— Дело сделано, мадам.

— Пьер убил ее?

— Да. Но не сразу. Это не заняло много времени, — старуха засмеялась, — хорошо, что никто не слышал. Она визжала, как свинья. Мой Пьер очень силен и очень решителен, — она захихикала и тихо вышла из комнаты.

— Хорошо. Я не забуду тебя, Мари.

Маргарет в одежде лежала на кровати. Было еще рано, и утренняя заря лишь занималась над чахлыми деревьями на холме. Она подошла к окну и открыла шторы. Небо было розоватым. Маргарет что-то шептала про себя. Ее губы выговаривали лишь «и, не любя, любовью наслаждался».

Андре был всегда так противоречив в своих эмоциях.

Майкл Джозеф

Желтый кот

Все это началось с того момента, когда за Грэем по дороге домой увязался, непонятно по какой причине, незнакомый ему заморенный желтый кот. У кота были большие немигающие глаза, мерцавшие, словно кусочки янтаря, в одиноком свете фонаря на углу улицы. Кот находился там, когда Грэй, уныло посвистывая, проходил мимо, уже в который раз полностью проигравшись у Грэнни. Кот жалобно мяукнул и посмотрел на Грэя. Затем он, крадучись, будто ожидая бесцеремонного пинка, двинулся вслед за Грэем.

Грэй в самом деле, когда оглянулся и заметил позади желтого кота, сделал наполовину угрожающий жест.

— Если бы ты был черным, — пробормотал он, — я бы с удовольствием взял тебя с собой, а так… Пошел вон! Кот никак не прореагировал на это, лишь сверкнул своими меланхоличными янтарными глазами и продолжил свой путь. Это могло бы вызвать у Грэя раздражение, ведь он уже был в достаточно дурном настроении, но он нашел какое-то дикое удовлетворение в том, что ему было отказано даже в таком маленьком утешении, как добрый знак. Как все игроки, он был крайне суеверен, несмотря на то, что его опыт в полной мере подтверждал тщетность всех талисманов, приносящих по общему мнению, удачу. Он носил зашитый в подкладку кармана его жилета обезьяний коготь, не имея достаточно храбрости его выбросить. Но этот жалкий желтый кот, которому вообще положено было быть черным, вовсе не раздражал его, как он мог бы ожидать.

Он тихо засмеялся. Засмеялся тем натянутым, отталкивающим смехом, какой обычно бывает у людей, борющихся с невзгодами. — Ну ладно, желтый дьявол, поужинаем вместе.

Он вынул из кармана пальто руку — перчаток у него не было — и поманил животное к своим ногам, но оно проигнорировало этот дружелюбный жест, так же как до этого не обратило внимания на угрожающее движение ноги Грэя. Оно лишь соскользнуло с раскисшего тротуара и, бесшумно ступая по земле, ни на сантиметр не отклонялось от того невидимого пути, который оно себе наметило.

Ночь была пронизывающе холодной и туманной, кругом было влажно и сыро. Грэй вздрогнул и поспешил спрятать руку в карман. Он повел плечами и весь сжался под своим тонким пальто, которое практически не спасало от холода.

Дрожь облегчения пробежала по телу Грэя, когда он укрылся от непогоды во дворе, расположенном между промерзшей улицей и лестничным пролетом, который вел в комнату Грэя. Когда онемевшими от холода ногами он споткнулся о грубые булыжники, которыми был вымощен двор, он вдруг заметил, что желтый кот исчез. Грэй не удивился и даже не задумался об этом, но несколькими минутами позже на самом верху ветхой лестницы в слабом свете фонаря-«молнии» он увидел это существо, сидевшее или, скорее, лежавшее у двери на пороге его комнаты.

Грэй невольно сделал шаг назад. Он сказал себе: «Странно.» Кот безмятежно глядел на него задумчивыми угрюмыми глазами. Чтобы открыть дверь, Грэю пришлось вытянуться во весь рост, иначе он бы задел животное, и нажать на разболтанную ручку.

Кот бесшумно встал и вошел в темную комнату. Что-то жуткое или даже зловещее было в его плавных, бесшумных движениях. Немного трясущимися пальцами Грэй поискал спички, чиркнул одной из них и, закрыв за собой дверь, зажег свою единственную свечу.

