Здоров ли Сашка? прогнала ли ты кормилицу? отделалась ли от проклятой немки? Какова доехала? Много вещей, о которых беспокоюсь. Видно, нынешнюю осень мне долго в Болдине не прожить. Дела мои я кой-как уладил. Погожу еще немножко, не распишусь ли; коли нет — так с богом и в путь. В Москве останусь дня три, у Нат. Ив. сутки — и приеду к тебе. Да и в самом деле: неужто близ тебя не распишусь? Пустое».

Пушкин беспокоится, как доберется без него Наталья Николаевна до Петербурга: «Скажи пожалуй-ста, брюхата ли ты? если брюхата, прошу, мой друг, быть осторожной, не прыгать, не падать, не становиться на колени перед Машей (ни даже на молитве). Не забудь, что ты выкинула, и что тебе надобно себя беречь. Ох, кабы ты уже была в Петербурге. Но по всем моим расчетам ты прежде 3-го не доедешь. И как тебе там быть? без денег, без Амельяна, с твоими дурами няньками и неряхами девушками (не во гнев буде сказано Пелагее Ивановне, которую заочно цалую). У тебя чай голова кругом идет. Одна надежда — тетка. Но из тетки двух теток не сделаешь — видно, что мне надобно спешить».

Это письмо Пушкин адресует уже в Петербург: «М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В С. Петербурге. На Дворцовой набережной у Прачечного мосту в доме Баташева».

Больше приехать в Болдино Пушкину уже не удастся — это была его последняя, не слишком удачная болдинская осень. Со слов Ф. К. Раевского, сына болдинского дьякона, много позднее был записан рассказ о том, как поэт навсегда покидал Болдино: «Пушкин выезжал из Болдино в тяжелой карете, на тройке лошадей. Его провожала дворня и духовенство, которым предлагалось угощение в доме. В последний отъезд из Болдина имел место такой случай. Когда лошади спустились с горы и вбежали на мост, перекинутый через речку, — ветхий мост не выдержал тяжести и опрокинулся, но Пушкин отделался благополучно. Сейчас же он вернулся пешим домой, где еще застал за веселой беседой и закуской провожавших его, и попросил причт отслужить благодарственный молебен».

Из Москвы он 9 октября отправился в Ярополец. Наталья Ивановна уже несколько дней ожидала его приезда. 7 октября она написала о том сыну Дмитрию: «Я надеюсь, что скоро тебя увижу. Я также жду Пушкина: может быть, он уже уехал в Петербург, не знаю». Об этом втором и последнем посещении зятем ее имения Наталья Ивановна сообщит сыну Дмитрию 23 октября: «Я еще тебе не писала о приезде Пушкина ко мне, потому что он приехал после моего последнего к тебе письма; он пробыл один день, я ему очень признательна за внимание».

В этот свой краткий приезд в Ярополец Пушкин вместе с тещей нанес визит соседям Чернышевым. Родство с ними Пушкина и его поэтическая слава, по мнению Натальи Ивановны, могли способствовать давним матримониальным планам ее старшего сына Дмитрия, который надеялся породниться с соседями. Если в первое пребывание Пушкина в Яропольце в доме Чернышевых были две невесты — Наталья и Надежда, то теперь, после замужества Натальи в августе того же 1834 года, осталась одна Надежда. К ней и пытался свататься еще в 1833 году Дмитрий Николаевич Гончаров, но в нее были влюблены еще два брата-красавца Муравьевы, Андрей и Николай Николаевичи. Поскольку Дмитрий не был ни богат, ни красив, да еще заметно заикался, то единственно постоянство чувств и ближайшее соседство могли бы склонить Надежду Чернышеву к этому браку. Приезд Пушкина в Ярополец вселил дополнительную надежду в Наталью Ивановну; но, судя по письму сыну от 23 октября, подходящая ситуация для разговора о сватовстве не сложилась: «При проезде Пушкина через Ярополец, мы с ним вместе были у Чернышевых всё с тем же добрым намерением продвинуть твое дело, но не решились ничего сказать по этому поводу». Вполне вероятно, что и Пушкин, иронически относившийся к притязаниям Дмитрия Николаевича на сердце и руку Надежды Григорьевны, постарался уклониться от посредничества [91].

Вернувшись в Москву, Пушкин на другой же день, 11 октября, выехал в Петербург, куда прибыл в 10 часов утра 14-го.

