Изменить стиль страницы

Вдруг в глаза бросилось название: «КАК СТАТЬ УМНЫМ».

Вероника так и приросла к месту. Простенькая книжица в тонкой обложке стоила… Невероятно! СТАТЬ УМНЫМ можно было всего лишь за тридцать семь рублей! А ведь у нее в кармане болталось даже что-то около пятидесяти! Рука сама потянулась к полке… но вдруг остановилась на полпути. Девушка-продавщица смотрела на нее СНИСХОДИТЕЛЬНО! Ну да, естественно… Надо думать, перевидала не один десяток желающих поумнеть.

— Мне вот эту… подайте, пожалуйста, — пробормотала Вероника, ткнув наобум в какой-то синий корешок полкой ниже.

— Это индийские рассказы, — насмешливо сообщила девица, не двигаясь с места.

— А я… как раз их и ищу! — объявила Вероника по возможности радостно.

— Второй том? — уточнила девица.

— Второй? Н-ну да…

Рассказы оказались пожелтевшими от времени, зато дешевыми, поскольку уцененными: девять рублей восемьдесят копеек. Подавив вздох, Вероника взяла их и поплелась к выходу. Прекрасное чувство свободы куда-то подевалось. И что теперь было делать с книжонкой? Меньше всего в данную минуту интересовала ее индийская проза. Забыть где-нибудь на скамейке?

Похоже, свободный поиск впечатлений завел ее в какой-то тупик.

Она свернула в первый же двор, присела на лавочку. Полная женщина вынесла из подъезда таз с бельем, окинула Веронику недружелюбным взглядом. Губы у нее были сжаты в ниточку. Бедная, она точно с кем-то поругалась — может, тоже с мужем? Вероника сочувственно улыбнулась ей. Женщина тут же отвернулась, пошла к веревкам, но продолжала временами коситься настороженно.

Вероника нехотя открыла книгу, полистала, пробежала глазами абзац, перевернула страницу. Рассказ попался на удивление неправдоподобный: мать подыскала сыну невесту, но по национальному обычаю молодые не должны видеться до свадьбы; и, однако, жених уже счастлив, ибо главное для него, оказывается, чтобы мать поладила с будущей невесткой!

Эта индийская логика прямо-таки вывела Веронику из себя, и она от раздражения вскочила со скамейки. Толстуха у веревок тотчас бросила вешать белье и уставилась во все глаза. Может, ждала, что Вероника украдкой полезет в какое-нибудь окно? Вероника подумала-подумала и послала ей воздушный поцелуй. Толстуха замерла, вытянулась и как будто даже спала с лица; затем отвернулась резко, будто ей показали язык.

Некоторое время Вероника размышляла, не подойти ли к ней и не выдать ли что-нибудь звучное из краткого словаря латинских выражений, например: «Экс аурибус когносцитур азинус» — «По ушам узнают осла».

Но вдруг обнаружила, что не в силах больше видеть ее ни одной минуты, ибо ей ненавистны люди, подозревающие каждого встречного во всех смертных грехах!

И кстати, не больше того приятны люди, продающие и покупающие ножи и пистолеты!

А также люди, сочиняющие книги «Как стать умным» и пишущие рассказы о том, чего не может быть!

Но с другой стороны, где же было взять других — достойных собеседников, чутких и проницательных, благородных, талантливых и доброжелательных?

И когда было их искать, если ноги уже сами, притом все быстрее с каждым шагом, несли ее к остановке, и картины одна другой страшнее — Туська свалилась с табуретки! Маришка ошпарилась кипятком! — так и обступали со всех сторон?!

— Извините! — крикнула она на бегу и, с трудом затормозив, вернулась и подала старичку выбитую ею палку.

— Ничего, ничего, — сказал дедок и подслеповато улыбнулся.

Он никуда не спешил.

Глава 10

Мессер Брунетто Латини, весьма уважаемый в просвещенных кругах как писатель и юрист, совершал свою ежедневную неторопливую прогулку вдоль набережной Арно.

Как обычно, его окружала толпа спутников. То были медики, схоласты, философы, ораторы и прочие любители мудрости, в изобилии населявшие Флоренцию либо прибывшие сюда по делам.