Он жил в этой одной комнате, расположенной на самом верху дома, некогда служившего конюшней, но переделанного для жизни людей. Дом слыл чуть ли не фешенебельным, в особенности с тех пор, как в него заселились жильцы хоть и бедные, но со звучным для буржуазной среды именем. Таким образом, дом представлял из себя этакую тихую заводь с ярмарочной атмосферой. Грэй искусно этим пользовался, когда с небрежным безразличием замечал, что живет в «соседней с леди Сьюзан Тиррел квартире».

Несмотря на то что Грэй никогда этого не признавал, он был карточным шулером и профессиональным игроком. Но даже шулеру необходимо немножко самой обыкновенной удачи. Каждый вечер он наблюдал, как деньги шли прямо в руки к «шляпам» — невежественным, безрассудным юнцам и глупым старухам, у которых денег куры не клюют и которые, по всем правилам игры, должны были бы проигрывать. И играя с ним, с Грэем, человеком, уважаемым даже среди той потрепанной братии, которая привыкла кое-как изворачиваться в этой жизни, они выигрывали. Он обратился к рулетке, но, даже с учетом процентов в банке, он проигрывал. Репутация его была подорвана. Сама Грэнни сказала ему, что он законченный неудачник. Он чувствовал холод, голод и был доведен до отчаяния.

Скоро и одежда, последнее, чем он обладал, подведет его, и он даже не сможет занять той пустяковой суммы, которая каждый вечер заставляла его испытывать непередаваемое волнение в отчаянной схватке с удачей.

Всю мебель в комнате составляла деревянная кровать и стул, между которыми находился шаткий стол. Стул служил Грэю гардеробом; на столе стояла свеча и несколько уже использованных спичек, чтобы с их помощью можно было прикуривать дешевые сигареты, лежа в постели. Ведь когда Грэй прикуривал с помощью свечи, воск капал на табак, а он был очень привередлив. На стенах и вдоль них не было ничего, кроме буфета, календаря скачек из «Спортинг лайф» и двух дешевых репродукций мидинеток Кирхнера. Ковра на полу не было. Промежуток между пустым камином и кроватью был покрыт линолеумом.

Сначала Грэй не мог разглядеть кота, но вскоре его тень причудливо отразилась на стене в свете разгорающейся свечи. Грэй зажег одну из спичек и с ее помощью включил газовую горелку, которая была единственным предметом роскоши в комнате. Пользование газом включалось в те несколько шиллингов, которые он еженедельно платил за комнату, поэтому Грэй и пользовался горелкой как обогревателем. Он редко использовал ее для приготовления пищи, так как ни виски (которое он получал по договоренности с одним из официантов Грэнни), ни хлеб, ни сыр, составлявшие его обычный рацион, как известно, в особом приготовлении не нуждаются. Кот шевельнулся и, бесшумно спрыгнув на пол, осторожно приблизился к горелке и устроился возле нее, потянувшись своим тощим желтоватым телом. Затем он начал тихо, но очень жалобно мяукать.

Грэй выругался. Потом он повернулся к буфету и достал надтреснутый кувшин. Он положил на тарелку хлеб для себя и вылил остатки молока из кувшина на блюдце.

Кот начал лакать молоко, но не то чтобы жадно, а с какой-то неистовой быстротой, которая выдает голод и жажду. Наливая в чашку виски, Грэй праздно наблюдал за ним. Выпив, Грэй снова наполнил чашку. Затем он стал очень аккуратно раздеваться, чтобы продлить жизнь своего заношенного смокинга.

Кот взглянул вверх. Снимая рубашку, под которой он носил еще одну шерстяную рубаху, не имея майки, Грэй внезапно с неловкостью почувствовал, что за ним следят желтые немигающие глаза. Охваченный каким-то безумным порывом, он выплеснул виски из своей чашки в блюдце с остатками молока.

— Поровну так поровну! — закричал он. — Пей, ты…

В этот момент желтый кот зарычал на него: злобный, отвратительный звук, и Грэй на мгновенье испугался. Затем он засмеялся над самим собой за то, что позволил себе потерять самообладание, и продолжал раздеваться, бережно складывая олежду и вешая ее на спинку стула.

Кот вернулся на свое место у подножия кровати, опасливо поблескивая глазами в сторону Грэя. Грэй, в свою очередь, поборол желание вышвырнуть кота вон из комнаты и забрался под грубоватое одеяло, не потревожив животное.