— Нет, — сказал адвокат Прозорновский, прикрывая ладонью рот Мейерхольда.

— У стороны обвинения возражений нет?

— Нет, — рявкнул за всех из угла Фрайфман.

— Попрошу всех встать, — заголосил секретарь, нарушив ход процесса.

Судья встал, посмотрел на Фрайфмана и, не выходя на обсуждение, начал оглашать приговор:

— Рассмотрев материалы дела, а также поступившее ходатайство от потерпевшей стороны о прекращении уголовного дела, суд считает, что препятствий для прекращения дела не существует, и постановляет: прекратить уголовное дело в отношении Дмитрия Владимировича Замятина в связи с примирением сторон, уголовное преследование в отношении Мейерхольда, то есть Замятина, прекратить. Избранную меру пресечения — заключение под стражу, отменить. Обвиняемого отпустить из зала судебного заседания. Данное постановление может быть обжаловано одной из сторон в вышестоящий суд в течение 10 дней.

Судья осмотрел зал.

— Сторонам понятно решение? — Судья ударил молотком по столу. — Дело прекращено! — рявкнул, быстро собрался и ушел из этого позора.

Зал взорвался аплодисментами. Прозорновский крепко пожал руку.

— Еще увидимся, — сказал Прозорновский, крепко пожимая руку Мейерхольду.

— Только не в СИЗО, — пошутил Мейерхольд.

— Ты — крут, старик.

— Профессионализм «Борщетского и партнеров», — корпоративно доложил адвокат. Развернулся и вышел из зала.

После всех объятий, немножко растолкав всех, Мейерхольд подошел к стоящему в углу Фрайфману.

— Спасибо…

— Тебе спасибо.

— А мне-то за что? — удивился Мейерхольд.

— Как за что?! За рейтинги!

— Значит, мы квиты.

— Нет, брат, мы твои должники. Куда ты сейчас? Сказать администраторам, чтоб тебя в гостиницу заселили?

— Нет, спасибо. У меня в СИЗО еще вещи остались, да и с ребятами я не успел попрощаться. Там много хороших. Кстати, сделайте шоу, как «Фабрика звезд», только из СИЗО. Веселее будет.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Фрайфман и пошел к выходу, на ходу изображая Яну Чурикову. — А сейчас песню «Крылаты качели» исполнит подозреваемый в продаже марихуаны Ичкимбек из Солнечной Ичкимберии…

* * *

Часть протокола следственного эксперимента:

— В руках? В левой было кольцо…

— Обручальное…

— Бутылка шампанского была у меня в другой руке…

— Они начали шевелиться…

— Я же включил свет!

— «Блядь», — она сказала…

— Села и обняла свою голову ебучую…

— Не ругаюсь… И не плачу…

— Подождите…

— Подождите, я сказал вам…

— Этот пидор тоже проснулся…

— Да, хорошо помню… Я сказал: «ПРОСТИ МЕНЯ, МОЯ ЛЮБОВЬ».

— Я прыгнул на кровать… Я хотел его убить бутылкой сразу…

— Она кричала… Моя сука кричала…

— Не ругаюсь…

— Он вырубился сразу… Я сидел на нем и бил бутылкой…

— Не помню… Кажется, «Умри!» — кричал…

— Нет, не остановился, когда разбилась…

— Я продолжал рвать его лицо и горло…

— Кричал… Кричал: «Я люблю тебя, моя милая девочка!»

— Блядь, не плачу я!!!

— Не помню когда… Когда очнулся, была уже милиция.

— Я не помню, где она была.

— Я больше не помню ничего, только ноги замерзли в машине.

— Признаю…

— Где расписаться?

* * *

«Странная штука жизнь», — думал Мейерхольд, возвращаясь на машине в СИЗО за вещами. Утром должны были посадить на десять лет, а вечером какая-то девушка подбежала и протянула лист с ручкой.

— Зачем расписаться? — удивился Мейерхольд.

— Автограф хочу взять у вас.

«Уже автографы берут. Смешно. Сейчас ребятам расскажу в камере, вот смеху-то будет», — думал Мейерхольд, вылезая из машины.

Дверь камеры заскрипела, но уже не тяжелым скрипом, а каким-то даже веселым. Словно песня смешная.

— Я свобоооооден, словно птица в небесах! — начал с ходу давать Кипелова Мейерхольд. — Я свобоооооден, я забыл, что значит страх.

Все подозреваемые встали и с улыбкой направились к нему. Поздравляли, хлопали по плечам.

— Ну, давай, рассказывай, черт везучий, — неслось с разных сторон.

— Щас, подождите, манатки соберу — времени мало дали, — тогда и расскажу.

Мейерхольд подошел к своим нарам. На них уже кто-то устроился и лежал, упершись лицом в стенку.

— Нормально, свято место пусто не бывает, — начал Мейерхольд.

Человек повернулся и посмотрел на него.

— Мейерхольд, — протянул руку Мейерхольд.

— Ричард, — протянул руку человек.

* * *

В проигрывателе Иракли пел песню «Время», а в дверь звонили уже полчаса. И так с интервалом в час. Ухлопанная кокаином, Варвара встала и открыла дверь.

— Старший лейтенант Филимонов…

— Следователь Иванов, — представился второй.

— Простите, здесь проживает Ричард Львов?

— Ага… Здесь…

— Простите, а вы ему кто?

— Я его жена.

— Простите… Вот, возьмите.

— Что это?

— Это вещи Ричарда… Нам не просто это сказать… Но… Ричарда больше нет. Он погиб в СИЗО при невыясне…

Варвара захлопнула дверь. Спокойно прошла на кухню. Поставила песню «Время» в режим «повтор», повернула вентиль газовой плиты и села на пол.

В конверте с вещами лежали часы Рича, коробочка «Cartier» и исписанный листок страницы из паспорта с графой «семейное положение».

Варвара надела кольцо, поцеловала его и стала читать, что было написано:

«Искусственная тень моя меня страшит

страшит меня моя небритость

я снова впал к тебе в немилость

и вновь немилостью убит

с тобой был груб и дерзок и сердит

бесила красота твоя и нежность

и слов дрожащих неизбежность

и раздражал твой внешний вид»…

А в этот момент на улице шел снег, такой пушистый, знаете… И многие еще ничего не знали.

Верник на Втором канале вел новое ток-шоу «Я ЖИВУ», а Фрайфман выталкивал на съемочную площадку доктора для того, чтобы тот не успел вколоть ведущему дистиллированную воду во время рекламной паузы…

Мейерхольд с обреченно-потухшими глазами сидел на допросе по обвинению в убийстве Ричарда…

Я ревновал к твоим безумным снам

и в ревности постиг блаженство

измена стала совершенством

а стыд стал сниться по ночам

я часто напивался и кричал

и простынь что тобою пахла внутрь вдыхал…

Горров снимал для «Виагры» и суперпопулярного травести Ивана Сердитого клип на их новую песню, а в данный момент рассказывал им какой-то суперпошлый анекдот…

Три «морковки» шли, как всегда, в ДУЩЬ…

Травести Хорхе купил продуктов и возвращался в семью с подарками и сладостями…

Меня ты развалила на куски

а собирала часто произвольно

легко играя делала мне больно

не знавший боли взвыл я от тоски

а утром собиралась второпях

и уходила второпях прощаясь

усталым взглядом странно улыбаясь

мне голому застывшему в дверях…

Доктор Корамов перенимал опыт по устранению горба. Теперь горбатого не только могила могла исправить…

Адвокат Прозорновский защищал Второй канал в суде по иску за клевету на адвентистов-шестидесятников…