Да, конечно, он не всегда был рядом с ней, когда ей этого хотелось, но она ведь тоже занималась балетом, а не сидела рядом с ним. Ее приглашали на многочисленные обеды и корпоративные вечеринки, на которых она должна была сопровождать мужа, но Патриция часто отказывалась идти с Густавом, предпочитая скучать в одиночестве дома. А Густав никогда ей ни слова не сказал по этому поводу.

Патриция посмотрела себе под ноги и ступней подняла в воздух немного песка. Свежий ветер сразу же подхватил песчинки и разнес их по всему пляжу. Патриция рассеянно поправила растрепанные ветром волосы. Она находилась в полной растерянности. Что же ей делать? Единственное, что она могла пообещать себе, — это то, что она не будет торопиться с выводами. Ну хоть что-то!

Она была совершенно не уверена в том, приведет ли этот отпуск к постоянным отношениям с Густавом, но теперь она знала точно, что ее любовь к нему нисколько не уменьшилась.

8

Густав старался не заснуть, но это удавалось ему с трудом. Дело было вовсе не в потрескивающем огне камина, который навевал сон. Сказывались годы недосыпания, когда он допоздна засиживался в своем кабинете, планируя рекламные кампании, пытаясь найти новую свежую идею, которая могла бы потрясти заказчика. К тому же решение проблем с персоналом и текущих вопросов тоже требовало напряжения сил. Только сейчас он начал понимать, что уже долгие годы бежал из последних сил, находясь под воздействием заблуждения, которое гласило, что чувство смертельной усталости является нормальным сопутствующим элементом любого бизнеса.

Зевнув, он протянул ноги поближе к огню, заложил руки за голову и беззаботно растянулся на диване. Он услышал приглушенные звуки фортепьяно. Композитор был ему не знаком, но он понял, что Патриция использует эту музыку как аккомпанемент для своих каждодневных экзерсисов. Его губы тронула улыбка при воспоминании о том, как рассердилась Патриция, когда он спросил ее, не может ли он остаться понаблюдать за тренировкой.

Он и сам понимал, что это была глупая идея. Смотреть, как ее гибкое тело, одетое в темное трико, принимает самые невероятные положения, было бы для него непозволительным искушением. Ну что ж, хотя его и не пустили в зал, зато никто ведь не может запретить ему рисовать эти заманчивые картины в своем воображении, так ведь?

Все утро они с Патрицией провели в постели, компенсируя пропущенные годы, как пошутил Густав. Когда он думал о своей жене, его тело реагировало одним единственным способом. Как он мог заблуждаться, надеясь, что такая холодная и расчетливая женщина, как Эстер, может насытить его чувственный голод? Только Патриция была с ним на одной планке. Безусловно, если бы его отец не скончался так неожиданно и Густавом не овладело бы чувство паники при мысли о быстротечности и конечности нашей жизни, у него никогда бы не возникла идея жениться на Эстер.

Да, конечно, она была красива и производила незабываемое впечатление на клиентов, с которыми они обедали, но ведь, если честно, многие из них были так же поверхностны, как и Эстер, — ценили в жизни только блестящие атрибуты богатства и власти. Теперь-то он понимал, что в жизни есть вещи и поважнее — любящая жена, дети, теплый и уютный дом. Интересно, как скоро забеременеет Патриция…

Неожиданно умиротворенную тишину дома разорвал звонок телефона. Густав посмотрел на него в изумлении. Пробормотав себе под нос пару непереводимых фраз, он, не торопясь, снял трубку.

Вся сияя после тренировки, ощущая приятную усталость мышц, покрытая капельками пота, Патриция заглянула в комнату по дороге в душ, чтобы предложить Густаву открыть бутылочку вина на обед. Набросив полотенце на плечо, она приоткрыла дверь и удивилась, услышав встревоженный голос Густава. Ей понадобилось несколько секунд, прежде чем она поняла, что он говорит по телефону.

Но Густав ведь говорил ей, что никто не знает, где он? Патриция недовольно нахмурилась. Может, кто-то набрал неправильный номер? Когда Густав повернулся к ней, услышав, как она вошла, по его озабоченному выражению лица она поняла, что это не так.

