому, которому было уготовано прекрасное будущее.
Пристраивая племянниц или дочерей, Людовик использовал брачные союзы как оружие против принцев, отвечая ударом на удар. В этом отношении он вел последовательную политику, окружая себя многочисленными «родственниками и друзьями по плоти». Таким образом, он стремился внушить дворянству мысль о вездесущности его самодержавно-то владыки.
Ища союзников, стремясь собрать вокруг себя клиентуру из верных людей, чтобы противостоять враждебным ему принцам и подавлять их окружение, король Людовик использовал все средства, дабы привлечь и удержать под своей властью вчерашних врагов, которые примкнули к нему, нарушив прежние обязательства, изменив своим друзьям. Злопыхатели могли тогда сколько угодно говорить, что высокие должности часто доставались семьям, долгое время бывшим враждебными, по меньше мере подозрительными, в уплату за измену. Некоторые здорово выиграли в этой игре, особенно после окончания войны с Лигой общественного блага. Король щедро расточал свое покровительство и доходные места людям, которые одно время сражались против него, но покорились прежде других.
После смерти кардинала Пьера де Фуа, папского легата и, следовательно, управляющего Авиньоном и графством Венессен, Людовик сделал все возможное, чтобы поставить на его место своего кандидата против кандидатуры Рима. Конечно, это был совершенно обычный поступок, имевший целью сохранить французское влияние, однако его выбор пал на племянника покойного кардинала, которому было всего пятнадцать лет. Столкнувшись с упорными возражениями, ему пришлось уступить, но он тотчас выставил кандидатом Жан-Луи Савойского, брата королевы Шарлотты, епископа Женевского. Новая неудача только усилила его желание добиться своего. Нескольких высших чиновников посылали одного за другим в Авиньон с настойчивыми инструкциями, в частности, дворецкого Арно де Монбардона и бастарда д'Арманьяка Жана де Лескена, губернатора Дофине; Жан де Рейлак отправился с посольством в Рим. Третьим кандидатом стал брат Жана де Лескена, тоже Жан, архиепископ Ошский, и Людовик многое сделал, чтобы поддержать его и склонить в его пользу авиньонцев. К ним день за днем прибывали королевские агенты с длинными посланиями. Но и тут выбор оказался не слишком удачным, и в конечном счете королю пришлось отступиться. Однако его участие к выходцам из родов Фуа и Арманьяк (Лескен) явно вписывалось в продуманную цепочку: теснее привязать к себе перебежчиков, которые своей изменой навлекли на себя гнев своих родственников.
В деле с Авиньоном король обратился тогда к Бурбонам, которые принимали активное участие во фронде 1465 года, возглавив первую коалицию, но покорились первыми и как будто больше не вынашивали недобрых замыслов. Он явно хотел отблагодарить их и привязать к себе высокими должностями, в то время как прочие лигисты интриговали как никогда. Иоанна II де Бурбона он сделал главным наместником в герцогствах Орлеанском и Беррийском, графстве Блуа, сенешальствах Руэрг, Керси, Лимузен, Перигор и в бальяжах Велэ, Жеводан и Виваре; чуть позднее тот получил должность губернатора Лангедока. Людовик, незаконнорожденный брат Иоанна II, женился на Жанне, внебрачной дочери короля, и стал главным наместником в Нормандии, а потом адмиралом Франции. На должность папского легата в Авиньоне Людовик XI прочил другого брата Иоанна, Карла, архиепископа Лионского... одиннадцати лет от роду; но дело не продвигалось так быстро, как он бы того хотел; папа Павел II тянул время, тогда как король засыпал его письмами, предоставлял гарантии, а Бурбоны доказывали Людовику свою верность: в Перонне Иоанн II и юный архиепископ Карл отдали себя в заложники герцогу Бургундскому.
Павел II умер 26 июля 1471 года, и новый папа Сикст IV прежде всего сообщил, что удовлетворяет желание французского короля; он прислал в Лион через кардинала Виссариона буллу о назначении Карла... постаравшись при этом сократить полномочия легата и круг вопросов, находящихся в его ведении. Сначала Карл де Бурбон был хорошо принят в Авиньоне, попытался мудро править и усмирять ссоры между фракциями, которые тогда вызывали сильные волнения в городе, но вскоре столкнулся со всякого рода противодействием со стороны Сикста IV, изменившего свое мнение, а главное — его племянника Джулиано делла Ровере, назначенного епископом Авиньонским. Ему пришлось покинуть Авиньон; он отправился заседать в Королевский совет и назначил своим наместником своего незаконнорожденного брата Рено де Бурбона, архиепископа Нарбоннского. Но тот не продвинулся дальше Карпантра. Король наотрез отказался дать согласие на смещение своего легата, напомнив, что тот был торжественно провозглашен в таком качестве и папой в Риме, и Джулиано в Авиньоне. Карл де Бурбон и три его брата — адмирал Людовик, Пьер, сир де Боже, и Рено — снова вступили в город и в очередной раз были вынуждены его покинуть.