— Туго со временем. Квартиру привожу в порядок, — признался сержант.

— Непременно посмотрите, нашего брата показывают…

Неожиданно нить размышлений оборвалась. Из вагонов хлынул поток пассажиров. Никулин заметил человека, который, нервно озираясь, шел к выходу из метро. Невысокий, коренастый, с бегающим взглядом. По приметам он был похож на правонарушителя, которого разыскивала милиция. Увидев милиционера, человек быстро перешел на другую сторону перрона, стараясь незаметно, за колоннами, проскользнуть к эскалатору. Что-то его заставляет это делать. Значит, тот самый бандит. Еще секунда — и лестница унесет его вверх, а там он смешается с толпой. Никулин стремительно подошел к подозрительному мужчине и, козырнув, сказал:

— Предъявите документы!

— Нету, — раздался хриплый голос.

— Придется пройти в комнату милиции.

Бросив дерзкий взгляд, незнакомец сунул постовому какие-то потрепанные листки. И когда Никулин, разглядывая их, вступил на эскалатор, задержанный резко повернулся и бросился бежать вниз. Сергей в три прыжка догнал его, взял за локоть:

— Без глупостей.

Сержант попросил незнакомца отойти в сторону, и они снова стали подниматься вверх. И тут Никулин совсем неожиданно получил молниеносный удар в шею стальным стержнем. Несмотря на острую боль, Сергей мгновенно, отработанным приемом заломил руку преступника и выхватил из нее стержень. Бандит толкнул милиционера, пытаясь уйти, но сержант железной хваткой удержал его. С помощью подоспевших граждан задержанного доставили в комнату милиции. Это длилось всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут самоотверженности. Из раны Никулина струйкой сочилась кровь, кружилась голова, тошнило, но он, превозмогая все, рассказал коллегам о случившемся. Когда в комнате появился командир, сержант с трудом привстал, приложил руку к козырьку:

— Разрешите доложить…

И упал, потеряв сознание. Вскоре его увезла «скорая помощь», в клинике сделали операцию.

Состояние героя-милиционера беспокоило товарищей по работе, работников политотдела, Главного управления внутренних дел Мосгорисполкома. Вскоре замполит подразделения Леонтий Вячеславович Славиковский доложил, что операция прошла успешно. «Были у него?» — спрашивали из политотдела. «Да, был с товарищами. Держится Никулин молодцом. Но есть проблема». — «Какая?» Замполит на какое-то время замолчал. «Да понимаете… жена Никулина готовится рожать». — «Сделайте все возможное, чтобы не волновалась. Успокойте ее, узнайте, нет ли каких просьб. Позаботьтесь обо всем».

Вернувшись из отпуска, майор Мельниченко навестил Сергея Никулина. Тепло, по-отцовски пожал ему руку и, пытливо смотря в глаза, заботливо спросил:

— Как самочувствие-то?

— Боевое, — ответил сержант.

— Побаливает? — спросил Александр Васильевич. — Хирург говорит, что, мол, Никулину повезло. Удар пришелся в сантиметре от сонной артерии, от верной смерти…

— Заживет и крепче будет, — пошутил Никулин. — На работу пора выходить. Ребятам вот добавил хлопот: людей не хватает, а я вроде прохлаждаюсь. Хочется еще лучше нести службу, а случай этот — урок. Спрашивают: не разочаровался ли в работе? Нет и нет. Навсегда я свою судьбу связал с органами внутренних дел.

— Не спешите пока с работой. Вот встретитесь с молодежью нашего управления — хотят послушать вас, а потом сходите в отпуск. Надо поднабраться сил, да и сын, наверное, скучает по папе.

— Сын растет…

«Крепкий, надежный парень, — подумал Мельниченко, попрощавшись с сержантом. — Сказывается школа милицейская…» Его несказанно обрадовало, что Сергей Никулин выстоял, что его не сломило тяжелое испытание, а, наоборот, укрепило волю, верность избранному пути. Чувствовалось, что молодая поросль все активнее, в полную силу берется за милицейское дело. Да, такие выстоят в любой схватке. Идейную закалку, верность долгу, высокую ответственность, культуру в работе и стараются воспитать у личного состава политработники, коммунисты подразделения…

…То были нелегкие, но незабываемые дни для Александра Васильевича Мельниченко. В системе МВД в конце 1983 года создавались политорганы, и они с ходу приступали к делу — организации и руководству партийно-политической и идейно-воспитательной работой среди сотрудников милиции. Мельниченко был назначен начальником политчасти Управления внутренних дел по охране Московского метрополитена. Доверие большое. Как его лучше оправдать? На беседе в горкоме партии спросил:

— С чего начинать?