Положив трубку, Густав не сразу заговорил. Он просто стоял у стола, потирая затылок, будто его мучила головная боль. У Патриции появилось нехорошее предчувствие.

— Кто звонил? — спросила она, и ей самой показалось, что ее голос прозвучал слишком громко в испуганно притихшей комнате.

— Дэвид Вилсон.

— Твой друг, которому принадлежит этот дом?

— Да.

Ну тогда понятно, откуда он знает, что Густав находится здесь, с облегчением подумала Патриция.

— Дэвид — мой заместитель, — начал объяснять Густав, — он…

— Так он работает вместе с тобой? — спросила Патриция обвиняющим тоном. — Но ведь твоим замом был Гарри Брук…

— Он переехал во Францию в прошлом году.

— Не выдержал напряжения?

— Что-то в этом роде.

— Этот звонок касается твоей работы? Они хотят, чтобы ты вернулся в Оттаву?

— Там возникла одна проблема… — изменившимся голосом проговорил Густав.

Он посмотрел на Патрицию, отметив про себя, как восхитительно она выглядит с растрепанными после занятия волосами, в облегающем трико, не скрывающем совершенства ее форм.

— Один из корпоративных клиентов затеял тяжбу против нашего агентства. Если бы дело не обстояло так серьезно, то, честное слово, я попросил бы Дэвида самого решить этот вопрос. Мне нужен всего один день, чтобы встретиться с этим клиентом и все урегулировать. Если я достану билет на утро, то к вечеру уже вернусь назад.

— Но мы ведь только приехали сюда… — поторопилась напомнить Патриция, обуреваемая разочарованием и гневом от того, что их отпуск опять прерывается самым непредвиденным образом. — Ну что ж, тогда тебе срочно нужно звонить в аэропорт, — добавила она со спокойствием, которого не ощущала. — А я иду в душ.

Все внутри нее кричало — это нечестно! Опять работа вмешивалась в их отношения. Он еще не уехал, а она уже скучала по нему.

— Патриция, подожди!

Но она уже закрыла за собой дверь.

Патриция посильнее запахнула теплую куртку, защищаясь от сквозняка, который гулял по аэропорту. Ее грусть и разочарование достигли предела. По своему опыту она знала, что Густав может и не вернуться вечером. Он может и вообще не вернуться.

Густав забрал билет со столика администратора и подошел к ней.

— У меня еще есть десять минут до рейса. Давай присядем.

Патриция отводила глаза. Ее мрачный взгляд блуждал по лицам пассажиров, по большим телевизионным экранам, демонстрирующих что-то захватывающее.

— Патриция… — сказал Густав извиняющимся тоном.

— Что?

Она мельком взглянула на Густава, и у нее зашлось сердце от одного взгляда на черты его великолепного лица, будто вырезанные скульптором, и пронизывающие синие глаза. Этот человек опять покидал ее.

— Все будет хорошо, поверь мне, — попробовал он ободрить ее.

— Ты уверен? — Патриция отвела взгляд. Слезы подступили совсем близко. — Как ты думаешь, может, кто-то там наверху имеет что-то против нас?

— Я думаю, что кто-то там наверху дает нам еще один шанс начать все сначала. — Он взял ее за руку и улыбнулся. — Куда делся твой хваленый оптимизм?

— Он умер в тот день, когда ты ушел. Пять лет назад.

У Густава заныло сердце.

— Я вовсе не хотел обидеть тебя, поверь. Я уже понял, что это было самое худшее решение за всю мою жизнь.

— Постарайся вернуться поскорее… Пожалуйста…

Крохотная слезинка скатилась по лицу Патриции, и она раздосадовано смахнула ее, пока никто не увидел.

— Это я тебе обещаю. Я только встречусь с этим заказчиком, решу быстренько его вопрос и сразу же после этого поспешу в аэропорт. Я позвоню тебе, как только освобожусь. Приедешь встречать меня?

Она быстро кивнула и вытащила из кармана ключи от машины, которую они арендовали.

— Если я тебя не встречу, тебе придется идти пешком двадцать пять миль в темноте. Ты вряд ли доберешься и до Рождества.