Еще один совет насчёт драки: не залёживайтесь на земле. Если вы не знаете точно, с кем столкнулись; если вы не уверены, что у парня, с которым вы боретесь, нет приятеля, который может подоспеть к нему на помощь, вы не можете позволить себе просто лежать и ничего не делать. Мое тело тут же начало двигаться и, хотя я не был уверен, как ему это удавалось, уже подталкивало меня на ноги.

Мак опёрся рукой на барную стойку и перемахнул через нее так ловко, словно делал это постоянно. Шар отвалился от стены, прокатился по столу, и кучей упал на пол. Мак сделал пару быстрых шагов, чтобы занять лучшую позицию для обстрела, снова грохнул выстрел дробовика. От нападавшего взлетело еще одно облако ошмётков ткани и пыли.

Время в комнате снова вернулось к нормальной скорости. Десятки полос темной мешковины взметнулись прочь от шара, моментально обвиваясь вокруг столов и стульев. Стул полетел в Томаса, выбив стол у него из его рук и вынудив уворачиваться, а не нападать. Дробовик Мака прогремел ещё трижды, а я бросил в шар ещё одно копьё силы. Пули Мака лишь поняли клубы ошмётков, а мой собственный магический удар расщепился и прошёл по сторонам от этого существа, вдребезги разбив стул и впечатав его в стену позади шара.

И тут он рассмеялся.

Мебель разлетелась от него, отброшенная с нечеловеческой силой. Стол летел на меня, вертясь, словно тарелка для фрисби, и мой щит едва смог отразить его узкий край. Прилетевший барный стул выбил ноги из-под Томаса, и мой брат полетел на пол, успев только ахнуть. Мак смог укрыться за барной стойкой, но когда другой стол врезался в нее, раздался громкий треск и несколько больших кусков дерева отломились под ударом.

Очертания существа взбаламутились волнообразной массой цвета пепла, и оно поднялось. Его контуры были размыты, но не полностью скрыты покровом. Он был долговязым и был вынужден пригибаться, чтобы избежать лениво вращающихся лопастей вентиляторов на потолке. Он был, более ли менее, человекообразным, и меня вдруг поразило осознание того, что я смотрел на некоторый тип гуманоида, обряженного в уродливую одежду из всех тех, беспокойных, шелестящих лент.

Он медленно поднял голову и сосредоточился на мне.

Оно не смотрело на меня — оно вообще не имело глаз, только гладкая кожа со шрамами в местах, где они должны были находиться. Его кожа была жемчужно-серой с темными полосами, что делало его похожим на акулу. Его рот расплылся в широкой ухмылке, что еще больше усилило сходство. Оно не имело зубов, только лишь один гладкий хребет из кости был расположен там, где у человека находились зубы. Губы чудовища были черными и рот от этого становилось еще труднее разглядеть. Две небольшие струйки слюны стекали по углам его пасти, оставляя черные полосы за собой и на голове у существа не было и намека на волосы.

— Чародей, — сказал он, и его голос совпал с тем, что исходил из глянцевого камня. — Ваша жизнь не должна закончиться в этот день. Сдавайтесь и я пощажу ваших товарищей.

Я мог слышать, как Мак перезаряжается оружие сзади меня. Томас держал свое оружие в руке за спиной и тихо шел по комнате, чтобы заставить Акулью Мордашку обратить свой взор на него.

Вот только у этой штуки не было глаз. Что бы оно не использовало, чтобы следить за нами, у меня было ощущение, что стоя на одном и том же месте, мы не получали особого преимущества.

"Сдавайся," — сказал я, пытаясь постоянно перемещаться с того места, где мой голос был услышан. "Да, гм… Я не уверен правда, что хочу каких либо капитуляций сегодня. Была распродажа капитуляций и я пропустил это, но я не хочу срываться с места и купить другую по обычной цене прямо сейчас. Я боюсь, что распродажа может снова начаться через неделю, и затем, я имею ввиду, да ладно. Как глупо бы я чувствовал себя?

"Легкомыслие не изменит направление сегодняшнего дня," — прошипела Акуломордый. Его жужжащий голос, похожий на скрежет, был очень неприятен моим ушам, он был словно звуковым аналогом зловония гниющего мясо. Что вполне подходило, потому что остальная его часть пахла как гнилое мясо. "Ты пойдешь со мной."