В очередной раз Пушкин ненадолго оставляет Наталью Николаевну в мае 1835 года, подав 2 мая прошение на высочайшее имя об отпуске в деревню на 28 дней. Об этом он сообщает в тот же день своему шурину Н. И. Павлищеву: «Дела мои не в хорошем состоянии. Думаю оставить Петербург и ехать в деревню, если только этим не навлеку на себя неудовольствия».

Получив отпуск с 3 мая, он в воскресенье 5 мая отправился на десять дней в Тригорское. Надежда Осиповна 7 мая пишет дочери: «Сообщу тебе новость, третьего дня Александр уехал в Тригорское, он должен вернуться не позднее 10 дней, ко времени разрешения Натали. Ты, быть может, подумаешь, что это за делом, — вовсе нет: ради одного лишь удовольствия путешествовать, — и по такой плохой погоде! Мы были очень удивлены, когда он накануне отъезда пришел с нами попрощаться. Его жена очень этим опечалена. Признаться надо, братья твои чудаки порядочные и никогда чудачеств своих не оставят». Мария Ивановна Осипова рассказывала позднее, как «приехал он сюда дня на два всего — пробыл 8-го и 9-го мая», «приехал такой скучный, утомленный:

— Господи, — говорит, — как у вас тут хорошо! А там-то, там-то в Петербурге, какая тоска зачастую душит меня!» Запись о приезде Пушкина тогда же сделала в своем календаре и П. А. Осипова: «Майя 8-го неожиданно приехал в Тригорское Александр Серьгеич Пушкин. Пробыл до 12-го числа и уехал в Петербург обратно, между тем Н. Н. 14-го родила сына Григория».

Пушкин нашел дом и усадьбу в Михайловском в запустении. Пробыв всего два дня в Тригорском, он уехал в Голубово, откуда направился прямо в Петербург.

А. Н. Вульф писал своей сестре Анне Николаевне по поводу неожиданного приезда Пушкина: «Ты была удивлена приездом Пушкина и не можешь понять цели этого путешествия. Но я думаю, — это просто для того, чтобы проехаться, повидать тебя и маменьку, Тригорское, Голубово и Михайловское, потому что никакой другой благовидной причины я не вижу. Возможно ли, чтоб он предпринял это путешествие в подобное время, чтобы поговорить с маменькой о двух тысячах рублей, которые он ей должен… Пушкин в восхищении от деревенской жизни, и говорит, что это вызывает в нем желание там остаться. Но его жена не имеет к этому никакого желания, и потом, — его не отпустит. Я думаю, что он хочет купить имение, но без денег это трудно».

В это время в Петербурге Наталья Николаевна родила сына Григория, о чем Сергей Львович сообщил дочери в письме от 17 мая: «14-го, т. е. во вторник, в 7 или 8 часов вечера, Натали разрешилась мальчиком, которого они назвали Григорий — не совсем мне ясно почему. Александр совершил 10-ти дневное путешествие в Тригорское— прокатился туда и обратно — пробыл там три дня и воротился в среду, в 8 часов утра, — Натали родила накануне». Екатерина Николаевна сообщила брату Дмитрию более точное время появления на свет племянника — 6 часов 37 минут. Пушкин приехал на другой день, как не преминула сообщить брату Екатерина: «Пушкин, который 8 дней пробыл в Пскове, вернулся сегодня утром». Надежда Осиповна в письме дочери от того же 17 мая сообщила: «Натали разрешилась за несколько часов до приезда Александра, она уже его ждала, однако не знали, как ей о том сказать, и правда, удовольствие его видеть так ее взволновало, что она промучалась весь день».

В том же 1835 году, в субботу 7 сентября, Пушкин опять уезжает в Михайловское, прибыв туда 10-го. Этим и следующим днем помечено стихотворение «К кастрату раз пришел скрыпач», первое, что на этот раз было им написано в деревне, живо напомнившей ему прежние годы. В середине сентября он пишет А. И. Беклешовой: «Мой ангел, как мне жаль, что я вас уже не застал, и как обрадовала меня Евпр.<аксия> Ник.<олаевна>, сказав, что вы опять собираетесь приехать в наши края! Приезжайте, ради бога; хоть к 23-му. У меня для вас три короба признаний, объяснений и всякой всячины. Можно будет на досуге и влюбиться. Я пишу к вам, а наискось от меня сидите вы сами во образе Марии Ивановны. Вы не поверите, как она напоминает прежнее время