Ответ был предельно ясный, но и многозначный:

— С людей. Видеть каждого человека и работать с ним, чтобы выполнить наказ партии — поднять работу милиции на уровень требований времени.

«Видеть каждого человека и работать с ним» — об этом и говорили политработники в первый вечер после создания политчасти. Беседа была непринужденная, откровенная, от души. Уясняли лучше задачу, вспоминали свой опыт, знакомились друг с другом. Партийный девиз воспринимался каждым всем сердцем, рождал планы, определял стиль работы. Такие большие задачи решить могут, только всесторонне подготовленные и преданные делу, высокоактивные и безупречные в политико-моральном отношении люди. «Все ли такие сегодня?» — ставил вопрос начальник. Нет. Отдельные сотрудники работали вполсилы, перестали реагировать на недостатки. О некоторых так прямо говорили: «Не в тот ряд встали». И с ними надо было расстаться.

Укрепляли кадры управления и отделений. В ряды милиции приходили посланцы трудовых коллективов. Люди политически и нравственно зрелые, честные и трудолюбивые, но профессионально мало подготовленные, не знающие тонкостей службы. Какой же вывод? Надо идти к людям, просто, доходчиво беседовать с ними о специфике работы в милиции, культуре службы, строжайшем соблюдении законности, помогать овладевать искусством оперативно-служебной деятельности. Убеждением, раскрытием опыта настраивать сотрудников на более эффективную охрану общественного порядка, на бескомпромиссную борьбу с преступностью. Чутко прислушиваться к мнениям сотрудников. Помогать в бытовых, житейских делах. И тут работы было немало.

— Хочу еще добавить, — заметил начальник политчасти, — не надо хвататься за все сразу, за тысячи дел. Не вытянем, да и неправильно это. Следует определить главные звенья и нацеливать на них активность коммунистов, силу партийного влияния… Отразим это в планах, да и будем иметь в виду в практике работы. Так и определится стиль наш…

В тот вечер Александр Васильевич шел домой пешком. Крепчал мороз, декабрьская поземка слепила глаза, била по ногам, но Мельниченко не замечал этого. Одна мысль обгоняла другую. Возникали нелегкие вопросы — на помощь приходил опыт: за шестнадцать лет в милиции он многому научился, изведал и тревоги и трудности. Но, правда, ни разу не пожалел, что ступил на эту стезю, стал профессионалом.

Любил Александр и свою рабочую профессию, полученную в юности. Слесаря-трубоукладчика. Правда, приходилось часто работать под землей, в глубоких траншеях, но зато когда выходил оттуда, то мир казался еще краше и удивительнее. Помнит, как мастер, человек бывалый, строгого характера, с юмором, в минуты отдыха полушутя спрашивал:

— Саша, почему пошел в подземники? Разве на земле места мало? Или здесь длиннее рубль дают?

Бригада ухмылялась, а Александр силился ответить, что ведь они подают людям воду, газ, свет, тепло. Стало быть, облегчают их жизнь…

Но мастер, неудовлетворенный, махнул рукавицей и определил «соль» профессии трубоукладчиков двумя словами: «Мы — Прометеи. Понимаешь?» Кто-то восторженно восклицал: «Вот это да!» Кто-то многозначительно умолкал, размышляя: «Кто же это такой, Прометей?» Александр был парень настойчивый, любознательный, он вечером направился в библиотеку и раскопал там все, что говорилось о Прометее, принесшем людям огонь. Да, если мы — Прометеи, то, значит, люди, очень нужные всем — без огня-то как проживешь? Мастер любил Александра и через пару дней ласково заговорил с ним: «Не обиделся? Я это сказал, чтобы ты сам в книгах покопался и поглубже усвоил, что такое наше ремесло. А о Прометее мне рассказала дочь-студентка».