— Эй, Гарри, а Мэб не также говорила? — язвительно поинтересовался Томас.

Я незаметно для Акульей Морды показал брату средний палец. — Слушай, Спанки, — сказал я Акульей Морде. — Я немного занят, чтобы сражаться с каждым случайным чудаком, комплексующим из-за своих причиндалов. Иначе, я был бы просто счастлив, разбить об тебя бутылку пива, пнуть тебя по шарам, вышвырнуть тебя из зала через двери и все такое в том же духе. Почему бы твоим людям не связаться с моими людьми, и мы можем проделать все это когда-нибудь на следующей неделе?

— На следующей неделе у тебя вводный семинар, где учат воспринимать критику в свой адрес, — встрял Томас.

Я щелкнул пальцами:

— Что насчет недели после?

— Поиск квартиры.

— Хлопоты, — сказал я: — Хорошо, никто не сможет сказать, что мы не пытались. Увидимся позже.

— Гарри, — сказал странный голос. Или, вернее, он не был странным — просто странно было его слышать. Мак не из тех, кого можно назвать болтуном: — Не болтай. Убей его.

Слова Мака, похоже, сделали то, чего не достигла вся та чепуха, что я нес — они заставили Акулью Морду взбеситься. Он повернулся к Maку, дюжина полос из холстины выстрелила во все направления, сгребая все предметы в пределах досягаемости, и его чуждый голос перешел в жесткий скрежет. — Ты! — зарычал Акулья Морда. — Тебе нет места в этом, наблюдатель. Ты считаешь, этот жест имеет значение? Он во всех отношениях также пуст, как и ты. Ты избрал свою дорогу давно. Будь благодарен за возможность лечь и умереть рядом с ним.

Думаю, что на секунду у меня отвисла челюсть:

— Эээ… Maк?

— Убей его, — повторил Мак, его голос стал жестче: — Это только первый.

— Да, — сказал Акулья Морда, наклоняя голову почти перпендикулярно: — Убей меня. И придут еще. Уничтожь меня и они узнают. Отпусти меня и они узнают. Твои дни сочтены, чародей.

И пока он говорил, я чувствовал как ужасная, безнадежная тяжесть опускается на мое сердце. Чёрт возьми, разве того, через что я уже прошел, было не достаточно? Более, чем достаточно? Неужели моя жизнь уже не причинила мне в достатке горя и страданий, боли и одиночества? И теперь я собираюсь противостоять еще чему-то, чему-то новому и страшному, тому, что наступает на меня маршем, легионами, не меньше. Какой в этом смысл? Не имеет значения, что я сделаю, безразлично, насколько сильнее и умнее я стал или насколько лучшими связями обзавелся, плохие парни просто продолжают становиться все больше и сильнее и многочисленнее.

Я услышал, как позади меня низко простонал Maк. Должно быть, дробовик выскользнул из его пальцев, поскольку что-то сильно загрохотало по полу. Слева от меня, я увидел, как опустились плечи Томаса, и он отвернулся, закрыв глаза, словно от боли.

Людей, что оставались рядом со мной, калечили или убивали. Часто или нет, плохие парни выходили сухими из воды, вырывая из моей жизни еще один день. Почему мне досталась такая жизнь, как эта?

Зачем я продолжаю делать это с собой?

— Потому что, — пробурчал я себе под нос. — Ты — Чарли Браун, тупица. Ты будешь пытаться играть в гребаный футбол, потому что такой ты есть.

И тут вдруг, приступ отчаяния, что Акулья Морда наслал на меня, испарился, и я снова смог мыслить ясно. Я не ощутил приторно-навязчивую, словно бы маслянистую силу скользящую по мне, но я был адски уверен, что именно чувствую сейчас, когда она отпрянула и бросилась прочь. Я уже чувствовал подобное прежде, и вдруг понял, с чем имею дело.

Акулья Морда судорожно дернул головой в мою сторону, и его рот открылся в шоке. Какое-то застывшее мгновенье, мы просто уставились друг на друга через пятнадцать футов разгромленного паба. Казалось, это длилось часами. Томас и Maк, оба обездвиженные, еле держались на ногах, словно пьяные или как люди под неподъемным грузом. Они были не способны выбраться из здания в их нынешнем состоянии, но у меня в любом случае не было выбора.