Жаждущая знаний молодежь почитала за честь приобщиться к философским истинам и перенять хоть крупицу искусства риторики, в котором сэр Брунетто поистине достиг пределов совершенства. Горожане постарше интересовались мнением знаменитого нотариуса и канцлера коммуны о распрях между гвельфами и гибеллинами, чьи раздоры все чаще омрачали прекрасный облик Фьоренцы кровавыми тенями. Искусные же стихотворцы и молодые поэты, даже не помышляя состязаться с признанным мастером красноречия, скромно услаждали слух блистательной речью магистра Латини, втайне надеясь со временем приумножить добытые сэром Брунетто сокровища родного языка.

Невзрачная, слегка сутулая фигура синьора Брунетто, облаченная в просторный плащ подобающего его годам темно-оливкового цвета, терялась среди щегольских синих и алых мантелло и пестрых жилетов, сияющих драгоценными пуговицами. Однако голос магистра Латини, хотя надтреснутый и несколько скрипучий, легко разносился вокруг и достигал, казалось, даже противоположного берега Арно. Поглощающее же внимание, с которым слушала его верная свита, свидетельствовало о том, что в этот день речь магистра была посвящена наиболее почитаемому им искусству — искусству управления государством.

— Грехопадение Адама! — негромко, но отчетливо проговорил мессер Брунетто и приостановился, слегка приподняв руку в знак важности своих слов. — Вот что указывает нам на истинную причину происхождения государства!

Легкий ропот удивления среди слушателей заставил его сделать паузу. Как искусный оратор, он дал улечься этому порыву и выждал еще минуту, прежде чем продолжал:

— Слабая природа человека — натура хоминум! — отдала его во власть чувственных страстей. И, увы, она же — натура хоминум! — привела к изгнанию Адама и совратившей его Евы из кущ эдемских. И бесчисленное множество раз с тех пор убеждался человек в бессилии своем перед искушениями, что подстерегают его род на каждом шагу!

Тут еще раз печально замедлилась речь синьора Брунетто, и озабоченность выразилась на лицах окружающих его.

— Но означает ли это, что человек безвозвратно утратил путь к счастью? — вдруг с недоумением спросил он, похоже, сам себя.

После этих слов свершилось чудо: фигура магистра Латини словно бы вознеслась над слушателями, над старым мостом и конной статуей, неизвестно за что прозванной горожанами Марсом. И уже оттуда, с высоты, он звучно возвестил во всеуслышание:

— «Нет! — отвечаю я. — Ибо древние говорят нам: «Ниль диспэрандум!» «Никогда не отчаивайся!»

Нестройные возгласы: «Так!», «Виват!» и даже «Нэ цедэ малис!» — «Не падай духом в несчастье!» — подтвердили полное согласие просвещенной аудитории с мнением магистра.

— Подобно тому как искусный лекарь устремляет всю силу своего ума к единой цели — излечению больного, — продолжал сэр Брунетто, и голос его обретал все большую звучность и мощь, — подобно тому как перебирает он и пробует одно снадобье за другим, не теряя надежды и уповая на милость Божию, — точно так же и мы должны без устали и жалоб искать свой путь к спасению человека от сетей алчности, гордыни и разврата, путь к удалению его из гнездилища лжи и корысти. И путь этот неминуемо ведет нас к установлению государства!

Переведя дыхание и убедившись, что высказанный тезис зажег искру надежды в обращенных к нему глазах, мессер Латини приступил к доказательству.

— Ибо государство, — повел он речь далее, — не несет на себе печати древнего проклятия. Разумно и справедливо устроенное государство, плод чистых помыслов, светлой мысли и твердой воли, способно обуздать низменную человеческую природу и уберечь человека от самого себя. А это означает, что именно оно может и должно сделать человека счастливым и совершенным!

И снова в толпе поднялся одобрительный ропот, но скоро смолк, ибо магистр не останавливался более. Речь его подхватила и властно увлекла слушателей подобно январскому норд-осту, что хозяйничал по ту сторону Апеннин и прозывался «атроче» — «неумолимый».

— Только твердому и разумному государственному устройству под силу удержать от греха, а возможно, и возвысить натуру человеческую! И только высокое искусство управления — политика! — может привести нас, грешных, к счастливому состоянию, называемому в Писании полнотой времен. Однако искусство это, равно как и другие высокие искусства, доступно не каждому. Ибо лишь мудрый пастырь, истинный политик, поставленный во главе государства, способен указать нам верный путь. Однако каков должен быть этот муж и по каким делам должны мы узнать его?